Эскадра его высочества - Алексей Барон

— Разве можно трезво мыслить в келье? — усмехнулся барон.

— Почему же нет, если подают вино? — ответно усмехнулся проконшесс.

Обенаус отпил глоток и удовлетворенно кивнул.

— С таким вином может и получиться. Что ж, давайте попробуем.

— Дорогой Альфред… вы позволите так себя называть?

— Сделаете одолжение, дорогой Пакситакис.

— Вот и превосходно. Видите ли, мы с вами враги не только волею случая. Мы служим не столько своим господам, сколько своей идее, своей общественной системе. И служим искренно. Я сомневаюсь, что кто-то лучше меня знает, сколько удобных поводов использовать служебное положение в личных целях вы отвергли. Должен признать, я давно оставил надежду вас подкупить. Но из-за этого же уверен, что на ваше слово можно полагаться.

— Право, мне неловко, — сказал Обенаус.

— О, скромность есть величайшая добродетель, сын мой. Но я еще не все сказал. Вы — человек далеко не робкого десятка. Вы умны, умелы, находчивы, и вообще, щедро одарены судьбой. И вот, используя перечисленные качества, вы нанесли интересам Покаяны ущерб таких размеров, что возместить его можете только сами. Поэтому, если бы получилось привести вас на службу ордену и Пресветлой, я считал бы это главным успехом своей жизни.

Обенаус сделал протестующее движение, но Гийо остановил его плавным жестом.

— Как вы знаете, уважаемый коллега, у меня есть основания вас не любить. Но я способен стать вашим преданнейшим другом. Верите?

А пусть его, пусть еще похвалит, решил Обенаус. Приятно же. В полной мере только профессионал способен оценить профессионала. Да и время потянуть требовалось.

— Мне кажется, вы преувеличиваете значение моей особы, — все еще скромно отозвался он, оставляя вопрос о доверии в стороне.

Проконшесс без труда уловил в его словах оттенок кокетства и едва не усмехнулся. Вероятно, всерьез рассчитывал на успех вербовки.

О том, что вербовка началась, без труда догадался барон. Гийо не побоялся начать ее с комплиментов, поскольку все, что он сказал, являлось правдой. Однако правда в руках дипломатов — всего лишь средство, отнюдь не цель. Правда способна многократно усилить мощь похвалы. Искушенный бубудуск на этом и строил свой расчет.

— Преувеличиваю? Помилуйте, Альфред! Сила Поммерна — в торговле. Но прямого выхода к морю у вас нет — только через Муром. И вы платите немалую пошлину за транзит по Текле. Ох, и во многом же благополучие курфюрста зависит от позиции посадника! А эту позицию вот уже четыре года обеспечиваете вы, дорогой Альфред. Я бы даже сказал, очень дорогой Альфред… Что, разве не так?

— Ну, не совсем. Посадник прекрасно понимает, что если Поммерн ослабеет, Муром против вас долго не выстоит. Так что дело в собственных интересах этой купеческой республики. И не надо забывать о пошлинах, взимаемых за перевозку наших товаров. Муром действительно имеет от этого свой гешефт.

— Верно, все верно, — терпеливо кивнул проконшесс. — Но вы же не хотите сказать, что ваша деятельность бесполезна?

— Надеюсь, что нет.

— Об этом и речь.

— Хорошо, я понял вас.

— Вот и отлично.

Большие напольные часы в кабинете Гийо пробили четверть девятого. Большие и красивые, в корпусе из орехового дерева, с бронзовыми гирями.

— Кажется, эти часы изготовлены в Мюхельне? — предположил Обенаус, прислушиваясь к замирающему звону.

— Вы торопитесь?

— Нет. Просто очень ценю каждую минуту беседы с вами, дорогой Пакситакис. Это случалось не часто, правда?

— Да уж, мы досаждали друг другу какими угодно способами, только не визитами.

— Чего вы хотите? — вдруг спросил Обенаус.

Он всегда очень точно чувствовал момент перехода к сути, начало поединка, и стремился сделать первый выпад. Но в этот раз противник у него был неслабым.

— Стать вашим другом, разумеется, — мгновенно ответил Гийо.

— Это невозможно, — так же быстро заявил Обенаус, не теряя темпа.

Гийо мягко притормозил.

— Почему?

— Потому, что я служу Поммерну, а вы — Покаяне.

— Сейчас особый момент. При всех противоречиях у Поммерна и Покаяны появился общий интерес. И очень существенный.

Обенаус продолжал стрелять короткими вопросами.

— В чем?

— В предотвращении нашей общей гибели от лап ящеров. Полагаю, вы об этой опасности знаете.

— Да, конечно. Но всего лишь один корпус нашей армии до сих пор справлялся с этой проблемой.

Проконшесс сделал пренебрежительный жест.

— Это потому, что до сих пор ящеры пытались пробиться только через узкое ущелье Алтын-Эмеле. А что случится, если они двинутся во многих местах? Во сколько раз их орды многочисленнее ваших войск? В десять раз? В двадцать? В сто?

— В других местах располагаются горы. Рептилии не могут пройти через вечные снега.

— Да, так считалось, — усмехнулся Гийо. — До недавнего времени.

Обенаус на миг растерялся.

То, что окаянный покаянец знает о сражении в ущелье, его не удивляло. Среди тысяч солдат корпуса генерала де Шамбертена непременно должны были отыскаться шпионы сострадариев. В армию курфюрста они стремились попасть с маниакальным упорством, особенно — в артиллерийские части (там реже убивают).

Но вот то, что Гийо знает о прорыве десятка ящеров из племени хачичеев через заснеженный и почти никому не известный перевал Грор, вот это оказалось сюрпризом. Приходилось делать вывод о том, что разведка Пресветлой работала несколько лучше, чем об этом думали в Поммерне. И уже ради такого неприятного открытия стоило побеседовать с проконшессом Гийо. Да пребудет Свет со всеми его ипостасями…

— Ну, что же вы молчите, дорогой Альфред?

— Думаю, именно это я и должен делать. Мы все еще не союзники.

— А пора бы.

— Что вы предлагаете?

— Мы готовы помочь.

— То есть ввести армию базилевса в Поммерн?

— Чем же еще можно остановить ящеров?

— Никаких ящеров у нас нет.

— Помилуйте! Когда они появятся, будет поздно. Давайте заглянем хотя бы на один ход вперед.

— А если заглянуть на два? Ввести ваши войска просто, а вот вывести гораздо сложнее. Простите, дорогой Пакситакис, ну вот нет у меня уверенности в бескорыстии его люминесценция Робера.

— Напрасно, — усмехнулся Гийо. — Его люминесценций Робер эпикифор особый. Ничто человеческое ему не чуждо, в том числе и бескорыстие. И потом, разве у вас есть выбор?

— А разве нет?

— Барон, вы блефуете.

— Отнюдь. Почему вы так уверены, что курфюршество не способно защитить себя?