Иван III - Николай Борисов

В середине июля в Москву прилетела весть о том, что хан с ордой появился в верховьях Дона — в районе современной Тулы. Это было повторение сценария кампании 1472 года. Ответный ход Ивана также был вполне традиционным. 23 июля, в воскресенье, он поехал из Москвы в Коломну, где и расположил свою ставку. «И тамо стояше до Покрова (1 октября. — Н. Б.)», — замечает летописец (31, 327). (Некоторые летописи, а вслед за ними и историки, датируют отъезд Ивана III 23 июня. Однако это была пятница, тогда как 23 июля — «неделя», воскресенье. К тому же трудно представить, что Иван мог покинуть столицу в день торжественной встречи иконы Владимирской Божией Матери.)

Коломенская позиция давала Ивану значительные стратегические преимущества. Находясь здесь, он закрывал татарам путь на Москву по торной коломенской дороге. Отсюда он грозил правому флангу ханского войска в случае, если бы хан пошел на прорыв в районе Серпухова, и мог быстро передвинуть силы в сторону Рязани, если бы хан двинулся туда.

Опасаясь попасть под двойной удар (Ивана-сына с фронта и Ивана-отца с фланга или с тыла), Ахмат повел орду на запад, в сторону Калуги, «хотя обойти чрес Угру» (31, 327). Татарам трудно было скрыть следы своего передвижения: там, где прошла орда, степь превращалась в пыльный шлях. Узнав о калужском маневре Ахмата, великий князь приказал сыну также двинуться в сторону Калуги по левому берегу Оки, не давая возможности татарам совершить переправу. Туда же был отправлен и удельный князь Андрей Меньшой. Все эти маневры напоминали тот медленный, завораживающий танец, который исполняют бойцы перед смертельным поединком. Каждый внимательно всматривается в глаза другого, словно испытывая твердость его духа. Оба медлят, надеясь, что у противника сдадут нервы и он опрометчиво бросится вперед — на любезно подставленный меч…

Правитель Большой Орды не хотел рисковать. Он понимал, что поражение может стоить ему жизни, ибо Степь не простит столь явной неудачи. В сущности, Ахмат оказался заложником геополитической ситуации. Для сохранения своей власти над Ордой ему необходимы были военные успехи. А воевать он мог только с Московской Русью. Крымское ханство стало неприступным для Ахмата, перейдя под покровительство Османской империи. Напасть на Казань — значило бы окончательно подтолкнуть ее к союзу с Москвой. Литва — единственный потенциальный союзник Большой Орды в регионе. Ссориться с ней было бы безумием. Война с бродячей Ногайской Ордой была рискованным и к тому же бесперспективным занятием: тамошние татары были такими же нищими, как и подданные Ахмата. К тому же ногайцы в эти годы были дружны с Ахматом и, по некоторым сведениям, даже принимали участие в его походе на Угру (10, 181).

Желание победы подогревалось жаждой мести. Ахмат хотел свести счеты с Иваном III за свои прежние неудачи. Вероятно, он чувствовал себя лично оскорбленным великим князем Московским. Здесь уместно будет вспомнить тот знаменитый эпизод, о котором рассказывает неизвестный автор «Казанской истории», — публичное надругательство Ивана III над знаками ханской власти. Приводим полностью этот колоритный рассказ.

«Царь же Ахмат восприят царство Златыя Орды по отце своем Зелетисалтане царе и посла к великому князю Ивану к Москве послы своя, по старому обычаю отец своих, с басмою (курсив наш. — Н. Б.), просити дани и оброков за прошлая лета.

Великий же князь ни мало убояся страха царева, но, приим басму, лице его, и плевав на ню, и излама ея, на землю поверже и потопта ногама своима, а гордых послов его избита всех повеле, пришедших к нему дерзостно; единого же отпусти жива, носяще весть ко царю, глаголя: „да яко же сотворих послом твоим, тако же имам тобе сотворити“…

Царь же, слышав сие, и великою яростию воспалився о сем, и гневом дыша и прещением, аки огнем, и рече князем своим: „видите ли, что творит нам раб наш, и как смеет противитца велицеи державе нашей безумник сей?“

И собра в Велицеи Орде всю свою силу Срацынскую… и приде на Русь…» (26, 200).

Ключевое слово всего рассказа — басма. Это русская передача монгольского слова «пайцза». Так называлась небольшая продолговатая пластина с надписью, предписывавшей всем подданным хана выполнять распоряжения предъявителя пайцзы. Такие «мандаты» выдавались в ханской канцелярии лицам, посланным с какой-то миссией в отдаленные края. В зависимости от значимости исполнителя и от важности дела пайцза могла быть золотой, серебряной или деревянной. Насколько известно, пайцзы не имели изображения ханского лица. Они лишь символизировали власть верховного правителя Орды и имели грозную надпись, требовавшую повиновения.

Рассказ о том, как Иван III топтал ногами ханскую «басму», носит ярко выраженный фольклорный характер. Едва ли он мог позволить себе такой вызов, последствием которого неизбежно должна была стать большая война с Ахматом. Известно, что Иван еще летом 1474 года установил дипломатические отношения с Ахматом, прерванные после войны 1472 года. Он принял в Москве его посла Кучюка и в ответ отправил в Большую Орду своего посла Дмитрия Лазарева. Занятый новгородскими проблемами, Иван в 1470-е годы менее всего был склонен идти на обострение отношений с татарами. Вероятно, он надеялся, что «стояние на Оке» в 1472 году достаточно убедительно показало Ахмату возможности московской боевой силы. Более того, во имя сохранения мира Иван, вероятно, готов был продолжить выплату дани, хотя и в сильно урезанных размерах.

Однако Ахмат, воодушевленный известием о мятеже братьев Ивана III, подстрекаемый обещаниями короля Казимира, видимо, решил, что более удобный случай для восстановления в полном объеме власти Орды над Русью ему вряд ли представится.

Итак, в действительности нашествие Ахмата было внезапным и неспровоцированным. Никаких театральных жестов, наподобие тех, что описаны в «Казанской истории», князь Иван, скорее всего, не делал. Однако логика мифа отличается от логики трезвого политического расчета. Для народного сознания необходимо было, чтобы долгий и тяжелый период татарского ига закончился каким-то ярким, знаковым событием. Государь должен был самым наглядным и общепонятным способом выразить свое презрение к некогда всесильному правителю Золотой Орды. Так родился миф о растоптанной «басме».

В этой странной летней кампании 1480 года все происходило в каком-то нарочито медленном, вязком темпе. Кажется, обе стороны решили, что им выгодно тянуть время. Действительно, время могло принести неожиданную удачу Ахмату: подход королевского войска. Время сулило благие перемены и Ивану III: примирение с братьями и их вступление в войну против татар.