Первый после бога - Михаил Ахманов

– Если вымочить к красном вине и как следует приготовить, толк будет, – отозвался Руперт. – Можно и с солониной потушить. Кстати, ее подают в лучших домах Лондона, где я…

Они было заспорили, но капитан прикрикнул:

– Заткнитесь, джентльмены! Я не слышу вахтенного!

Слышал он отлично, но братец и его воспоминания о Лондоне, Гавре, Париже и прочих местах, где Руперт кутил и развлекался, Шелтона раздражали. Тем более что Руперт был там торговым агентом компании, платившей за него по счетам кабаков и модных лавок.

– Тридцать восемь футов… тридцать шесть футов… тридцать пять… – отсчитывал матрос, осторожно вытягивая веревку с грузом.

Большой фрегат Дэвиса, «Пилигрим» и «Утенок» миновали скалу, похожую на козью морду, – очевидно, глубины позволяли за нею встать на якорь. Вслед за «Амелией» двигались «Старина Ник» Френсиса Таунли и «Фортуна» Джонаса Рикса, потом остальные суда. Шлюп Лейта, имевший малую осадку, плыл у самого берега, и его команда – всего-то полтора десятка человек! – веселилась, выплясывая на палубе и стреляя из мушкетов в птиц. В воздух взмыла туча чаек, носившихся над сушей и водой с негодующими криками.

– Двадцать два фута под килем!

Кливер спустили, и теперь «Амелия» двигалась не быстрее лодки с парой гребцов. «Холостяк» отдал якоря, потом загрохотали цепи на двух других фрегатах. Боцман, дождавшись команды Кинга, тоже взялся за якорь вместе с Бруксом и дюжим Мэтом Уэллером, но облюбованную Батлером скалу бриг проскочил. Стоянка под «козьей мордой» досталась Таунли.

Причина задержки в пути была известна – еще по другую сторону пролива решили посовещаться в подходящем месте. Разумеется, на корабле Дэвиса, который назначил себя предводителем похода. Не все были с этим согласны, но Шелтон, в отличие от задиристого Таунли, спорить с Дэвисом не собирался. Так что он велел спустить ялик, добавил, что команда, кроме вахтенных, может отдыхать, и спустился с квартердека. Он уже занес ногу над штормтрапом, когда его догнал братец Руперт.

– Кажется, Пит, ты хочешь ехать один? Полагаю, это неправильно. Это ущемляет мои… э-э… прерогативы. Я должен знать о всех ваших решениях!

– Ты будешь знать ровно столько, сколько я сочту нужным, – вымолвил Шелтон.

Щека Руперта дернулась.

– Не забывай о коммерческой стороне этой экспедиции и наших семейных интересах! Я здесь, чтобы…

– Я не забуду. – Питер окинул кузена холодным взглядом. – И ты не забудь, Мисси: я – капитан. В дела капитана лезть не стоит.

Руперт Кромби побагровел.

Шелтон спустился в ялик и велел грести к фрегату Дэвиса.

Однажды, когда ему было восемь, а Руперту – девять, братца привезли в Картахену, поместье деда. Для чего, Питер уже позабыл; то ли отдохнуть от зноя в тенистых садах усадьбы, то ли познакомиться с Шелтоном-старшим и услышать его поучения, столь полезные для юного джентльмена. Месяц Руперт прожил в одной комнате с Питером, но это не стало залогом дружбы и братской любви. Кузен боялся змей и крыс и не хотел охотиться на них, не умел точить ножи, не знал, сколько пороха надо засыпать в мушкет и как забить пулю, в море купался только у берега и с камней не прыгал, не желал играть в пиратов, жечь в лесу костер и жарить мясо, украденное Питером на кухне. Словом, компаньон из него был никудышный, а к тому же он обладал нежным румяным личиком в светлых кудряшках. Простодушные негры в дедовом поместье принимали его за девчонку и обращались, как положено: «мисси».

Обидное детское прозвище… Возможно, не стоило дразнить кузена, размышлял Питер. Они давно повзрослели, и Руперт уже не тот ангелок с золотыми локонами, а зрелый мужчина. Кстати, опытный торговец и неплохой фехтовальщик – тому и другому учился во Франции… У него, конечно, преувеличенное мнение о собственной персоне, но до сих пор он не совался под руку. Впрочем, и повода не было – плыли и плыли вдоль берегов Патагонии, справа – суша, слева – океан, а сверху – небеса Господни…

Лодка причалила к борту фрегата, и мысли Шелтона прервались.

Капитанский салон на фрегате Дэвиса был просторен, с широкими окнами, врезанными в обшивку кормы, – сквозь них струился солнечный свет и синело небо с метавшимися в вышине птицами. Обшитые фернамбуком стены салона, стол, кресла, шкафы и посеребренные светильники еще помнили не столь далекое прошлое, когда корабль носил другое имя и плавал под флагом Кастилии в составе Золотого флота[20]. Нынче мебель на бывшем испанском галионе потеряла свой нарядный вид, стол покрывали винные пятна, кое-где виднелись следы ножа, ковер на полу, некогда яркий и пышный, поблек и прохудился. Но два бронзовых орудия, глядевших в сторону кормы, сияли, точно облитые золотом, а развешанные по стенам тесаки и шпаги были начищены до блеска.

Эдвард Дэвис сидел во главе стола, в резном кресле, нежившим когда-то испанского адмирала. По обе стороны от него – Сван и Таунли; эти трое были признанными главарями, и пять сотен из восьмисот корсаров находились под их командой. Остальные капитаны, и Шелтон в их числе, устроились кто у стола, кто у стены; Пат Брэнди оседлал орудие, а Лейт, которому тоже не хватило кресла, уселся на бочонок с порохом. Шелтон выбрал место рядом с Грегором Рокуэллом, давним своим знакомцем; когда-то, еще плавая на старой «Амелии», он помог Грегору отбиться от трех испанских кораблей. Нынче своего судна у Рокуэлла не было, он пошел в подручные к Дэвису и командовал «Пилигримом», вторым его кораблем.

– Выпьем, джентльмены! – Эдвард Дэвис широким жестом указал на стол. – Выпьем за успешное начало предприятия! Мы в Южном океане!

Рома не было, только испанское вино в двух не очень объемистых кувшинах. Зато вместо кружек – серебряные кубки. Правда, разнокалиберные, награбленные неведомо где.

Вино оказалось слабым и кисловатым. Питер заметил, как Таунли сморщился и отставил недопитый кубок. А затем буркнул:

– Проклятье! Что ты считаешь успешным началом, Эд? То, что мы прошли четыреста миль за половину месяца?

На длинной сухощавой физиономии Дэвиса не отразилось ничего, лишь дрогнули ноздри костистого носа.

– Мы в Южном океане, – спокойно повторил он. – Мы добрались от Ямайки до пролива и миновали его. Наши корабли целы, а наши люди живы.

– В этом дьявольском краю скоро зима. Никакой добычи окрест! – Таунли махнул в сторону окна. – Надо скорей выбираться отсюда! И брать первый же испанский город!

– Насчет выбираться – согласен, – с прежним ледяным спокойствием произнес Дэвис. – А брать город обождем. Сначала – в Панаму, где ждут Гронье с Пикардийцем.

Таунли воинственно уставился на Дэвиса: