Инкуб. Строптивая добыча - Анна Вьюга

А инкуб словно чувствует, что нельзя переходить границу, за которой я очнусь и вспомню, кто я и что я. Поэтому только целует, а руки по-прежнему держит в узде – лишь обнимает осторожно и поглаживает украдкой спину.

Но как целует… Его язык, дразня, трогает краешек зубов. А потом проникает и дальше. Касается моего. Невыносимый жар внутри меня реагирует такой вспышкой, что перед глазами начинают метаться звёздочки.

Колени слабнут, я чувствую, как медленно сползаю вниз по стене, и Велиар осторожно следует за мной. Поддерживая под локти, опускается на одно колено. Одуряюще пахнет сеном. Так намного удобнее, когда сидишь в нём и земля не качается под ногами.

А очки, действительно, совсем не мешают.

Когда Велиар разрывает поцелуй, инстинктивно тянусь за его губами. Зачем? Куда? Мне же надо…

- Сейчас, Мышка. Сейчас… погоди…

Он больше не держит меня – усаживается рядом, плечом к плечу, и тяжело дышит, опираясь спиною о стену.

А меня словно ударом плети обжигает осознание того факта, что я не только отвечала на поцелуи инкуба только что – я умоляла о продолжении!

Щёки горят невыносимым стыдом. Пытаюсь вскочить и убраться, наконец, из этого заколдованного места. От этого змея-искусителя, который всего одним поцелуем чуть не заставил меня позабыть обо всех принципах.

Велиар ловит мою руку, железным хватом стискивает запястье, принуждает сесть обратно.

Его пальцы продолжают сжимать мою руку, даже когда мне приходится подчиниться и я сердито плюхаюсь обратно. Дёргаться в попытках стряхнуть этот стальной наручник оказывается совершенно бесполезно.

И мы сидим так ещё минут пять в полном молчании. Я пытаюсь привести в порядок дыхание – и хоть как-то мысли. Первое получается лучше. Я начинаю злиться. На себя в первую очередь, конечно же. Но и на инкуба тоже – это из-за него ведь всё!

Украдкой смотрю на Велиара – и вижу, что он бледный.

- Выглядите не очень. Что, поплохело? Может, у вас на меня аллергия? Вот счастье было бы! – язвительно замечаю, снова пытаясь выдернуть руку. С тем же успехом.

Инкуб усмехается и бросает на меня такой взгляд искоса, что смеяться мне почему-то уже не хочется.

- Ты просто представь, Мышка, что человеку после долгой голодовки дают сразу очень сладкий, невероятно вкусный десерт. Организм реагирует соответствующе.

- А, заворот кишок? – догадалась я.

Велиар рассмеялся.

- Не бойся, это скоро пройдёт, и мы продолжим. До рассвета ещё далеко.

Он поднял мою руку к лицу, и не отрывая потемневших глаз от меня, коснулся губами запястья.

Пришлось напомнить себе, что он инкуб. И прекрасно, прекрасно знает куда и как целовать. Пришлось - чтобы не поддаваться желанию закрыть глаза, и просто млеть и таять от того, как нежно касаются его губы самой нежной кожи на тыльной стороне руки, где тонкая сеть вен. Как щекотно и остро чувствуется там каждое, самое мимолётное прикосновение… Будто первое дуновение ветра перед бурей. Предвестник будущих открытий – и манит довериться и узнать, что же будет дальше, если начинается всё так…

- Отпустите. Мою. Руку. Сейчас же! – отчеканила я тем самым голосом, который заставлял расшалившихся учеников вытягиваться по струнке.

Инкуб поднял голову – как зверь, отрывающийся от желанной добычи – и повёл бровью иронично. Руку, конечно же, не вернул обратно законной владелице. И вообще, вид у него становился всё более цветущий, так что я не сомневалась, что побочные эффекты, если они и были, все уже прошли.

А сидели мы по-прежнему слишком близко. Хищник на расстоянии прыжка.

- Только не унижай себя ложью, что тебе не понравилось, - улыбнулся инкуб.

Я ответила прямым и открытым взглядом.

- Мне понравилось. Мне слишком понравилось. В последний раз меня в моей жизни целовали так… никогда.

- Почему мне кажется, что сейчас будет «но», и оно всё испортит? – чем внимательней Велиар всматривался в моё лицо, тем серьезней становился. Улыбаться даже перестал. И правильно! Мне так будет проще выбраться из этих зыбучих песков, в которых меня засасывало с ужасающей стремительностью при каждой попытке пошевелиться.

- Но это всё не имеет никакого значения. Я вашим «десертом» на одну ночь становиться не собираюсь.

Он помолчал.

- Я не могу дать тебе больше. Не имею права. Ты читала Договор, ты знаешь последствия. У меня есть только одна ночь с женщиной, которую я хочу. Но если ты останешься со мной, Мышка, я клянусь – сделаю так, чтоб она была лучшей в твоей жизни.

Я очередной раз растеряла все слова, которые хотела сказать. Но всё же собралась с мыслями. Это борьба не на жизнь, а на смерть, напомнила себе. Останусь ли я той, кто я есть, смогу ли сохранить уважение к себе? Смогу ли быть такой же, как прежде, и сберечь единственное, что хоть как-то держало меня на плаву все эти годы – мою гордость? Или стану всего лишь строчкой в длинном, бесконечно длинном списке его побед?

- А для вас, Велиар? Что эта ночь будет значить для вас? Сколько женщин у вас было за вашу жизнь – это сколько веков, кстати? Ответьте мне! Вы хотя бы имена их знали? Вы помните их лица? Вспоминаете иногда? Или забыли так же, как забываете меню в ресторане, встав из-за стола? Неужели вы хотя бы на миг, хотя бы на секунду могли допустить, что я опущусь до того, чтобы стать одной из них?! Этого – не будет.

Он разжал пальцы. Я прижала руку к груди и потёрла сердито запястье. Отвернулась, чтобы не выдать своё смятение. Потому что, когда я увидела, в какую отрешённость погрузился инкуб, слушая мои слова… под конец своей речи была уже далеко не столь уверена в том, что действительно хочу говорить ему всё это.

Он сидел, прижав затылок к стене, и глядел куда-то в даль, расслабленно положив кисти рук на колени. Его лицо утратило привычную маску искусителя. Сейчас он был настоящий.

Велиар молчал так долго, что я уж решила, не ответит. Но он ответил.

- Ты права, Мышка. Я мало кого из них помню. И далеко не у всех спрашивал имена. За столько веков они смешались в памяти – их лица, тела, голоса... Я приходил в их жизнь и уходил, не оставляя следов. А они не оставляли следов в моей. Так всегда было. Так всегда будет. На таком пути, как мой, не может