Загадка песков - Эрскин Чайлдерс

Дэвис только начал по своей привычке собирать посуду в пирамиду, чтобы помыть, как на палубе послышались шаги и на трапе появилась пара тяжелых морских сапог. Гадая, кто может быть нашим неожиданным визитером, мы увидели коротышку в непромокаемом плаще и зюйдвестке. Радостно улыбаясь Дэвису во весь заросший седой бородой рот, он шагнул в дверь каюты.

– Рад встрече, капитан, – негромко сказал наш гость по-немецки. – Куда идете на этот раз?

– Бартельс! – подпрыгнув, воскликнул Дэвис.

Двое ссутулившихся мужчин, молодой и пожилой, улыбнулись, словно отец и сын после долгой разлуки.

– Откуда вы? Кофе? Как «Йоханнес»? Это вы подошли ночью? Как я рад вас видеть!

Передавая разговор, я позволю себе избавить читателя от невразумительных выражений. Коротышка был затащен в глубь каюты и усажен на диванчик напротив меня.

– Возил яблоки в Каппельн, – степенно заявил шкипер. – Теперь иду в Киль, оттуда вернусь в Гамбург, к жене и детям. Это последний рейс в этом году. А вы, капитан, больше не одни? – Стянув с головы мокрую зюйдвестку, немец церемонно поклонился мне.

– Ах, совсем забыл! – вскричал Дэвис, опустившийся на одно колено в узком дверном проеме и целиком поглощенный нашим визитером. – Это майн фройнд герр Каррузерс. Каррузерс, это мой друг, шкипер Бартельс с галиота «Йоханнес».

Неужто не будет конца загадкам, которые преподносит мне Дэвис? Не успели с губ его сорваться последние слова, как вся живость схлынула с моего приятеля, он стал нервно переводить взор с меня на Бартельса, подобно человеку, который вынужденно или по оплошности знакомит двух людей, заведомо неприязненных друг другу.

Последовала пауза, в ходе которой Дэвис возился с чашками, разливая остывший кофе и колдуя над ним так, словно проводил некий химический эксперимент. Пробормотав что-то насчет необходимости вскипятить еще воды, он воспользовался предлогом и сбежал на бак. Я тогда не научился еще толком общаться с мореходами, но этот человечек оказался настоящим кладом для начинающего. Кроме того, стоило ему снять прорезиненный плащ, как он, облаченный в прекрасно сидящий ворсистый пиджак с воротником-шалькой, стал похож скорее на провинциального лавочника, чем на шкипера торгового судна. Мы обменялись несколькими дежурными фразами о тумане и его плавании прошлой ночью из Каппельна, оказавшегося небольшим городком милях в пятнадцати далее по фиорду.

Дэвис вынырнул на минуту с бака и рассыпался в таких преувеличенных любезностях, что я едва не онемел от удивления. Общие темы быстро истощились. Тогда мой визави, покровительственно улыбнулся мне, как прежде Дэвису.

– Это хорошо, что капитан больше не один, – доверительно начал он. – Это прекрасный молодой человек. О небо, что за удивительный молодой человек! Я люблю его, как сына! Но он слишком отважен, слишком безрассуден. Хорошо, что рядом с ним друг.

Я кивнул и рассмеялся, хотя испытывал что угодно, но только не веселье.

– Где вы познакомились? – поинтересовался я.

– В скверном месте, при скверной погоде, – серьезно ответил шкипер, но в глазах у него блеснул озорной огонек. – А он разве вам не рассказывал? Я подоспел как раз вовремя. Но нет, что я говорю? Он храбр, как лев, и ловок, как кошка, и ни за что не погиб бы. И все-таки это было скверное место и скверная…

– О чем вы тут, Бартельс? – прервал немца Дэвис, появляясь в каюте с кипящим чайником.

– Твой друг рассказывал мне о том, как вы познакомились, – ответил я за шкипера.

– О, Бартельс помог мне выпутаться из одной небольшой заварухи на Северном море. Так ведь, Бартельс?

– Так, пустяки, – отозвался тот. – Но Северное море – не место для вашей крошечной яхты, капитан. Я это много раз говорил. Как вам Фленсбург? Прекрасный город, не правда ли? Разыскали герра Кранка, плотника? Вижу, вы установили маленькую бизань-мачту? Руль – это ничего, но хорошо, что он выдержал до Эйдера. Ну и крепкий же он, этот ваш кораблик! Хвала Небесам за это, иначе было бы худо!

Немец хмыкнул и покачал головой, укоряя Дэвиса, как нашалившего ребенка. Этот разговор предоставлял мне долгожданный шанс. Я дожидался его завершения в твердом намерении повернуть в русло, которое раз и навсегда прольет свет на многочисленные загадки. Дэвис угощал гостя кофе и поддерживал вежливую беседу, но во всем его поведении угадывалось сильное желание остаться наедине со мной.

Суть высказываний маленького шкипера сводилась к родительскому увещеванию, что хотя здесь, на Остзее, как называют немцы Балтийское море, нам ничего и не угрожает, маленьким яхтам самое время подыскивать зимние квартиры. Сам он, к примеру, отправляется через Кильский канал в Гамбург, чтобы переждать холодную пору в тепле и уюте, как и подобает порядочному бюргеру, чего и нам желает. Закончил Бартельс тем, что пригласил навестить его на «Йоханнесе», после чего, учтиво распрощавшись, растаял в тумане. Проводив гостя до шлюпки, Дэвис, не промедлив ни секунды, вернулся и уселся напротив меня на софе.

– О чем это он тут говорил? – спросил я.

– Я все объясню, – сказал Дэвис. – Объясню все, от начала до конца. По отношению к тебе это будет своего рода исповедь. Вчера вечером я принял решение не говорить ничего, но, едва завидев Бартельса, понял, что все выплывет наружу. Правда тяжелым камнем лежит на моей душе, быть может, ты поможешь мне его снять. Но выбор за тобой.

– Выкладывай!

– Помнишь, что я рассказывал тебе про Фризские острова пару дней назад? Там случилось нечто, о чем я умолчал, когда вел речь о своем круизе.

– Это началось у острова Нордерней, – вставил я.

– Как ты догадался?

– Обманщик из тебя неважный. Но продолжай.

– Что ж, ты совершенно прав. Это случилось именно там девятого сентября. Кое о чем из своих занятий я рассказал, но вроде как ни разу не упоминал про свои расспросы среди местных жителей насчет утиной охоты. И вот один рыбак на Боркуме мне и говорит, что в их воды зашла большая парусная яхта, владелец которой, некий Долльман, слывет знатным охотником и может дать мне пару дельных советов. Ну и вот, нахожу я как-то вечером яхту, которую сразу узнал по описанию. Она принадлежит к классу так называемых яхт-барж, водоизмещение тонн пятьдесят – шестьдесят, построена специально для мелководья по чертежам голландского галиота, с боковым швертом, этим чудным округлым носом и обрубленной кормой. Очень похожа на те галиоты, что стоят сейчас рядом с нами. Ты наверняка видел подобные яхты в английских водах, только у нас они скопированы с темзенских барж. Выглядела та посудина как настоящий клипер и содержалась в порядке: вся в лаке, медяшка блестит. Я набрел на нее на закате, после целого дня скитаний по эстуарию Эмса. Яхта лежала…

– Погоди, давай возьмем карту, – вмешался я.

Дэвис нашел нужный лист и раскатал его на столе между нами, предварительно сдвинув в сторону скатерть и остатки завтрака. Так произошел первый из двух случаев, которым я был свидетель, когда мой друг откладывал ритуал мытья посуды, и это, как ничто, свидетельствовало о важности предстоящего разговора.

– Это здесь, – сказал Дэвис[29].

С новым, не ведомым прежде интересом всматривался я в длинную полосу узких островов, выстроившихся в линию вдоль побережья, а также скопление отмелей, банок и каналов между ними.

– Вот Нордерней. Кстати, в западной части острова имеется гавань, единственная настоящая гавань на всю цепь островов, как немецких, так и голландских, если не считать Терсхеллинга. Это также довольно крупный город, курорт, куда летом со всей Германии съезжаются отдыхающие. Так вот, «Медуза», так она называется, стояла на рейде Рифф-Гат, неся на мачте германский вымпел. Я бросил якорь в аккурат рядом с ней. Я собирался нанести визит ее владельцу, но едва не передумал – мне всегда как-то не по себе, когда дело касается этих щегольских яхт, да и немецкий мой оставляет желать лучшего. Но, пораскинув мозгами, все же решился. И вот после ужина, когда почти стемнело, сажусь я в свой ялик, окликаю вахтенного на «Медузе» и спрашиваю, не могу ли видеть хозяина. Моряк оказался парнем туповатым, и прошло немало времени, прежде чем я поднялся на борт, чувствуя себя все более неуютно. Через какое-то время появляется стюард и провожает меня вниз по трапу в салон, который по сравнению с нашим выглядел, как бы это сказать… ну, ты понимаешь… жутко помпезно: мягкие диваны, шелковые подушки и все такое. Ужин, похоже, только закончился, потому что со стола еще не убрали вина и фруктов. Герр Долльман сидел и потягивал свой кофе. Ну, я представляюсь ему…

– Погоди минутку, – перебил его я. – Как он выглядел?

– Ну, высокий такой, худощавый тип в вечернем костюме. Лет пятидесяти, насколько могу судить, с сединой в волосах и коротко подстриженной бородкой. Я не мастак описывать внешность. В глаза мне бросился высокий бугристый лоб, и было в нем еще нечто… Но полагаю, лучше мне для начала придерживаться голых фактов. Не думаю, что его обрадовало знакомство со мной, да и по-английски он не говорил, так что мне было страшно неловко. Но повод для визита у меня имелся, поэтому я собрался с силами и решил: отчего бы не попробовать?