Легенда о Красном Снеге - Лана Тихомирова

лишь вопрос времени. В каждом городе хватит продовольствия, чтобы армии не страдали. Карикаса давно прочили на место военного аналитика, но король предпочитал уму Карикаса решительность и твердость графа Дореса.

— Напасть лучше с двух сторон…

— План нам известен, — перебил его Жорес, — но он неосуществим. Восточные окрестности непроходимы. Армия болотного города просто погибнет там. Это означает полный срыв

операции.

Павлес думал, расхаживая по кабинету.

— Прошу прощения, — встал Сорокамос, — что если нам совместить два плана. Сейчас отослать, допустим, две алы гвардейцев, этого вполне хватит, чтобы сдерживать врага в

непредвиденных обстоятельствах. И сейчас же начать разрабатывать "единовременный удар", но при этом войска болотного города станут лагерем у границ лесов, они станут

щитом, с которым столкнется враг, обращенный в бегство, если конечно не погибнет в болотах.

— Сколько времени понадобиться, чтобы скоординировать части стоящие в Ревне, Соросе, Сени, Бендос-граде? — спросил король.

— План вашей светлости хорош, — поклонился Жорес, — и его, возможно, реализовать в три недели. Расчеты займут дня три. Остальное время съест рассылка почты и

мобилизация войск.

В комнату вошел Сериохус:

— Судно подано, сир, — с поклоном сказал он.

— Идите, — махнул рукой король.

— Одобряете ли вы план его светлости, господа? — спросил Павлес.

— Он не доработан, — возразил Сергиас.

— Это вполне естественно, граф, — отрезал Павлес, — ведь вы его и доработаете.

— Но необходимо знать роль каждого города? Каждой части, — пытался сопротивляться Министр обороны.

— На этот вопрос нам ответит, сир Карикас, — ловко перевел выпад Павлес.

Министр снабжения подумал и сказал:

— Из Ревня логично будет выдвинуть летающих лучников, Сорос предоставит пехоту. По традиции Сени выдвинет своих псарей, а Бендос-град — копейщиков. За Лебедь-градом

останутся конники и гвардейцы. Мне так же кажется целесообразным, не вводить войска Эолиса в открытый бой, сейчас выгоднее держать глухую оборону. У меня все, сир, -

закончил Карикас.

— План меня устраивает, — сказал сухо Павлес, сверля взглядом братьев Дорес, те кивнули в знак согласия.

Король долго молчал и размышлял, глядя на карту, но согласился с принятым планом. Воздушное судно "Грегарина" краса и гордость Лирании было готово к отлету. Когда Герцог Эолисский и владыка спустились к трапу, в трюм загружали последние корзины с

продовольствием. Важных персон приветствовал капитан "Грегарины" — Джуриусс Смолл, светловолосый и светлокрылый молодой человек, с пронзительными карими глазами.

Аланка уже была на борту, в дорожном платье и платке невесты, полностью закрывавшем волосы.

Братья обнялись. Павлес пожелал брату удачи. Сорокамос обнял отца, и мать. Прощание было недолгим и обошлось без слез и лишних слов.

Через четверть часа после завершения совета "Грегарина" отправилась в путь.

Часть 2. Когда Боги плачут

Глава первая. "Грегарина"

Сколько ни пыталась Аланка завести беседу с Сорокамосом, все было тщетно, она чувствовала, что обидела его и хотела загладить свою вину. После нескольких неудачных

попыток она спустилась в трюм, забилась в какую-то щель и долго плакала.

— Кто здесь? — спросил мужской шепот.

Аланка затаилась.

— Мадемуазель герцогиня, это вы? С вами все в порядке?

— Да, — вылезая, сказала Аланка.

Она нос к носу столкнулась с капитаном, увидев Аланку, он вздрогнул и заметно заволновался.

— Вам нельзя здесь находиться! — избегая ее взгляда, сказал капитан.

— Вы, господин капитан, вовсе не меня ожидали тут увидеть, — начала Аланка.

— Идем наверх, — шепнул капитан, и силой поволок Аланку наверх.

— Что ты себе позволяешь! — вскричала она на палубе.

— Тише, милая…

— Я тебе давно не милая, и пусти руку! — она резко дернула локоть.

— Алли, постой, — Джуриусс снова схватил ее за руки и остановил.

— Ты не мальчик, Джуриусс, я — не девочка! И перестань хватать меня за руки. И что за манера, выволакивать людей силой без объяснения причин, — Аланка снова рванула

руку.

— Алли, это не то, что ты думаешь. Если бы не ты, я до сих пор пахал бы на полях, в мечтах о небе. Благодаря твоим связям, я капитан "Грегарины". Но, я смотрю, и ты

времени даром не теряла, вон теперь какая важная дама стала. Ты просто знай, Алли, я с тобой! Твой Герцог ненадежная крепость. У тебя всегда есть я. Я по-прежнему

люблю тебя!

— Молчи, — зашипела Аланка, — я вообще не хочу, чтобы кто-то знал, что мы знакомы. Та история давно забыта, — продолжила она, подумав.

Аланка осталась одна. Капитан спустился в трюм.

Светло-зеленые паруса "Грегарины" трепал ветер, все было вокруг солнечно, но воздух — холоден, как бывает с приходом осени. Слева блеснули желтые крыши железного

города — Ревня. На палубе снова показался Джуриусс, он подошел сзади к Аланке и прошептал на ухо:

— Ничего не ешь, и не пей до конца пути.

Аланка резко обернулась, капитан был неприлично близко.

— В трюм не спускайся, — продолжил он.

— На корабле есть посторонние лица? — в тон ему ответила Аланка.

Джуриусс отскочил от нее, будто бы обжегся.

— Никак нет, — отрапортовал он.

Взгляд корн-принцессы скользнул за капитана, она вздрогнула и обмякла: из-за мачты за ними спокойно наблюдал Сорокамос.

— Уходи, — пролепетала она.

Капитан как-то странно блеснул глазами, поцеловал ей руку и удалился.

Аланка полуобмершая смотрела на Сорокамоса.

"Чего я боюсь? Чего я опять боюсь?" — думала она.

Герцог Эолисский медленно вышел из-за мачты, обошел, ящики на палубе и приблизился к Аланке. Недолго они смотрели друг на друга. Сорокамос обнял Аланку:

— Все будет хорошо, — сказал он.

— Ты только мне верь, Сари. Я тебя очень люблю, и мне никто, кроме тебя, не нужен.

Сорокамос отстранил ее и держал за плечи. Он долго смотрел на нее сверлящим взглядом.

— Я тебе верю, — наконец сказал он, привлекши ее к себе, — Это не дом, где все хорошо, нам кроме друг друга не на кого больше и положиться. Микаэлос стал говорить мне

странные вещи, я не очень доверяю ему, видишь, моя хорошая, мне не на кого положиться. Пока мы вместе — все будет хорошо.

— Сари, милый. У меня к тебе просьба. Выполни мой маленький каприз.

— Все, что угодно, ангел мой.