Алая Вуаль - Шелби Махёрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Закатив глаза, он с поразительной легкостью разрывает мою хватку. Мои руки отлетают от него, как растрепанные паутинки.
— Почему вы скрываетесь здесь? — Он переводит взгляд с моих голых плеч на туман над нами. — Да еще и под дождем. Вы желаете смерти, мадемуазель? Или это сами мертвые взывают к вам?
Я отшатываюсь от него с отвращением.
— Мертвые? Конечно, нет… Это… — Выдохнув через нос, я расправляю плечи. Поднять подбородок. Он не будет меня отвлекать. Дождь может скоро смыть все улики, которые я упустила, а Жан-Люк и Шассеры должны быть извещены. — Мертвые ко мне не обращаются, мсье…
— Нет?
— Нет, — твердо повторяю я, — и говорить об этом довольно необычно и подозрительно, учитывая обстоятельства…
— Но при других обстоятельствах?
— Вообще-то я нахожу вас довольно необычным и подозрительным. — Я игнорирую сардоническую улыбку на его губах и продолжаю с мрачной решимостью. — Прошу прощения за навязчивость, мсье, но я… да, боюсь, вы должны пойти со мной. Шассеры захотят поговорить с вами, поскольку вы теперь, — я тяжело сглотнул, когда он наклонил голову, изучая меня, — главный подозреваемый в расследовании убийства. Или, по крайней мере, свидетель, — поспешно добавляю я, делая неуверенный шаг назад.
Его глаза следят за этим шагом. Движение, хоть и незначительное, вызывает новый холодок по позвоночнику.
— А если я откажусь? — спрашивает он.
— Тогда, мсье, у меня не будет другого выбора, кроме как принудить вас.
— Как?
Мой желудок опускается.
— Прошу прощения?
— Как вы меня заставите? — повторяет он, заинтригованный. И это любопытство, этот блеск юмора в его черных глазах, почему-то хуже, чем его презрение. Когда он делает еще один шаг ко мне, я делаю еще один шаг назад, и его губы подрагивают. — Конечно, у вас должна быть какая-то идея, иначе вы бы не стали угрожать. Продолжай, питомец. Не останавливайся. Скажи мне, что ты собираешься со мной сделать. — Эти глаза коротко скользнули по моему лицу — оценивающие, забавные, — а затем вернулись к моим с открытым вызовом. — Похоже, у вас нет оружия в этом платье.
Мои щеки пылают открытым пламенем, когда я тоже опускаю взгляд на свое платье. Из-за дождя оно стало почти полупрозрачным. Но прежде чем я успеваю что-то предпринять — подобрать камень или снять сапог, чтобы швырнуть в него или, возможно, выколоть ему глаза, — с улицы доносится крик. Мы в унисон оборачиваемся, и сквозь туман к нам направляется знакомая худощавая фигура. При виде его у меня сердце подпрыгивает к горлу.
— Жан-Люк! Ты здесь!
Юмор исчезает из выражения лица мужчины.
Слава Богу.
— Отец Ашиль сказал мне, где искать… — Лицо Жан-Люка искажается, когда он подходит ближе, когда он понимает, что я не один. Что здесь еще один мужчина. Он ускоряет шаг. — Кто это? И где ваше пальто?
Мужчина, о котором идет речь, отходит от нас, сцепив за спиной длинные бледные пальцы. Его губы снова подрагивают — не как раньше, не совсем улыбка и не совсем усмешка, а нечто среднее. Что-то неприятное. Бросив на меня взгляд, он отрывисто кивает в сторону Жан-Люка.
— Как удачно для всех нас. Расскажите своему маленькому другу о розах. А я удаляюсь.
Он отходит в сторону.
К моему удивлению, моя рука проворно протягивается и ловит его запястье. Его лицо темнеет от этого прикосновения, и он медленно, холодно смотрит на мои пальцы. Я поспешно отбрасываю их. Его голая кожа словно лед.
— Капитан Туссен — не мой маленький друг. Он мой… мой…
— Жених, — грубо заканчивает Жан-Люк, беря меня за руку и притягивая к себе. — Этот человек тебя беспокоит?
— Он… — Я сглотнула, покачав головой. — Это неважно, Жан. Правда. Есть кое-что другое, более важное…
— Для меня это важно.
— Но…
— Он тебя беспокоит? — Жан откусывает каждое слово с неожиданной ядовитостью, и я чуть не вскрикиваю от досады, сопротивляясь желанию встряхнуть его, задушить. Он все еще смотрит на мужчину, который теперь наблюдает за нами со странной интенсивностью. Она граничит с хищничеством. А его тело — оно стало слишком неподвижным. Неестественно неподвижным. Волосы на моей шее поднимаются, когда я, игнорируя все инстинкты, поворачиваюсь к нему спиной и хватаюсь за лацканы синего пальто Жан-Люка.
— Послушай меня, Жан. Послушай. — Моя рука скользит к его поясу, и пальцы обхватывают рукоять его Балисарды. Он напрягается, но не останавливает меня. Его глаза сужаются к моему лицу, и когда я почти незаметно киваю, его рука сменяется моей. Он безоговорочно доверяет мне. Пусть я не самый сильный, не самый быстрый и не самый великий из его Шассеров, но у меня есть интуиция, а человек, стоящий за нами, опасен. Он также каким-то образом причастен к смерти Бабетты. Я знаю, что он причастен.
— Он убил ее, — вздыхаю я. — Я думаю, он убил Бабетту.
Это все, что требуется.
Жан-Люк одним плавным движением закручивает меня за спину и выхватывает Балисарду, но когда он бросается вперед, мужчина уже исчез. Нет, не исчез…
Исчез.
Если бы не увядшая пунцовая роза на том месте, где он когда-то стоял, его могло бы вообще не быть.
Глава 7
Лжец, в Конце Концов
Следующий час превращается в абсолютный хаос.
Шассеры и констебли проносятся по улицам в поисках холодного мужчины, в то время как еще дюжина человек забирает тело Бабетты с кладбища и осматривает территорию на предмет следов преступной деятельности. Я крепко сжимаю ее крестик в кармане юбки. Я должна отдать его Жан-Люку, но мои пальцы, все еще ледяные и дрожащие, не желают расставаться с его показными серебряными гранями. Они задевают мою ладонь, когда я бросаюсь за ним, полная решимости присоединиться к процессу. Решив помочь. Однако он почти не смотрит на меня, а выкрикивает приказы с жестокой эффективностью, поручая Шарлю найти ближайших родственников Бабетты, Базилю — предупредить морг о ее прибытии, Фредерику — собрать мертвые розы в качестве доказательства. — Отнесите их в лазарет, — говорит он последнему низким голосом, — и передайте через Его Величество весточку Госпоже Ведьм — скажите, что нам нужна ее помощь.
— Я могу пойти к Лу! — В отличие от его непоколебимого фасада, мой голос звучит громко, панически, даже для моих собственных ушей. Я прочищаю горло и пытаюсь снова, до боли сжимая крестик Бабетты. — То есть я могу связаться с ней напрямую…
— Нет. —
