Страж вишен - Александр Рыскин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Москва
Оксана Огородникова
После известия о гибели моего отца я несколько дней не могла найти себе места. Звонила маме. Она восприняла новость равнодушно – по крайней мере, по телефону я никаких рыданий не услышала. Мама так и не простила его – такой уж у нее характер. Андрей тоже не впал в истерику, но этого от него трудно было ожидать – деда своего он знал только по моим скупым рассказам. А во мне боролись два чувства. Горе – само собой. Но и возмущение. Кому мог помешать семидесятилетний старик, доживающий свой век на загородной вилле, вдали от городских безобразий? Если это была попытка ограбления, то почему ничего не взяли? А если нет? Если это Никулин нанес очередной свой удар?..
Нет, прав был тот полковник из ФСБ с армянской фамилией – надо мне лично встретиться с этим человеком, посмотреть ему в глаза. Он ведь частично добился своего – я торчу в Москве, в его город не приезжаю. Что ему еще надобно? Уничтожить меня? Заставить страдать? Но тогда получается, что он меня и вправду ненавидит лютой ненавистью. Только за то, что я – женщина и занимаюсь бизнесом? Вокруг десятки женщин, сделавших успешную карьеру. Это не повод, чтоб убивать их отцов. Остается предположить, что у Никулина, как и у киношных маньяков, нет мотива… Да, подобные рассуждения могут далеко завести. Павел Игнатьевич может быть абсолютно непричастен к тому, что случилось с отцом. А уж думать на Сычева – еще глупей. Не мог же он так обозлиться на меня из-за банка «Заря»!
И что же – все-таки встретиться? Звонить и договариваться, когда и где? А если он откажется? Сошлется, к примеру, на отсутствие времени. Предложит обсудить всё по телефону. А мне надо заглянуть ему в глаза. Услышать интонацию. Оценить жесты. Понять, врет или не врет. Решить, как себя вести с ним дальше. Если пустить на самотек – он может не успокоиться. И доберется до Андрея… Боже, что я говорю!
Надо сегодня же попросить Жанну или Носкова, пусть позвонят и попросят о встрече. Или нет, лучше завтра. Да, так будет лучше.
А вот и Носков, легок на помине. Что он там говорит?..
«Оксана Кирилловна, в Никулина стреляли…»
Глава десятая
Для Казарьянца наступал самый ответственный этап операции. Ему необходимо было заставить Никулина поверить, что к покушению на него причастен именно Сычев. Первый ход был уже сделан – уничтоженный киллер был опознан как Ковш – давний друг и соратник Аркадия Александровича. Но следовало утвердить Никулина в его подозрениях и ни в коем случае не допустить, чтобы Павел Игнатьевич заподозрил банальную подставу. Это был тонкий психологический момент; Казарьянц заранее продумал эту часть плана, но всё же очень опасался, что умный Никулин на каком-то этапе раскроет его игру. Настала пора прибегнуть к помощи Вахи. Тот, через своего посредника, разрешил обратиться к нему, но лишь в случае крайней нужды. Никаких телефонов или, тем более, адресов, загадочный чеченец не оставил; для связи с ним у Леона Ованесовича был довольно необычный способ. Нужно было явиться в то самое кафе, где посредник Вахи встречался с полковником, заказать там кружку пива и, просидев какое-то время, уйти. Через час посредник должен был связаться с Леоном Ованесовичем по мобильному. Казарьянц догадывался, конечно, что кто-то из персонала кафе был человеком Вахи. Хитрый чеченец умело страховался, ведя свою игру из глубокой тени.
Оставив Дениса на улице, Казарьянц спустился в полуподвал и взял пива. Затем он занял один из столиков посередине зала – так, чтобы его хорошо было видно – и стал не спеша потягивать мутноватый, невкусный напиток. Проторчав в баре около сорока минут, полковник расплатился и вышел. Как он ни старался, ему не удалось визуально вычислить агента Вахи – никто особенно не обращал внимания на тучного человека в сером костюме, сидящего в одиночестве за кружкой пива.
– Теперь будем ждать, – сказал Казарьянц, устраиваясь на переднем сиденье рядом с Денисом.
Ровно через час зазвонил мобильный.
– Какое у тебя дело? – спросил голос с кавказским акцентом, едва полковник нажал кнопку ответа.
– Нужна встреча.
– Хорошо. Завтра, в это же время, – собеседник дал отбой.
* * *Павел Игнатьевич Никулин
Аркаша Сычев решил меня убрать… Почему? Я ему надоел? Это не причина. А если предположить, что он задумал новый передел собственности по всей области и решил, в первую очередь, подмять под себя тех, кто ему пока не подчиняется? Тогда ему просто необходимо меня устранить, чтобы развязать себе руки. Ох, Аркаша, Аркаша!.. Однако не будем спешить с выводами. Рассмотрим другие варианты. Кто может желать моей смерти? Огородникова? Допустим. Но трудно себе представить, что она наняла для этого такого урода, как Ковш. Она, по-моему, вообще довольно брезгливо относится к уголовному элементу. Остается предположить, что у меня объявился неведомый, могущественный враг. Ничего, не будем паниковать. Всю жизнь меня что-нибудь, да выручало. Двум смертям не бывать. Прорвешься, Паша…
* * *Тонко запищал телефон внутренней связи.
– Павел Игнатьевич, с вами хотят говорить, – пропела Неля.
– Переключи, – вздохнул Никулин.
Голос в трубке был с сильным южным акцентом.
– Павел Игнатьевич? Нам нужно увидеться.
– Кто вы такой? – резко спросил Никулин.
– Это не имеет значения. У меня есть информация, которую вы захотите купить.
– Послушайте, уважаемый!.. Ко мне в день звонят десятки людей, которые хотят что-то продать. В том числе и информацию. Я уже порядком устал от всего этого. До свиданья! – Никулин уже собирался было бросить трубку. Но человек на том конце остановил его.
– Москва, улица Крылова, дом 76, квартира 21. Лена Никулина.
– Что?!. – встрепенулся Павел Игнатьевич. – Повтори, что ты сказал!..
– Нам нужно увидеться. Прямо сейчас.
Павел Игнатьевич Никулин
Ситуация была глупой, невозможной. Но, тем не менее: я в дешевом летнем кафе, а напротив меня – здоровый небритый кавказец в легкой кожаной куртке, который утверждает, что в его руках – жизнь моей дочери.
– Вижу, что ты хочешь перегрызть мне глотку, – сказал он хриплым, прокуренным голосом – тем же самым, которым полчаса назад говорил со мной по телефону. – Не спеши. Я пришел как друг. Один человек заплатил нам, чтобы мы похитили твою дочь. А затем выманили тебя на переговоры. Но я считаю это недостойным делом. Потому и позвонил тебе. Дашь больше – и твоей дочери ничего не грозит, слово джигита.
– Слушай, джигит! Почему я должен тебе верить? И что, если я сдам тебя в милицию?
Кавказец покачал головой.
– Не вмешивай ментов. Арестуют меня – заказ выполнят другие. Они ждут моего звонка. Если я не позвоню в течение часа – девочку возьмут. Ее вывезут в Чечню, ты понимаешь?
Подонок был прав. Лена действительно была моим слабым местом.
– Сколько ты просишь, джигит?
– Немного. Пятьдесят тысяч.
– И это немного? Где я возьму такие «бабки»?
Он вновь покачал головой.
– Мы знаем, что у тебя есть намного больше. А тот человек платит сорок «кусков», чтобы мы выкрали твою дочь. Он очень зол на тебя. Ему не нужны твои деньги – он хочет тебя убить.
– Кто? – процедил я, готовый кинуться на него и задушить. Видимо, он понял что-то по моему выражению лица, потому что тут же показал пальцем на свой мобильник.
– Они ждут моего звонка.
– Хорошо, черт с тобой, джигит. Получишь ты свои баксы. Только при одном условии. Ты назовешь того, кто заказал похищение.
Кавказец в третий раз покачал головой. Оценивающе взглянул на моего телохранителя, который сидел за соседним столиком.
– Ты просишь невозможного. Сдать заказчика – это не по понятиям. За твои деньги я могу только снять заказ.
– Шестьдесят тысяч, – сказал я.
– Нет, – ответил кавказец. Чеченец, судя по акценту.
– Семьдесят.
И снова – он вертит своей башкой, показывая, что не согласен.
– Сто, – говорю я очень тихо. Но так, чтобы он услышал.
Пауза. Он отличный психолог, этот горец.
– Хорошо. Как только ты заплатишь – я назову имя.
– С собой у меня денег нет. Подождешь минут сорок?
На этот раз он кивает утвердительно.
– Встречаться будем не здесь. Я не хочу, чтобы ты привел ментов. Оставь номер сотового, я тебе перезвоню.
Я называю номер. И говорю напоследок:
– Отмени заказ.
Он встает, отходит шагов на десять и звонит кому-то с «трубы».
Спустя почти час я снова вижу его. Теперь уже не в кафе, а во дворе большого дома на окраине города. Двор выбран не случайно – в подобном месте очень трудно устроить засаду. Я передаю ему сумку с деньгами. Он открывает, выбирает наугад одну из пачек, проводит большим пальцем по срезу…
– Я жду имя, – напоминаю я.
Кавказец как-то странно улыбается.
– Вы, русские, думаете, что мы – дикий народ. Вас пугает кровная месть. А сами ведь тоже грызетесь друг с другом, как волки.
