Без права на мечту - Марина Серова

Анна повернулась в мою сторону, окинула меня оценивающим взглядом с головы до пят и спросила:

– Вас что же, Женька прислала? Опять чего-то задумала? Вот неймется девчонке! Мало ей, что ли, в прошлый раз досталось?

– Да я сама по себе! – поспешила я заверить Анну. – Просто животных очень жалко. А про Женю, так, к слову пришлось. Она ведь в вашем обществе давно состоит. Вот и я подумываю в ряды общества вступить.

– Состояла, вы хотели сказать, – уточнила Анна, – Женька сразу после погрома от нас откололась. Молодая еще, душа не окрепшая. Романтики искала, а у нас тут романтикой и не пахнет. Грязь одна. И вы зря это затеваете. А животных жалко, так лучше собачку бездомную приютите или кошечку. Пользы больше будет.

– Зачем же вы тогда здесь стоите? – удивилась я.

– Я – другое дело!

Объяснение было, мягко говоря, расплывчатое, но расспрашивать и уточнять я не стала. Оратор закончил речь, и я снова обратилась к Анне с вопросом:

– Долго еще митинг продлится? Холодновато стоять, – для натуральности я зябко поежилась.

– Кто его знает, – пожала плечами Анна. – Как Ильич сигнал подаст, так и разойдемся. Вы-то можете хоть сейчас домой отправляться. Никто вас силком не держит.

– Да говорили из мэрии кто-то приехать должен, – повторила я фразу Толяна. – Послушать охота, что власти скажут.

– Тогда до зимы ждать придется, – засмеялась Анна. – Правда, не могу утверждать, до какой именно зимы. Может, в этом году, может, в следующем. А может, и вовсе никто не явится!

– Да как же, обещали ведь! – воскликнула я.

– Местные власти нам много чего обещают, – все так же весело проговорила Анна и, взглянув в сторону Ильича, добавила: – Все, конец спектакля. По домам пошли.

Я с интересом посмотрела на митингующих. Они неспешным шагом направились к припаркованной у обочины «Газели». Подходя к машине, сдавали транспаранты и плакаты водителю и молча расходились каждый в свою сторону. Митинг закончился. На удивление тихо и незаметно.

Я поискала глазами Анну. Она стояла около Ивана Ильича и что-то горячо ему доказывала. Иван Ильич вяло отбивался и все время искал кого-то глазами. От «Газели» к ним спешил Димыч. Дойдя до Ивана Ильича, он что-то резко сказал Анне, та плюнула на землю и направилась к пешеходному переходу. Когда Анна уже перешла дорогу, я догнала ее.

– Не вышло разговора по душам? – сочувственно произнесла я.

– Вам-то что за дело? – грубо оборвала меня Анна.

– Может, зайдем в кафе? Погреемся, – не обращая внимания на грубый тон, предложила я. – Я угощаю!

Неожиданно Анна согласилась. Подходящее кафе отыскалось тут же, за углом. Усевшись за столик подальше от входа, я предложила Анне выбрать блюда по вкусу. Анна заказала салат, сок и кусок фирменного шоколадного торта. Я заказала кофе и слойку.

Пока ожидали заказ, познакомились. Анна рассказала, что работает лаборанткой в детской поликлинике. В «Обществе» состоит уже больше десяти лет. Пришла туда, едва окончив школу. Да так и осталась. Оказалось, что у Анны дома целый зоопарк. Две собаки: доберман и дворняга. Три беспородные кошки, морская свинка, волнистые попугайчики, белая крыса, домашний кролик. Центральное же место в этом зоопарке занимает мини-пиг по кличке «Фиксик». Всех своих питомцев Анна приобрела в «Обществе». Надоест хозяину возиться со своим четвероногим другом, положит он его в картонную коробку и подбросит к дверям конторы. Анна подберет и домой отнесет.

– Тяжело, наверное, справляться с такой прорвой живности. Вы бы раздавали их, что ли, – посоветовала я.

– А кто возьмет-то? Вот вы, например, приютите у себя карликового поросенка?

– Я бы с радостью, да у меня свой зоопарк, – солгала я. – А вот Женя, помнится, мечтала завести поросеночка.

Я сделала вид, что только что вспомнила о нашей общей знакомой.

– Женьке родители запретят, – выдала Анна. – Они у нее снобы, каких свет не видывал. Вот если бы эта свинья королевских кровей была. Или хотя бы медалисткой какой. Тогда в доме Добровольских ей отдельную комнату выделили бы.

– Что, был опыт общения с Жениными родственниками?

– Да. Женя тогда была увлечена идеями нашего движения. И к одному из митингов предложила изготовить плакаты убойного содержания. Как говорила сама Женька: «Чтоб до печенок пробрало». Ильич, понятное дело, такие плакаты не одобрил бы. Вот Женька и позвала нас к себе домой. Молодежь вся откликнулась. И я с ними увязалась. Сама не знаю почему. Наверное, Женька умеет людей вдохновлять. Нам тогда всем казалось, что, если хотим чего-то добиться, нужно действовать решительно. Сидели у Женьки, как подпольщики, транспаранты пилили.

Анна замолчала, вспоминая события того дня.

– Митинг-то удачно прошел? – вырвала я ее из потока воспоминаний.

– Лучше вам этого не знать, – покачала головой Анна. – Это был самый ужасный митинг за все десять лет моего членства в обществе. Для Женьки, кстати, он был последним.

– Расскажете? – попросила я.

– Не хочется мне вспоминать о том дне, – призналась Анна, – да раз уж разговор зашел, так и быть, поделюсь впечатлением. Тема была вполне безобидная. Не какой-нибудь марш протеста против истребления морских котиков или требование запрета на продажу шуб из натурального меха. Вот на таких встречах всегда находятся противники нашего движения. В тот раз мы всего лишь призывали любить животных, относиться к ним терпимее. Хотя плакаты, которые придумала Женька, были скорее агрессивного характера. Ну, знаете, люди в клетках и с собачьими намордниками на лице, свалки трупов бездомных собак. И все в таком духе. Ильич в тот день опаздывал, поэтому наша затея удалась. Прохожие, видя наши плакаты, реагировали по-разному. Кто-то задумывался о том, как тяжело жить бездомным животным. Кто-то напротив, костерил бедных животных, кричал, что от этих тварей житья нет. Но равнодушных не было. Плакаты, как и было задумано, брали за живое. А потом произошло непредвиденное. В толпе появилась какая-то идиотка. Она вырвала из рук Жени транспарант и бросилась с ним на случайных прохожих. Она била транспарантом всех, кто проходил мимо. Дубасила изо всех сил, представляете? Женька кинулась отнимать транспарант у этой ненормальной. Она принялась охаживать и ее. Кое-кто из парней бросился на помощь Женьке. Потом прохожие присоединились. В общем, свалка получилась еще та. Тут подоспела полиция. Они разбираться, кто прав, кто виноват, не стали. Хватали всех, кто под руку попадался, и в «бобик» полицейский пихали. Люди, естественно, сопротивляться стали. И с транспарантами на полицейских пошли. С чего все началось, уже никто не вспоминал. Просто молотили друг друга почем зря. В итоге пятеро с тяжелыми травмами в больницу попали, человек двадцать в участок загремели. За хулиганство. Женька оказалась в числе задержанных. Выпустили ее только через три дня. Я в тот день с ней последний раз виделась. Тогда она и заявила, что с «Обществом» ей не по пути. Если, мол, жизнь животных ценой жизни людей спасать приходится, то она в этом участвовать не намерена.

– Случайно не знаете, куда она могла после вас податься? – спросила я.

– Случайно знаю, – улыбнулась Анна, – Вадик Женьку пару месяцев назад встретил. И нам рассказал.

– Поделитесь информацией?

– Да легко. Женька наша в хиппи переквалифицировалась!

– В кого? А Вадик ваш ничего не перепутал? – не поверила я. – Может, это не Женя была?

– Точно Женька. Она сама к Вадику подошла. Юбка до пят. Волосы распустила. Лентой перевязала. Вся фенечками обвешалась. Это Вадик ее так описывал.

– А чего она от Вадика хотела?

– В общину свою вербовала. Расписывала Вадику, как там замечательно: и свобода, и насилия никакого, в отличие от нашего общества. И люди там все неординарные.

– Так она сейчас в их общине живет? – обрадовалась я.

– Этого она Вадику не говорила. Но вполне может быть. Если, конечно, у нее денежки не перевелись. В такие общины каждый со своим взносом приходит.

– Понятно. Адреса она Вадику не оставляла? – спросила я.

– Про адрес Вадик не рассказывал. А вот прозвище их заправилы упоминал. Странное такое, непонятное. Как же он его называл?.. Вспомнила: «Маори». Я потом еще в энциклопедии посмотрела, что оно обозначает. Оказалось, так называется коренное население Новой Зеландии. А вы для чего адресом-то интересуетесь, – подозрительно глядя на меня, спросила вдруг Анна. – Тоже свободы захотелось?

– Ни в коем случае! – запротестовала я. – Просто любопытно, неужели Женя могла оставить свой дом ради жизни в какой-то общине?

– А почему бы и нет? По крайней мере, там она сама себе хозяйка.

– Вы так думаете? А по-моему, вся эта свобода хиппи не более чем иллюзия.

– Не буду спорить, – примирительно сказала Анна. – Я про их жизнь ничего толком не знаю. Да и не хочу знать.

«А мне, если хочу найти Женю, видно, придется», – подумала я про себя.