Звездочет. Работа на холоде - Марина Барбышева

Нет, Илья, надо делать из Чумакова агента. Я чувствую, из него выйдет толк…»

Утром к Сергею подошел дневальный.

— Слышь, Чумаков, тебя в другую комнату переводят.

— Зачем это? — неприветливо буркнул Сергей.

— Затем. Приказано так. Собирай манатки. Пойдем.

Сергей тащился по коридору со свернутым в рулон матрацем и постелью и что-то недовольно бормотал себе под нос. Разговаривать с дневальным ему не хотелось.

— Да ты не думай, — успокаивал дневальный, — это ничего не значит. Меня тоже сперва из комнаты в комнату переводили. Они там думают, — дневальный сделал кивок вверх, — думают, что разбираются… психосовместимость и все такое… Пусть думают… А может, и в самом деле разбираются… Чего молчишь-то?.. Вот. Твой новый адрес.

Дневальный постучался, весело подмигнул и двинулся дальше по коридору.

Сергей постоял с полминуты и толкнул дверь.

Виктор напевая вышел из душа, но блаженная улыбка мгновенно слетела с его лица при виде нежданного гостя.

— Меня сюда определили, — немного смутившись, пояснил Сергей и бросил матрац с бельем на свободную кровать.

— Ну… заходи, раз определили…

Виктор отвернулся и принялся молча одеваться, раздраженно швырнув полотенце на стул.

— Это не моя инициатива, — Сергей развел руками.

— Понимаю, — коротко буркнул Виктор, надевая ботинки.

— Слушай, хочешь, давай чисто разберемся, — предложил Сергей, застилая постель. Конечно, ему не особенно хотелось разбираться, но и сложившаяся ситуация с Виктором, в свете предстоящего совместного проживания, угнетала. — Короче. Разобраться придется.

— Да без проблем!

Виктор сбросил ботинки и пошел на Сергея. Тот только пожал плечами и шагнул вперед.

В следующий момент в дверь заглянул дневальный.

— Бойцы! На занятия в ОПС!

Сергей шел на занятия и думал о том, что ему все это абсолютно ни к чему. Он чувствовал себя, как птица в клетке. Ему ломали хребет, пытались взнуздать, как пойманного мустанга… В принципе, еще в армии он привык подчиняться приказам, как и на войне. Но здесь не война и не армия. Тогда что это? Зачем он здесь? В этих жестких, почти боевых условиях. Он вовсе не собирался становиться ни военным, ни разведчиком, ни кем-то в этом роде. Его влекла совсем другая жизнь. И как его угораздило здесь оказаться? А как его угораздило оказаться в детдоме? Разве он собирался все детство проторчать в детдоме? Нет. Не собирался.

Ему бы хотелось провести эти годы в семье, с мамой и папой. Но, видимо, маме и папе этого не хотелось. А может, они умерли. Вот так взяли и дружно умерли в одночасье в день его рождения. Ну да Бог им судья. В общем, в детдоме было не так уж плохо, это как будто все время живешь в пионерском лагере. По команде подъем, помывка, строем на завтрак, строем на обед, строем на ужин. Кружки, уроки, физкультура. Одинаковые стрижки у мальчиков, летом обязательно вши. Запах хлорки в туалете, запах дегтярного мыла от вшей, специфический запах еды в столовке. Драки и разборки, становившиеся с возрастом все более жестокими и злыми…

А в армии как его угораздило оказаться? Ему так хотелось поступить в институт! Вот была бы нормальная семья — он бы так и сделал. Он хорошо, легко учился.

А в армии все то же самое, только жестче, опаснее. И разборки еще круче. А так… все то же самое: строем туда, строем сюда. Занятия, спорт, кружки… вши… запах хлорки в туалете, запах еды в столовке… Вот на войне было классно. Хотя… Разве он собирался воевать?

Потом какое-то время он распоряжался собой сам. Накуролесил, конечно. Но зато встретил любовь, а это дорогого стоит. Он бы все отдал за любовь. Но его «пражский фестиваль» снова закинул его в казенный дом. Да неужели у него судьба такая!

Снова команда «становись», шеренги, занятия, какой-то адский спорт на пределе возможностей. И приказы, приказы, приказы…

Теперь он попал в Систему, из которой хрен вырвешься. И опять все решают за него. А может, он на всю оставшуюся жизнь должник и собственность государства, раз оно его вырастило? И дом его на всю оставшуюся жизнь — казенный дом, в переносном, конечно, смысле, раз он вырос в казенном детдоме. И быть ему до смерти казенным человеком.

Вот это называется «с детства не заладилось». А у него так прямо с самого рождения не заладилось. Или еще раньше. С самого зачатия. «Час зачатья я помню неточно…» — пробурчал Сергей себе под нос и подумал, что сейчас бы с удовольствием выпил пивка и послушал Высоцкого на полную громкость.

В помещении для занятий Сергей увидел Турка и сразу почувствовал раздражение и неприязнь. Турок стоял с инструктором в кругу курсантов, собравшихся перед монитором. Увидев Сергея, тот приветливо махнул рукой. Сергей ответил легким кивком и присоединился к своей группе.

Двое курсантов в специальной одежде, в масках с пейнтбольными пистолетами зашли в темную комнату. Остальные склонились над монитором.

— Ты первый раз в ОПС? — услышал Сергей голос Турка и нехотя ответил:

— Да.

— Ну вот, посмотри. — Турок ткнул пальцем в зеленое изображение на экране, где два черных маленьких силуэта ловили движения друг друга. Один из них был Виктор. — Надо почувствовать человека в темноте. Есть специальные методики… Вот! Видишь?!

Виктор направил пистолет в сторону соперника. Выстрелил. Курсанта отбросило в угол. На его груди расплылись красные пятна.

— Понятно, — пробурчал Сергей.

— Понятно? — переспросил Турок. — Ну и хорошо, что понятно… Ты пока просто смотри.

Из темной комнаты вышел «убитый» курсант.

— Витек сегодня в ударе, — засмеялся он, снимая маску.

— Саша, пусти Чумакова. Пусть попробует, — тихонько попросил Турок инструктора.

— Давай, — согласился инструктор. — Чумаков! Одевайся.

Сергей надел маску, взял пистолет и зашел в комнату. Дверь за ним тихо закрылась, и он оказался в полной темноте.

Виктор поднял пистолет и начал осторожно передвигаться. Сергей стоял неподвижно, стараясь почувствовать противника, как учил Турок. Виктор описал пистолетом дугу.

Турок внимательно следил за Сергеем.

— Он и двух минут не продержится, — бросил инструктор.

— Посмотрим… — задумчиво произнес Турок.

Виктор и Сергей тихо-тихо дышат, но обоим кажется, что они задыхаются. Так трудно неслышно дышать! Виктору кажется, что он что-то слышит. Он медленно поднял пистолет. Зрителям видно на мониторе, что пистолет направлен точно на Сергея, который выпрямился и замер. Виктор неуверенно опустил пистолет. Тишина. Даже воздух не шевелится. Сергей осторожно присел на корточки, достал из кармана монетку… и швырнул в сторону. Виктор напрягся, услышав звон упавшей монеты, но реагировать не спешил.

Щелкала стрелка на хронометре. Все удивлены долгой паузой. Прислушиваются. Напряжение нарастает.

Неожиданно Виктор бросился бежать прыжками. Наткнулся на стену. Присел. У него над головой растеклись красные пятна от выстрелов Сергея. Виктор тут же выстрелил тоже.

Сергей, лежа на спине, выстрелил несколько раз, перекатился на живот и вскочил на ноги.

Противники стояли в паре метров друг от друга. Они очень устали от напряжения и тишины. Виктор сделал глубокий вдох, выдохнул и закрыл глаза. Ему показалось, что он нашел Сергея, который тоже почувствовал его и осторожно повернулся в его сторону…

Виктор тут же отреагировал, выстрелил и улыбнулся, догадавшись, что попал.

Сергей обнаружил пятно на груди. В ту же секунду прилетевший из темноты шарик с краской залил маску на лице Виктора. Он отшвырнул пистолет и бросился на Сергея, сбив его с ног. Они сцепились, как вчера на плацу, и покатились по полу в темноте.

Яркий свет ошпарил глаза. В комнату ворвались инструктор и Турок.

— Так! А вы, я вижу, еще не набегались?! — прошипел инструктор, схватив Сергея за шиворот.

— Саша! Давай! Растаскивай! Они же покалечат друг друга! — крикнул Турок, удерживая Виктора за шею.

Все тяжело и громко дышали, не боясь нарушить неизвестность и тишину. Сергей брыкался и вырывался. Но инструктор упрямо придавил его носом к полу и тихо сказал:

— Успокойся! Возьми себя в руки! Сейчас бегать пойдешь.

Бег по пересеченной местности был куда интереснее, чем по гаревой дорожке, и, как ни странно, бежать было легче. Однообразие утомляет вдвойне, удручающе действуя на подсознание. Это все равно как стоять и ходить. Стоять устаешь неимоверно, а ходить — нет. Это потому, что когда стоишь, работают одни и те же мышцы, а когда идешь — разные, сменяющие друг друга.

Но двум курсантам казалось, что они бегут уже тысячу лет.

— Все. Меня больше ноги не держат, — еле вымолвил Сергей и рухнул в траву.

Виктор остановился и посмотрел в сторону далекой казармы.