Обмани меня красиво - Галина Романова

Что же тогда?!

Из студенческой библиотеки она вышла уставшей, злой и голодной. Представить себя штудирующей очередные горы газетных подшивок за девяносто восьмой год в их городских библиотеках — а их было ни много ни мало еще четыре штуки — ее воображение отказывалось. Ничего она там не найдет, сто процентов. Зачем сюда тащилась, совершенно непонятно. Вполне нормальная, здравомыслящая женщина, а пошла на поводу какой-то нелепой записки, которую неизвестно кто сунул в почтовый ящик. Может, она и не значила ничего вовсе, может, и не имела никакого отношения к этим чертовым утренним звонкам и не несла в себе никакого тайного смысла, а она как параноик…

Все это Полина успела передумать, пока добиралась от корпуса студенческой библиотеки до своей машины. Но как только подошла к стоянке и отыскала взглядом свой «Пежо», то вся ее решимость оставить «газетную» затею без продолжения мгновенно испарилась: на ветровом стекле, прижатый «дворником», белел бумажный прямоугольник. Ей даже не нужно было смотреть, чтобы убедиться, что именно было на нем написано. Она была почти уверена, что там значилась та же самая дата.

Дата была той же самой, отличие заключалось лишь в том, что теперь она была написана ярко-красным маркером: либо черный маркер кончился, либо красный цвет имел какой-то особый смысл — гадать можно было сколько угодно.

Полина влезла в машину и несколько минут сличала записки. Сомневаться не приходилось — писал один и тот же человек: тот же шрифт, тот же угол наклона, тот же нажим на маркер.

Итак, что она имеет… Полина тяжело, со стоном вздохнула. Имеет она весьма неутешительную картину.

Она попала под пристальное внимание какого-то человека с нездоровой психикой (возможно), который развлекается тем, что названивает ей, рассылает странные записки и к тому же следит за ней. Вопрос «кто это может быть?» до времени остается без ответа, так как никаких соображений на этот счет у нее нет. Хотя, возможно, отыщи она ключевую подсказку, которая кроется в этой злополучной дате, отыщется и злоумышленник.

Полина завела мотор и плавно тронула машину с места. О том, чтобы ехать домой, теперь не могло быть и речи. Нужно было покататься по городу. Может быть, преследователь все же сумеет как-то проявить себя.

Проявил… Еще как проявил!

Уже на первом светофоре серебристая «Хонда» пристроилась слева и уже не отставала ни на метр. Сколько Полина ни маневрировала — соперничества с искусным байкером она не выдержала. Кончилось все это тем, что она остановила машину у первого попавшегося на их пути бара и, не дожидаясь, пока перезрелый плейбой к ней присоединится, пошла внутрь.

Здесь подавали шашлык, сациви и что-то еще аппетитно и пряно пахнущее. Полина заняла самый дальний от входа столик и стала ждать. Мужчина не спешил. Она успела уже переговорить с официантом и заказать какой-то мудреный десерт с труднопроизносимым названием и кофе, когда он с усталым вздохом опустился на стул напротив.

— Привет, — произнес он, жадно вглядываясь в ее лицо. — Как дела?

Отвечать она не спешила. Сидела, отламывала по кусочку от сладкой лепешки, запивала кофе и молчаливо гадала, каким образом этот человек может быть связан с ее Женькой и с той самой датой, которую он нацарапал на тетрадном листке в клетку.

После непродолжительных размышлений она поняла, что никаких состыковок нет. Этот тип выглядел лет на пять старше ее Женьки, принадлежал к плеяде пофигистов, к которым ее супруг относился весьма и весьма настороженно, и что было особенно важно: ее супруг не терпел мотоциклы как средство передвижения. Все, что движется по дорогам, по его понятиям, должно было двигаться лишь на четырех колесах. А этот парень ездит на мотоцикле, причем мастерски ездит.

— И что дальше? — Полина склонила голову набок и в следующую минуту швырнула ему через стол обе записки. — И как это понимать?

Не сказать чтобы он при этом стал выглядеть испуганным или пораженным — отнюдь. Он внимательно изучил обе бумажки, словно видел их впервые. Потом пожал плечами и вернул их со словами:

— Тут же все написано: двадцать первое июня.

— И дальше-то что? — Полина вытащила из подставки салфетку и принялась нервно вытирать пальцы, парень сбивал ее с толку, это раздражало.

— А дальше была война, — улыбнулся он, непонятно чему радуясь. — Двадцать второго началась Великая Отечественная война. Правда, год немного не того… не соответствует как бы…

— Зачем вам это нужно? — спросила Полина в лоб, так как кривляния мужчины ей были абсолютно неинтересны. — Чего вы добиваетесь, можно узнать?

— Да ничего особенного! — Он улыбнулся одними губами, но взгляд его серых глаз оставался холодным. — Видеть вас приятно, общаться, пусть и на таком вот уровне… Нда… Так что там с этими записками?

— Вам виднее! Вы же их мне прислали! — фыркнула она, отчего-то почувствовав смутное беспокойство.

— Я? Шутите?! — Его изумление не могло быть поддельным. Он снова взял оба листка в руки, внимательно их оглядел и положил обратно на стол со словами: — Не имею к этому никакого отношения.

— Ага, как же! — вновь попыталась возмутиться Полина, но уже без былой уверенности. — Еще скажите, что не следили за мной!

— Нет, не следил. — Кажется, он обиделся. — Колесил по городу в надежде найти вас, это да. Этого скрывать не собираюсь. И вчера весь остаток дня мотался по городу как заведенный, и сегодня. А чтобы следить… Нет, и вообще считаю это глупейшим занятием. Если, конечно, слежка не имеет под собой какую-то цель.

— А зачем же вы меня искали? — Полина по-настоящему озадачилась. Если этот байкер не следил за ней, а нарвался на ее приметный «Пежо» просто потому, что искал определенную машину, то кто же тогда подсунул ей листок бумаги под «дворник»…

— А вы не догадываетесь? — Боже, кажется, он умел смущаться, во всяком случае, его потупленный взор и закушенная верхняя губа об этом ярко свидетельствовали.

— Нет. И мне особенно некогда и незачем этим заниматься, в смысле догадываться. У меня других проблем выше головы. Так зачем я вам понадобилась? — Полина переводила разочарованный взгляд с его коротко стриженной макушки на злополучные послания и гадала, когда же всего уместнее ей подняться и уйти.

— Вы мне очень… очень понравились, девушка. — Он снова поднял на нее взгляд, оказавшийся на удивление не столь искушенным, каковым, по идее, должен был быть. — Когда я вас увидел в том кафе, то…

— Извините, мне некогда.

Полина сгребла со стола записки, схватилась за сумочку и хотела было встать с места, но ее собеседник тут же поймал ее за руку и почти умоляюще пробормотал:

— Не уходите, я прошу вас! Я понимаю, что выгляжу нелепо, но ничего не могу с собой поделать! Звучит заезженно, но это так. Я все время думал о вас. Гадал, что могло вас так расстроить в тот день. — Он очень спешил выговориться, боялся, что она выдернет сейчас руку и уйдет, оставив его один на один со всем тем, чему почти не было объяснения. — Вы… Вы были так одиноки. Это противоестественно! Это ненормально! Совершенства в этом мире очень мало. Поверьте, я знаю, о чем говорю… Это очень сложно объяснить в двух словах… Вы смотрите на меня как на больного, я и в самом деле почти болен. Находиться рядом с вами и оставаться в норме очень тяжело.

— Спасибо! — Полина хотела было возмутиться, но не стала. Спешить особенно ей было некуда. Библиотеки с завалами старых газетных подшивок никуда от нее не денутся. А пылкость этого не очень молодого, но симпатичного мужчины ей была приятна.

— Пожалуйста! — Он все же улыбнулся по-настоящему, и даже глаза его при этом потеплели. — Мне понятна ваша колкость. Кстати, меня Степаном зовут, а вас?

— Полина, — пробормотала она и тут же ужаснулась: зачем сказала?

Зачем ей это знакомство?! Что она может извлечь из него, кроме неприятностей? Так ли уж случаен его интерес? Боже! Десятки вопросов в дополнение к тем, что уже у нее имелись.

Но тут же внутри что-то тоненько и гадко запело. А что, если Лилечка и ее Женька… А зачем же ей-то прозябать в одиночестве… Подло? Может быть, но все же! И если все же та незнакомка в чем-то права, то что тогда с ней будет? Не то чтобы она этого байкера рассматривала как запасной вариант, но внимание кому не бывает приятным!..

— Полина, — пробормотал он изумленно. — Надо же! Такое имя… редкое. Черт! Опять выражаюсь заезженно! Что и сказать-то не знаешь! Такое ощущение, что раньше за нас с вами кто-то уже все успел придумать и переговорить. Что ни скажи, все уже было когда-то и с кем-то. Как избавляться от стереотипов, не подскажете, Полиночка?

— Нужно просто искренне чувствовать, — хмыкнула она со значением и тут же, опомнившись, заспешила. — Мне и в самом деле уже пора.

— Так я и чувствую! — воскликнул он и снова стиснул ее локоть в своих крепких пальцах. — Я совершенно отчетливо чувствую, что…