Координатор - Антон Павлов

— Она всё слышала. Ты — идиот, Аркадий Трофимов. Все твои излияния слышала Анастасия. А сам ты разговаривал со мной! Как тебе, Аркаша, моя придумка с Катей? А, тебе бы понравилось, если бы это было правдой? А, извращенец чёртов?

— Как ты это сделал, Ким? — Аркашу била дрожь. По щекам ползли слёзы. Всё, всё было ложью! От начала и до конца.

— Я думаю, теперь Андрей убьёт тебя, — уверенно сказал Ким. — И правильно сделает. Такому ничтожеству как ты нет прощения. Я отказываюсь делать из тебя нормального человека, Аркадий Трофимов! Ты бесполезен сейчас и безнадёжен в перспективе. Может быть, ты сделаешь это сам?

— Ах, ты сволочь, Ким, — Аркаша посмотрел на телефонную трубку в снегу и заплакал.

— Убей себя сам. Помоги себе сам. Убей себя сам. Помоги себе сам… Убей себя сам…

— Заткнись, Ким!!! — заорал Аркаша.

Он встал на колени. Вдруг что-то важное возникло в мозгу. Это нужно было исторгнуть из себя, поведать всем, поведать миру, чтобы больше так не делали. Чтобы не могли делать это. Потому что это пришло через него и обожгло его, и убило. Это нужно было остановить…

Аркаша выпрыгнул с балкона. Телефонная трубка зацепилась за ногу и летела вместе с ним. Из неё раздавались какие-то звуки или это был просто ветер…

15

Сложно не роптать на Бога, когда погибают близкие и родные…

Андрей отпросился с работы, когда узнал о гибели Аркаши, и мчался за рулём «Дэу». На перекрёстках он выныривал на поверхность реальности, смотрел в зеркало заднего вида и спрашивал мысленно у своего отражения: неужели это началось?

Что началось?

Да то самое, от которого каждый день просишь защиты у Бога. Избавь меня Господи от ноши, которую я не смогу вынести. Христиане говорят, что Бог не даёт испытаний, которые человек не может перенести. Но иногда, кажется, что или у людей огромный запас прочности, или Господь забылся и «грузит» людей по полной.

Настя, Катя, мать, Аркаша и сам Андрей, казалось, теперь проявились на плёнке жизни и стали видны чему-то злому, что до поры до времени отступало перед его молитвами. Бог не сомневался во мне до поры до времени, — думал Андрей, — А когда я возненавидел брата… Когда не смог его простить и обрёк на самоубийство. Господь отвернулся от меня в гневе.

Не это ли самый тяжкий грех? Быть Каином, а думать, что ты Авель?

Нет. Нет. Нет!

Аркаша бы не жил вечно. Скорее рано, чем поздно такая, как у него безалаберная жизнь оборвалась бы. Андрей почти не сомневался, что Аркаша, когда прыгал с балкона, был уверен, что это не навсегда, что это временно. Что приземлившись на землю, он встанет, отряхнётся и пойдёт дальше… Ещё и посмеётся вместе с соседями над своим полётом.

Андрей всегда думал, что члены его семьи будут жить если не вечно, то хотя бы лет до семидесяти. Все. По максимуму.

И откуда же это ощущение избранности? — поинтересовался внутренний голос. — Чем вы, Трофимовы, заслужили такое право?

Да потому что я каждый день молился Богу, разговаривал с ним, как с близким человеком, — думал Андрей. — Все мои мысли у Бога, как на ладони. На вот, смотри, Господи!

Аркаша — самоубийца, — дошло вдруг до Андрея. — Брат стал тем, для кого закрыты врата Царствия Небесного. Бомж в Царстве Небесном. Деклассированный элемент в мире ангелов.

Андрей остановил машину возле дома матери. Возле подъезда стояли люди, показывали руками на палисадник, потом наверх, на балкон матери на шестом этаже и, словно сговорившись, покачивали головами. Было что-то автоматическое в движениях людей. Генетическая память, что ли срабатывала? Когда рядом покойник, нужно смотреть и двигаться вот так и вот так…

Андрей подошёл ближе и раздвинул тела людей, как створки ворот в неизведанный мир. На скамейке лежал мёртвый младший брат. Его руки безжизненно свесились и ногтями упирались в грязь. Больше всего пугали ноги. Оголённые синие ступни Аркаши, казалось, жили отдельной жизнью.

Андрей усилием воли остановил себя. Хотелось снять с себя или с кого-нибудь носки и натянуть их на ступни брата. Казалось, что Аркашке холодно и очень. Андрей взглянул на приоткрытые глаза брата и отвёл взгляд.

Деревянный заборчик палисадника был сломан. Кто-то из соседей, проследив за взглядом Андрея, услужливо сообщил:

— Это мы Аркадия тащили и сломали…

Остальные молчали, как рыбы за стенками аквариума и только шевелили плавниками своих плеч, зябко ёжась от начала зимы и присутствия рядом трупа.

Так и хотелось спросить соседей: Что встали? Что молчите?

Подбежала дворняга и уселась возле скамейки. Люди следили за ней пристально. Люди всегда хотят знамений и чудес. Немедленно в толпе послышались разговоры о том, что собаки чуют смерть и покойников. Слова о том, какие собаки умные. Слова о том, что, может быть, эта собака знала Аркашу и теперь прибежала откуда-то издалека, чтобы проститься с ним.

Собака гавкнула радостно, завиляла хвостом и отпрыгнула от скамейки, побежала дальше. Кто-то в толпе выразил мнение, что это ненормальная собака, которая не чувствует покойников.

Аркаша ничего этого не слышал. Он был мёртв.

Андрей сделал шаг по направлению к брату и остановился. Он вдруг увидел, что голова брата ненормальной формы. Она была как смятое варёное яйцо. А затылок мягкий и влажный, как болотистая земля. Только вместо болотной жижи поблёскивала кровь.

Андрей отвёл взгляд. К окнам первых этажей прилипли бледные лица. Они походили на вампиров, выглядывающих из щелей фамильных склепов. Андрей увидел мальчугана лет десяти. Он явно стоял на табуретке и, высоко подняв мобильник, снимал происходящее на улице.

Андрею вдруг захотелось швырнуть в окно мальчишки камнем, чтобы малолетнего папарацци пришибло. Андрей не успел осудить себя за мерзкие мысли по отношению к малолетнему ближнему, потому что в толпе раздался голос:

— А где же этот лысый человек?

Андрей насторожился. Лысый человек? Он знал одного лысого человека, от которого страдал Аркаша.

Андрей увидел старика Никитича, курившего «Беломор» и сплевывавшего на землю тугие нитки болезненно жёлтой слюны.

— Александр Никитич, здравствуйте, — сказал Андрей. — Вы меня помните?

— А я вас всех помню, — сказал старик. — Мне восемьдесят один год.

— О ком вы только что сказали? Что за лысый человек? — спросил Андрей.

— Все родственники такие, — ужаснулся старик. — Все — свиньи неблагодарные. Тебе вон там надо быть. Возле брата. Последний раз ведь всё это… А ты тут.

— Я знаю, — кивнул Андрей. — Я знаю, где мне нужно быть. Скажите, о ком вы говорили?

— Я первый вышел, а он тут уже был. Стоял и будто любовался, — сказал Никитич. — Здоровый мужик. Башка круглая как яйцо…

— А вы можете его описать… Может быть он, — Андрей не знал как объяснить Никитичу свои подозрения.

— Не надо, Аркаша… — сказал Никитич. Сплюнул в сердцах и перекрестился. — Прости, Господи. Андрюша! Я вас всегда путал. Вы вроде не походите, а я всегда путал… Сам он спрыгнул. Не помогал ему никто… Лысый или волосатый его первым увидел, какая тебе разница?

Действительно, какая разница? — думал Андрей. Он подошёл к трупу Аркаши, присел рядом на корточки. Он не смотрел на тело, но сейчас ему нужно было быть рядом. Правильно говорил старик. Старики в вопросах смерти спецы. Они изучают эту учебную дисциплину бессонными ночами. У них самый лучший преподаватель по предмету «смерть», которого зовут «страх».

Какая разница, даже если был здесь кто-то лысый?

Неужели ты думаешь, что Ким был здесь?

И что? Он убил его?

Сказал ему: прыгай, Аркаша и тот прыгнул? Ну что за бред!

Признайся себе Андрей Трофимов! Признайся, что хочешь выставить чужого человека виноватым. А ведь это ты убил брата. Неявно, но убил. Пощёчина за день до самоубийства — это повод задуматься над своей виной. Конечно, Аркаша был неуравновешен, его преследовали проблемы — типичный суицидальный букет похоронных тюльпанов…

Признайся, что ты убил его!

Нет.

Хотя бы не вини тогда других людей…

Пожалуй, что так всё и есть, — думал Андрей, наблюдая, как рядом с его «Дэу» паркуются два «Уазика» — милицейский и с красным крестом. Санитары подошли к скамейке с чёрным мешком. Андрей отошёл на шаг и вот уже похоронщики потащили тело брата, как ковёр, свёрнутый в трубочку.

Милиционер дотронулся до плеча Андрея и сказал:

— Мне нужно поговорить с вами…

Андрей кивнул. Подъехало такси, и вышла Елизавета Сергеевна. Соседи обступили её, выражая соболезнования. Госпожа Елизавета холодно смотрела, как грузят тело её сына в машину. Она скрестила руки на груди, какое-то время стояла так, а потом подошла к Андрею и участковому, спросила:

— Кто убил моего сына?

Милиционер переглянулся с Андреем, кивнул чему-то и спросил: