Дождь не вечен (СИ) - Флейм Ханна

— Кать, ты поговорить хотела, — она зачарованно смотрела в огонь, отпивая ароматный чай с привкусом клубники. Его рука легла на ее колено и начала легко поглаживать ноги.

— Понимаешь, — начала неуверенно, — я не помню многого, точнее я вообще не помню последние пять лет.

— Пять? Это много. — задумчиво протянул Лекс,

— Я даже не знаю, что спросить. С чего начать….

— Давай сначала и начнем, ты пей чай, не напрягайся, ты отдыхать должна, сегодня чуть посидим и спать, я завтра освободил время, буду весь день с тобой. — он повернулся к ней спиной и положил голову ей на колени, заглядывая в ее лицо снизу. В глазах отражались отблески язычков пламени. — Мы познакомились на гонках.

— На гонках? — встрепенулась Катя.

— Ага, говорил же, ты любишь скорость. Ты не пропускала ни одного заезда в сезоне, я тогда увидел тебя в вип-ложе и обалдел от твоей энергетики. Знаешь, это было так непривычно, мое окружение, все эти высокомерные бизнесмены и доступные обряженные в меха телки с ними и ты, как свежий воздух, ты так отчаянно болела, даже что-то скандировала.

Катя стянула резинку с его волос, и они рассыпались золотыми колосьями по ее коленям, поблескивая. За окнами уже смеркалось. Последний лучик закатного солнца расчертил небосвод,

— А я уж думала, я и гонщицей успела побывать, — промурлыкала Катя.

— Нет, — со смехом продолжил он, — я не мог забыть тебя, начал каждую неделю ходить на соревнования, выискивал глазами в толпе, обшаривал трибуны, а потом мы снова пересеклись. На тебе был смешной сарафан в розовый горошек, — он улыбнулся, полуприкрыв веки, — и алые шпильки.

— Помнишь, в чем я была? — удивилась она.

— Как не помнить, у тебя каблук застрял, и ты не могла его вынуть, чертыхалась как гоблин, создав пробку на входе на стадион. Только ты могла додуматься, пойти на гонки на шпильках. У — ни — кум, — протянул мужчина с нежностью.

«А вот это на меня похоже», она силилась представить себя на бушующей трибуне, но гонки? Гонки никогда особо не привлекали. Да и знатной болельщицей она не была.

— И мы встретились и полюбили друг друга? — она пропустила пряди сквозь пальцы, наслаждаясь их мягкостью.

— Да, мы встретились и, — он замешкался, — полюбили друг друга, стрррррастно.

Последнее слово походило на пошловатый рык, но Кате понравилось.

— Как-то маловато для полной картины. А у нас есть фотографии, видеозаписи? Может, я так что-то сама начну вспоминать.

— Да, завтра все покажу. Доктор сказал, что воспоминания вероятно будут приходить вспышками. — мужчина снова запнулся задумавшись на секунду, — но еще меня предупредили, что вываливать на тебя все сразу нельзя.

Катя согласно понимающе закивала головой.

— Устала? Давай, наверное, на сегодня хватит, ложись, завтра продолжим.

— Да мы и не начали толком, честно говоря, — сама же Катя недовольно зевнула.

— Вот видишь, организм требует, пойдем? Спальню покажу. — немного разочаровано, Катя начала подниматься, Лекс поднял голову, встряхнувшись.

— Погоди-ка, раз у нас все снова впервые сегодня, — подхватил Катю на руки и понес в комнату, с которой та была еще незнакома. Он быстро пронес ее мимо зала, и ногой открыл массивную дверь. Катя подметила, что дверь вообще кажется, была только сюда.

— А где проходили гонки? — девушка решительно не была настроена на сон.

— Всмысле где? На автодроме под Федюково, в Москве больше и негде, если не ралли по бездорожью — непонимающе, протянул мужчина в ответ.

Катя окинула взглядом новое пространство. Ее пронесли по полутемной комнате, и уложили на мягкое ложе. Странно, в комнате вовсе не было огромной двуспальной кровати. Здесь стояла премилая розовая полуторка.

«Еще одно инородное тут тело», про себя отметила Катя. Слишком нелепо это розовое нечто смотрелось среди прочих пастельных тонов.

— Я ничего не стал менять в твоей комнате, завтра осмотришься, — он как ни в чем не бывало улыбнулся своей обворожительной улыбкой и чуть сдвинув ее, сел на покрывало рядом.

— Леш, ты вроде говорил, что комнат 3 и одна из них — спальня, но тут одна кровать. — сказала она с намеком на объяснения.

— А-а-а, у нас планировка такая, — понимающе закивал он, — как в кабинете, вот там арка, — махнул он в противоположный угол, — видишь, за парной ширмой.

Действительно, в указанном углу стояла похожая на кабинетную ширма, рисунка было не разглядеть в темноте. Алексей потянулся к стене над Катиной головой, и по комнате разлился теплый неяркий свет.

— Смотри, слева от ширмы твоя гардеробная, а за ширмой арка в спальню. Я бы хотел, чтобы ты спала со мной, но пока боюсь навредить, ты хрупкая, я слишком долго боялся тебя потерять насовсем.

— Перестраховываешься? — улыбнулась Катя.

— Что-то вроде того, — немного виновато протянул мужчина.

Его руки оказались на талии, подтягивая кофточку наверх. Катя подняла руки, позволяя снять с себя верхний слой. Он, скользя, потянулся к пуговице штанов. Секунда и холодные пальцы оглаживают живот, лязг металлической молнии, и Катя вздрогнула, отстраняясь.

— П-прости, прости пожалуйста, — она сдвинула его руки на бедра, прикрытые тканью, — не обижайся, но я..

Он не дал договорить, стремительно приближаясь к ней губами, слету проскальзывая языком в ее рот. Катя уперлась ладонями в грудь, стараясь сохранить дистанцию. Он требовательно наступал, заставляя ее откинуться на подушку и нависая сверху. Резко отпрянул, горящим взглядом обводя ее фигуру и вновь возвращаясь к лицу.

— Нет, это ты прости, — послышалось чуть сбивчиво, — пока рано, я понимаю.

Лекс отсел на край кровати.

— Я вообще-то хотел помочь переодеться, ты вроде, как врачи говорили, нуждаешься в уходе. — фыркнув, он снова резко встал, почти пробежав до гардеробной, юркнул туда и вернулся со свертком — вот, пижама твоя.

— А можно, ты выйдешь, а я сама? — Катя неуверенно потупилась на сверток.

Лекс кивнул и стремительно молча ретировался за ширму.

В голове творился сумбур. За прошедший день настроение ее скакало от «я хочу его немедленно» до неописуемого страха не один раз, окончательно запутав Катю. Перепады настроения бывали всегда, девушка вполне понимала это, но так, пожалуй, ни разу. Оставив попытки слепить воедино картину последней пятилетки, она пыталась хотя бы сложить свой собственный образ из обрывков фраз и окружающей обстановки. Девушка что рисовало подсознание, была совсем другой. Было загадкой, как прожив 20 лет одним человеком, она за два года превратилась в эту героиню: гонки, Москва, роскошь, авария, мотоцикл, статусный богач и красавчик в мужьях, вроде бы горячие губы и холодные до дрожи пальцы, навязчивые мысли и иррациональный страх. Она понимала, во всем этом еще предстоит разбираться.

Натянув на удивление уютную фланелевую пижаму, она стопкой сложила Любины вещи и впервые опустила голые ступни на пол. Пол был очень теплым, это чувство будоражило. Схватив одежду, она решительно направилась в сторону ширмы:

— А ванна?

Из проема показалась знакомая голова:

— Переоделась? — поинтересовался Лекс, выхватывая из ее рук ношу. Взгляд упал на них и парень поморщился, будто от дурного запаха. — это в мусор?

Девушка расширила глаза:

— Нет-нет, ты что. Это мне одолжили, надо постирать и вернуть. Где тут уборная, корзина для грязного белья и стиралка? — он смотрел на нее, словно увидел привидение.

Катя подняла брови с непониманием:

— Я завтра сама простирну и верну, — он все молчал, смеряя ее оценивающим взглядом, — Леш, ты уснул что ли? Что-то опять не так?

— Не Леша, а Лекс, — процедил он сквозь зубы неожиданно злобно, потом моментально растеряв запал, ледяным тоном продолжил, — запомни, моя жена — не поломойка и не прачка, она не стирает и не носит подобное, а это — он покосился на сверток, — одёжа разве что для гасторбайтера, и она вернется в помойку, где ей самое место.

Катя вспыхнула, и вырывая вещи из его рук, рыкнула: