Тайна Иерихонской розы - Дороти Иден

Одно упоминание о Пити заставило его насторожиться, и то чувство, которое, было, возникло между нами, пропало.

— Что, по-вашему, я должен сделать для своего сына? — спросил он коротко.

— Знаете, сэр, мне кажется, ему не хватает материнской заботы и внимания. Так же сильно, как ему не хватает вашего участия.

— И вы считаете, что и я тоже испытываю острую необходимость в жене?

— Прошу вас, сэр, я не собиралась злить вас.

— Я спросил вас, считаете ли вы, что мне нужна жена.

Я поняла, что он твердо вознамерился получить ответ, и сказала ему прямо то, что думала.

— Я бы сказала, сэр, это бы вам не помешало, даже наоборот.

Неожиданно он посмотрел на меня совершенно беззлобно, немного удивленный, что я с ним так говорю. Меня это тоже удивило, я не собиралась говорить так уверенно.

— Вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, мисс Гэби, что вы иногда можете быть несколько дерзкой?

— Не однажды. Я всегда говорю то, что считаю правильным. А кто обманывает друг друга — друзья или враги?

Он поднял темную бровь.

— А мы — друзья.

Я не знала, как это воспринимать, у меня сложилось впечатление, что я только зря разозлила его. Я решила не забывать о своих подозрениях.

— Когда-то я надеялась, что мы ими станем, но теперь сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет, сэр, — сказала я как можно более заносчиво.

Он прищурился, потом вдруг линия его губ смягчилась, и он тихо засмеялся.

— Думаю, вы не правы, мисс Гэби. Я был дураком, но не полным же идиотом.

Он не пояснил своих слов, и я вот так сидела, жалея, что вообще согласилась на эту прогулку. Я пыталась придумать, как вернуть разговор к Пити. Вдруг он протянул руку и дотронулся до моей. Нежно, как будто скрепляя обещание. Я не осмелилась поднять глаз. Через минуту мы собрались и поскакали к дому. Пити был окончательно забыт.

В саду стояла Коррин, просто очаровательная в зеленом платье и с полной охапкой только что срезанных роз. Она помахала нам рукой, и особенно долгим взглядом посмотрела на меня. Неужели по мне так было видно, что творилось у меня внутри? Я тешила себя надеждой, что нет. Я миновала миссис Беатрис; она неодобрительно взглянула на меня, и уголки ее губ опустились.

Не сказав ни слова, я пошла наверх, зная, что она смотрит мне вслед.

Я переоделась в темно-коричневое платье, нашла Пити и начала читать ему Дэвида Копперфильда, пока не прозвучал гонг к ужину.

— Как чудесно вы сегодня выглядите, мисс Гэби, — хитро улыбнулась Коррин, входя в столовую. — Это, случайно, не сегодняшняя прогулка повлияла?

— Слишком много солнца, — сказала я, радуясь появлению мистера Эмиля, который тут же завладел ее вниманием. Но потом я еще не раз замечала ее внимательный взгляд на себе.

ГЛАВА 8

За ужином говорили в основном о «комитете бдительности» — недавно созданной организации но борьбе с растущим насилием. Это была чисто мужская тема, о которой я практически ничего не знала. Миссис Мария и Коррин обсуждали новый туалет, только что вошедший в моду в Сан-Франциско.

— Это мисс Коун, я уверена. Она всегда во всем первая, — объясняла Коррин. — Черная атласная юбка, по крайней мере, вот такая короткая, — она показала рукой, — с красными атласными панталонами и чудесная креповая шаль. А на голове — шелковая шляпка без полей. Она великолепно выглядела!

Миссис Мария заинтересованно улыбнулась.

— Нужно достать выкройку.

— Было бы куда его надевать, — Коррин дотронулась до рукава мужа. — Эмиль, может, мы могли бы куда-нибудь съездить?

— Ну, Кори, как же я сейчас могу уехать? Она разочарованно надула губки.

— А ты вообще никогда не можешь уехать. Вы понимаете мои чувства, мисс Гэби, правда? И как вы могли приехать сюда?

— Нью-Йорк восхитителен, — признала я. — Он полон шума и прогресса. Но в Сан-Франциско есть красота природы, такого в Нью-Йорке никогда не увидишь.

— Да, но зато в Нью-Йорке столько всего можно увидеть, и там столько интересных дел… Мы ведь когда-нибудь поедем туда, правда, Эмиль?

— Конечно, — он подмигнул. — Скажем, на нашу серебряную свадьбу.

— Господи, Эмиль, ну хоть раз в жизни ты можешь быть серьезным?!

— Я всегда серьезен, когда дело касается тебя. Если это доставит тебе радость, я постараюсь устроить поездку, но я не могу строить планов до следующей весны.

Вошла Клэппи и сказала, что в холле мистера Джона и мистера Эмиля ждут три джентльмена. Через минуту явился мистер Эмиль, натягивая пальто.

— Что-то в городе стряслось. Вернемся, как только сможем.

— Наверняка, еще одно убийство, — недовольно проговорила миссис Мария, — или опять весь город сгорел дотла. Джон прав, с этим надо что-то делать!

Мы молча закончили ужин, расстроенные внезапным происшествием, и разбрелись но разным углам дома. После целого часа абсолютного бездействия я решила навестить доктора Брауни, пока окончательно не стемнело. Я накинула коричневую шаль и уже собиралась уходить, как вдруг двери открылись и вошел мистер Эмиль. Мисс Коррин, увидев его, поспешила ему навстречу.

— Еще один пожар, — устало сказал он, — и па этот раз сильный.

— Мистер Джон? — я только прошептала это себе под нос, но, видимо, достаточно громко, чтобы

Коррин обернулась. Я постаралась скрыть свое беспокойство, когда он вошел. Миссис Мария и миссис Беатрис вышли из большой комнаты, и мы все направились в переднюю гостиную.

Мужчины устало уселись в кресло, не обращая внимания на свою черную от дыма и гари одежду.

Мистер Джон провел запачканной рукой по лбу.

— На этот раз пожар начался у Пасифик. Скорее всего, он захватит весь Бродвей, Клэй, Пауэлл и Сэмсам.

Через несколько минут миссис Мария настояла, чтобы они умылись. Комната опустела, и я вышла на улицу.

Я шла через посадки и видела тоненькую струйку дыма, поднимающуюся со стороны города. Какой кошмар там должен сейчас твориться! Может быть, доктор Брауни тоже сейчас там?

Однако он был дома. Миссис Стэтли, его пожилая экономка, как раз уходила, когда я подошла к двери. Она ушла, и мы с доктором Брауни сидели на ступеньках и наслаждались легким вечерним ветерком. Был чудесный вечер. Из-за облаков выглядывала огромная луна, освещая деревья и превращая их в живописные статуи. Ночные звуки сливались в единый стройный хор.

Мне нравилось быть вот так близко к земле, среди природы. Я очень скоро научилась различать голоса разных птиц и даже однажды пыталась подражать им.

Благодаря моим усилиям наш разговор был полон смеха. Доктор Брауни рассказывал мне занимательную историю, и, слушая его, я пришла к выводу, что он очень добродушный, искренний человек с замечательной улыбкой. Только когда он становился серьезным, у его губ появлялись две тонкие складки, по которым можно было понять, что жизнь не всегда ласково с ним обращалась.

— Говорят, вы упали в топь? — он выпрямился.

— Да. Не хотелось бы еще раз испытать такое. Я не могла сказать ему, что меня толкнули. Он присвистнул.

— Да, над этим стоит призадуматься. Вам повезло, что вы остались живы. Если вы туда попали — это неминуемая смерть. Вы ведь знаете, что Лаурин погибла в этой чертовой дыре?

— Я слышала об этом.

— Дьюхауту уже тогда надо было ее чем-то засыпать или хотя бы огородить.

Он нагнулся и погладил коричневую с белым собачонку, вертевшуюся у его ног.

— Лаурин рано или поздно должна была так кончить, но вы…

— Вы говорите так, как будто хорошо ее знали. Он кивнул.

— Слишком хорошо. Мы были когда-то обручены. Мне повезло, что она вычеркнула меня из своего «списка жертв» до того, как мы поженились. Конечно, тогда мне не приходило в голову, насколько мне повезло. Я был молод. Сначала переживал, а потом справился с этим.

— Расскажите мне о ней, — попросила я. — Может быть, если я о ней побольше узнаю, то смогу помочь Пити.

— Это Пити не поможет. Ему ничего не поможет, пока он ее помнит. Все же будет лучше, если вы узнаете. Я вкратце обрисую вам ситуацию, — в его голосе все еще слышалась неохота.

— Во-первых, она была красива. Настоящая красавица, но внутри — злая как черт. Складывалось такое впечатление, что внутри у нее что-то сидит и подталкивает ее. Когда она сказала мне, что между нами все кончено, она времени даром не теряла и тут же прибрала к рукам Дьюхаута. Я не винил его. Пока она пробивалась в Уайт-Холл, она была просто маленьким улыбчивым ангелом — в ней было все, о чем мужчина только может мечтать. А вот потом все изменилось. Дьюхаут хотел детей, а она — нет. Должно быть, это его и довело — это кого угодно бы довело. Они ругались из-за этого — на виду у всей округи. Видите ли, Лаурин нравилось показывать себя, а Дьюхаут это ненавидел. — Его рыжая голова в отвращении качнулась. — Как она уничтожала этого человека! Я помню, однажды у них был прием, и, когда почти все уже разошлись, у них начался ужасный скандал. Она назвала его… — он остановился. — Ну, это не для ваших нежных ушей. Он подошел к ней, а она схватила нож для бумаг и полоснула его по лицу.