Боксер-6: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Сам ты теща, — стыдливо буркнул Сеня.

— Так, пацаны, хорош на своего-то накатывать! — вмешался я, глядя, как динамовцы вовсю ухахатываются над открывшимися подробностями Сениной биографии. — Не всем же только морды бить всю жизнь, некоторые еще и искусством занимаются. Да, Сень?

— Да я это… — все еще смущенно бормотал Сеня. — Я просто в музыкалку ходил, по классу баяна. В общем, если бы не лагерь и не бокс, я бы сейчас, скорее всего, был с ними и выступал здесь на концерте, а не на ринге.

— Н-да? — недоверчиво переспросил Шпала. — Слушай., а как же ты этот самый, как его… баян, во! Как ты его держал-то? Ты же когда в лагерь приехал, у тебя такое пузо было, что баян-то, наверное, только сверху на него можно было ставить!

И в этот момент случилось то, чего я меньше всего ожидал. Сеня, наш добрый и застенчивый Сеня, который зачастую стеснялся даже как следует ответить какому-нибудь хаму, стиснул зубы, с лицом киборга подошел к одному из баянистов и тоном, не терпящим возражений, потребовал: «Дай сюда баян!». Тот от неожиданности отдал ему баян, а Сеня молниеносно (помнят, как говорится, руки-то!) надел его на себя и прямо стоя блестяще исполнил свою, видимо, любимую народную песню «Ах вы сени мои, сени, сени новые мои».

— Ничего себе, Пузо, — восхищенно открыл рот баянист, одолживший Сене инструмент. — Да ты как будто и не бросал ничего! Честно скажи, занимаешься?

— Да где я заниматься-то буду, в спортзале, что ли, — довольно произнес Сеня, снимая баян и отдавая его владельцу. — И это, хватит меня Пузом называть! Ты что, не видишь, что у меня уже фигура другая?

— Ну и чего? — как-то странно отозвался баянист. — Все равно ты для всех Пузо, тут уж ничего не поделаешь! И заметь, вышло все, как я и говорил — ты слинял куда-то в сторонку, а на сцене солирую я!

— Ничего, я в другом месте солирую, — парировал Сеня и как бы невзначай пошевелил мускулами. — Если ты еще не заметил.

— Да вижу, вижу, — примирительно сказал баянист. — Ладно, нам идти надо — скоро на сцену пора. Ты не забывай, забегай к нам, что ли, когда в наших краях еще окажешься!

— Забегу, — кивнул Сеня.

— Ну ты даешь, — сказал Шпала. — Чего же ты никому не рассказывал, что на гармошке умеешь?

— На баяне, — скромно поправил его Сеня. — Гармошка — это совсем другой инструмент. А чего рассказывать-то? Да и не спрашивал никто.

— А чего это он так тебя обзывал-то? — уточнил я у Сени. — Не, я понимаю, прозвища у многих есть, но он как-то уж совсем зло, по-моему, к тебе обращался…

— Да он не только обзывал, — вздохнул Сеня. — У нас с ним постоянно какие-то конфликты случались. Вечно то баян моя спрячет, то стул мой подменит на сломанный. Говорил, что таким жирным не место на сцене, а выступать должны такие красавчики, как он. А я ему отвечал, что если бы он занимался так же много, как я, то и его бы отправляли везде выступать. Он же никогда программу толком не учил. Я больше чем уверен, что даже сейчас я концертную программу лучше него помню, при том, что уже несколько месяцев не репетировал.

— Ну, теперь-то ты с ним можешь и по-другому поговорить, — усмехнулся я, пощупав Сенин бицепс.

— Да чего-то не хочется, — улыбнулся в ответ Сеня. — Пусть его в своей злобе сам захлебывается. Я уже почти и забыл все — вот он сейчас напомнил.

— Э-э, нет, друг мой, — возразил я. — Хамство просто так оставлять нельзя. Когда они чувствуют безнаказанность, то совсем с катушек срываются. Хотя, конечно, дело твое.

— Кто знает, может, я его по-другому проучу, — тихонько сказал Сеня. Я не стал допытываться, что он имеет в виду (и, как показало ближайшее будущее, напрасно).

— Я вот не пойму, чего он там про сцену говорил? — Колян вглядывался в сторону зрительской части зала. — Они там еще и сцену построили, что ли, кроме ринга? Тогда там вообще протиснуться негде будет.

— Да скорее всего, никто там ничего не строил, — успокоил его Сеня. — Это у музыкантов, да и вообще у любых артистов так принято говорить просто. «Пошел на сцену» — значит, пошел выступать.

— А-а, понятно, — Колян почесал затылок. — А я-то думаю, где мы там все поместимся…

— Так, пацаны, — я взглянул на часы, — сейчас уже все будет начинаться, надо нам тоже в зал идти и занимать свободные места, пока они еще остались.

Пусто

Свободные места на зрительских трибунах действительно исчезали с впечатляющей быстротой. Однако мы все-таки успели занять несколько пустующих кресел, и так получилось, что чуть впереди и сбоку от нас сидели уже знакомые нам близнецы, которые устроили недавнее представление на остановке. Здесь-то можно было быть спокойным — во время официального мероприятия, да еще и под присмотром своих тренеров, они вряд ли будут разыгрывать сцены из боевиков. А вот, как говорится, за кулисами нужно будет держать ухо востро: учитывая сволочной характер этих братьев, вряд ли они просто так забудут, как облажались перед конкурентами из другого клуба. Да и на самом ринге, если кого-то из них поставят драться с кем-то из нас, возможны какие-нибудь подставы.

— Слышь, Лева, — толкнул я в бок своего соседа, — похоже, нам все эти дни придется быть настороже. Наши заклятые друзья с нас буквально глаз не сводят.

— Ага, — кивнул Лева, проследив за направлением моего взгляда. — Ишь уставились, как на витрину! Все никак не могут смириться, что облажались.

— А такие никогда не могут смириться, — ответил я.

— И чего им спокойно не живется, — задумчиво проговорил Лева. — Нет, я понимаю, мы тоже, конечно, не образцовые пионеры, особенно в летнем лагере и так далее. Но вот так целыми днями выдумывать какие-то козни…

— Ну, знаешь ли, — усмехнулся я. — У некоторых, может, весь смысл жизни в этом и заключается — чтобы другому гадость сделать. Особенно если этот другой для них в каком-то деле конкурент.

— М-да, — отозвался Лева. — Так ведь можно дойти до того, что и спать придется посменно?

— Ну до этого вряд ли дойдет, — заверил его я. — Но вот пока мы вне нашего корпуса они в любом случае будут за нами следить. Это уж я тебе, как говорится, зуб даю.

В подтверждение моих слов близнецы, как по команде, окинули нас враждебным взглядом. Ну точно, они по-любому сейчас придумывают, как нам отомстить! А вот и первый сюрприз — к ним рядышком присаживается Витька. Завидев его, они показали пальцем на меня и что-то проговорили ему на ухо. Тот посмотрел на меня и кивнул. Мда. Теперь что же, мне придется драться в том числе и с бывшим своим другом? Получается, его уже с таких ранних лет тянуло в компанию ко всяким негодяям?

С другой стороны, сомнительно, чтобы они решились выяснять отношения в равном бою «три на три». С их-то философией, что все должны перед ними, такими крутыми, трепетать и бояться… Скорее уж, они втроем могут отлавливать нас по одному — вот в это я охотно поверю. Впрочем, сейчас-то этим точно не стоит забивать себе голову. Начинается чемпионат, и главное для меня в эти дни — достойно выступить и заработать право двигаться дальше, на соревнования еще более высокого уровня. А все разборки и выяснения оставим на потом. Иначе справедливость пословицы про двух зайцев мне придется испытать на своем опыте, а мне этого очень не хотелось бы.

Пока я размышлял о том, чего стоит, а чего не стоит ждать от близнецов и моего бывшего дружка, в зале начался концерт. Причем начался он неожиданно — с поздравления с юбилеем какой-то дамы — как я понял, она была важной динамовской функционершей, но кем именно, я прослушал, поскольку все мои мысли были заняты предстоящим чемпионатом. Со сцены лишь доносились обрывки стандартных протокольных поздравлений: «Стали образцовым примером… завоевали заслуженный авторитет… воспитание молодежи… посвятили всю жизнь… благо нашего социалистического общества…» Произнеся несколько пафосных речей, ей надарили кучу разных букетов цветов, после чего эта дама торжественно прошла в зал и уселась прямо передо мной, сложив цветы на кресло рядом. Цветов было так много, что они занимали едва ли не больше места, чем она сама — впору было тут же открывать торговую точку.