Побег с «Оборотнем» - Фридрих Незнанский

— Считаешь, Короленко будет возражать?

— Не знаю, — Максим задумался, — дело, конечно, хозяйское, разбойников держат в СИЗО, а вдову куда-то спрятали. Говорят, она попадает под программу защиты свидетелей… хм, будете удивляться, но у нас, оказывается, такая существует, хотя и применяется не часто.

— Практически не применяется, — фыркнул Нагибин. — Для претворения такой программы в повседневную практику нужно много работать и иметь щедрое финансирование. Тут вам не Америка, юноша.

— И, тем не менее, ей пообещали защиту за выступление на суде. Судить пока некого, вот и мается женщина в заточении, пока не поймают, Поличного. А когда его поймают и поймают ли, только богу ведомо. Я думаю, возражать Короленко не будет, но вам придется хорошенько объяснить, зачем вам с ними беседовать. Вас вроде приглашали по другому поводу. А он трясется за сохранность этих людей.

Леонович посмотрел на часы. Сделал испуганные глаза, начал выбираться из кресла.

— Надо ехать, а то поспать не успею. Спасибо за пиво, за радушный прием. Намекну завтра Пал Палычу, что вы желаете пообщаться с его подопечными, а причину объясняйте сами. Понадоблюсь утром — всегда на связи.

Юноша умчался, Турецкий пристально воззрился на коллегу. Нагибин прикончил третью бутылку и уже клевал носом — больше для блезира, дабы не припахали разгребать протоколы.

— Подъем, рота! — рявкнул Турецкий и распорядился: — Пора укладываться спать. Завтра с утра пораньше дуешь в управление и занимаешься приготовлением моего визита к арестованным бандитам и женщине, находящейся под защитой правоохранительных органов.

«До чего же смешно звучит», — подумал он.

— А вы куда? — насупился Нагибин.

— Работать буду, Олег Петрович, работать…

Глава шестая

Этой ночью он отвратительно спал. Кровать была повышенной комфортности, в форточку дул прохладный ветерок, но сон не шел. Тревожный звоночек еще не прозвенел, но кое-что в этом деле его уже настораживало. Возможно, интуиция ошибалась. Он вертелся с боку на бок, отчаявшись уснуть, натянул трико, выбрался в гостиную между спальнями, извлек из холодильника последнюю бутылку сваренного в Туле пива, развалился на диване, включил телевизор. В голову лезли какие-то причудливые мысли. Во-первых, за целые сутки не позвонила жена. Во-вторых, не звонил Меркулов — тоже странно. В-третьих, он сам никому не звонил, поскольку весь день находился в каком-то мутном состоянии. Он нашел канал, показывающий наиболее скверно, притушил звук, лениво смотрел, запрокинув голову, как по экрану бегает рябь и какие-то невразумительные фигуры. Эффект последовал быстро — он задремал. Очнулся, когда пиво из бутылки полилось на ноги, выключил телевизор, побрел в спальню…

Он выставил ворчащего Нагибина из номера в девять утра, а сам еще валялся, поджидая озарения. В принципе, отдельные моменты состыковывались. Другие вызывали вопросы. В десять утра он брел по просыпающемуся проспекту, разыскивая что-нибудь похожее на кофейню. Подходящее заведение отыскалось в паре кварталов от гостиницы, он уединился за перегородкой, заказал двойную порцию эспрессо, какие-то бутерброды, ватрушки с посыпкой. В четверть одиннадцатого раздался телефонный звонок.

— Надеюсь, разбудил, Александр Борисович? — проворчал Нагибин.

— Надейся дальше. В отличие от некоторых я уже работаю.

— В отличие от некоторых вы уже поели, — завистливо подметил следователь, — а я хожу голодный. Удалось добиться аудиенции у господина Короленко. Он готов помочь всеми доступными ему средствами, но сильно недоумевает, зачем вам встречаться с бандитами и вдовой Дерябина. Все решаемо, но он удивлен, почему вы решили взять для изучения дополнительную тему. Честно говоря, я тоже немало удивлен.

— Чихать я хотел на ваши недоумение, — проворчал Турецкий, — давай разделимся, дружок. Выбивай добро и отправляйся на рандеву с лучшими представителями арестованной молодежи. Не мне тебя учить, как проводить допросы. А с вдовой Дерябиной я пообщаюсь лично.

— Замечательно, — восхитился следователь, — бандиты — мне, женщина — ему! Впрочем, сочувствую, Александр Борисович. Сомнительное удовольствие — общаться с опечаленной утратой женщиной.

Турецкий заказал вторую двойную порцию, пристально гипнотизируя телефон, лежащий на столе. И тот не подвел, рыкнул, задрожал, завибрировал с комариным писком…

— Александр Борисович? — пророкотал густой бас милицейского начальства. — Короленко беспокоит, с добрым утром.

— И вам, Пал Палыч, — откликнулся Турецкий.

— Послушайте… — замялся полковник, — ваш коллега передал мне вашу просьбу, и, признаться, она несколько меня озадачила. Превышением должностных полномочий, допущенным Поличным, занимается специально созданная группа из работников отдела внутренней безопасности, это дело засекречено, у них все материалы и тому подобное. Честно говоря, не советовал бы вам вторгаться в чужую епархию, тем более это никак не отразится на характере проводимого вами расследования…

Грубить с утра пораньше не хотелось.

— Вы отказываете, Пал Палыч?

— Нет, но… Я поговорю с Махониным, и не уверен, что он придет в неописуемый восторг.

— Решать только вам, Пал Палыч. Вы можете приказать Махонину, и он обязан подчиниться.

Я считаю, что беседа с задержанными может прояснить определенные моменты о личности, повадках и привычках нашего потерянного господина. В целях экономии времени следователь Нагибин допросит арестованных, а мне, если не сложно, устройте встречу с вдовой Дерябиной. Не хотите раскрывать место ее содержания, организуйте рандеву на нейтральной территории. Договорились, Пал Палыч?

— Хорошо, — помолчав, сказал полковник. — Я не знаком с вашими методами ведения расследования, Александр Борисович, но если вы считаете, что это вам чем-то поможет…

Нет, не прозвенел еще тревожный звоночек, но уже как-то тягостно становилось на душе. «Не забывай про основной закон химии, — мрачно напоминал внутренний голос, — горячая колба выглядит точно так же, как и холодная». Он допил кофе, дожевал ватрушку, поблагодарил симпатичную девчушку в красном переднике и вышел на улицу. Оцепенение какое-то навалилось. Городишко Дубовск, так непохожий на среднестатистические российские городки, жил своей суетливой жизнью. Промчалась стайка веселых девчонок. К остановке вереницей подкатили несколько маршруток, выстроились в колонну. Наплыва пассажиров в субботний день не было, водители не спешили. Турецкий посмотрел по сторонам и неторопливо двинулся к остановке.

— Извиняюсь, сударыня, на улицу Левандовского?..

Печальная дама бальзаковского возраста посмотрела на него с затаенным интересом. Вздохнула.

— Сорок пятая маршрутка, вон та, последняя…

— Спасибо, сударыня…

Он забрался на переднее сиденье, мельком глянул на водителя, обернулся, встретившись глазами с тремя пассажирами, терпеливо ждущими, пока еще кто-нибудь сядет, глянул за окно. Неясная тревога начинала перерастать в конкретное беспокойство. Вроде не должны за ним следить, с какой, интересно, стати? Но откуда эта терпкая горечь во рту — предвестница крупных неприятностей?

— Вы не местный, — компетентно заявил водитель, беззастенчиво разглядывая пассажира. — Позвольте, сейчас догадаюсь… Вы приехали в командировку из Москвы.

— Вы очень проницательны, сударь, — Турецкий судорожно улыбнулся: неужели на нем клейма ставить негде? — А так хотелось закосить под местного…

— Глаз — алмаз, — водитель с удовольствием засмеялся и включил зажигание. — Ну и как там жизнь в столице?

— Печальная, — буркнул Турецкий.

— И у нас печальная, — хохотнул водитель, объезжая стоящую впереди «Газель», — зато зарплата смешная…

Зрительная память пока еще работала. Он покинул маршрутку, не доехав до нужной остановки одного пролета, помялся перед кучкой киосков, приобрел миниатюрную бутылку минералки, зашагал по аллейке в заросший кленовой порослью дворик. Остановился за хоккейной коробкой, расписанной плохими и хорошими словами, оглянулся на пройденный путь. Хвоста не было — вряд ли пухленькая мамаша с коляской, сосредоточенно жующая жвачку, была послана по его душу. Почему же так муторно на душе? Он продолжал движение, озираясь. Его окружали добротные кирпичные строения, детвора гоняла на велосипедах, бабушки сидели на лавках. У дома под номером восемь трудился чернявый дворник в униформе, «специальные» люди в жилетах того же цвета очищали мусоросборник в полуподвале — вытаскивали из него металлические короба, загружали в причудливую машину, похожую на броневик из фантастического фильма. Подъездная дорожка была уставлена легковым автотранспортом. Турецкий присел на лавочку в глубине двора, принялся ждать у моря погоды. Неприятное чувство не оставляло. Из первого подъезда никто не выходил. Периодически он смотрел на часы — но время будто замерло.