Разведка боем - Андрей Воронин

Возможно, парень отправился бы на тот свет вслед за старшим братом. Но ему суждено было попасть в компанию таких же изгоев. Эти люди воевали на Кавказе, на их совести была и невинная кровь, пусть даже непреднамеренно пролитая.

В большинстве своем они относились к горцам без особой любви. Но все равно гораздо лучше, чем те, кто жил дома мирной жизнью и видел «черных» большей частью за прилавками. Но главное, из-за чего приняли Ильяса – человека действительно по-черному кинули, сыграли на самых святых чувствах.

Глава 10

Кормильцев имел достаточно средств. Но сумма была ничтожной для самостоятельных поисков пропавшего человека. Бизнесмен мог бы подогреть ментов, чтобы те работали активнее. Но ведь Тарасов бежал не из обычного дурдома, бежал из-под охраны. Разыскав, его опять вернут к психам И на льготный срок лечения теперь рассчитывать не приходится.

Кормильцев часто вспоминал последний разговор с адвокатом. Почему в самом деле не действует в России программа защиты? Если нет денег на стукачей, можно ведь наскрести на тех, кто воевал в Чечне и оказался на особом счету у боевиков.

В своих пропагандистских материалах бандиты не раз угрожали пилотам боевых самолетов и вертолетов, производивших бомбовые удары и ракетные обстрелы. Обещали, что достанут их хоть даже через десять лет. Кто-то почесался помочь этим людям и их семьям?

Разыскав в Москве адвоката, Кормильцев попросил связать его с кем-нибудь из ФСБ. У адвоката нашелся хороший знакомый, и встреча состоялась в одном из кормильцевских интернет-кафе.

В откровенной беседе фээсбэшник признал существование проблемы. Сослался на заморочки между двумя ведомствами. За своих людей ФСБ отвечает, практически никто из них не засвечен.

Все, о ком говорит Кормильцев, числятся или числились в свое время по министерству обороны.

Именно министерство обороны должно выделить деньги и запросить ФСБ помочь организовать такую программу.

– Бюрократия чистой воды, – недипломатично прокомментировал Кормильцев.

– Может, и так, – благодушно согласился фээсбэшник. – Я говорю как есть, не как должно быть.

– А частные лица могут помочь? К примеру, финансы выделить.

– Как вы себе это представляете? Не может ведь ФСБ принимать пожертвования от частных лиц. Надо создать общественную организацию, учредить фонд.

– Офис, секретарши, представительские расходы, – невесело усмехнулся Кормильцев.

– Может, и на дело что-то перепадет.

– А как по вашем сведениям – есть люди, которые уже сегодня в тяжелом положении? Дайте мне координаты, я сам помогу. Может, им просто деньги нужны, чтобы устроиться на новом месте?

– Есть конкретно два летчика. Дело уже давнее. Две «сушки» послали в ночной налет на Ведено. Погибли дети Басаева. Не знаю, во сколько это обошлось чеченцам, но насчет пилотов они пробили полный набор сведений: от фамилий до прописки и послужного списка. Один обратился к нам за помощью. Мы пошли человеку навстречу: переделали семье паспорта, помогли обменять квартиру.

Но все равно не заладилось – мужик развелся с женой, весь на нервах. На работе закатил скандал, поперли его оттуда. Вот вам пример: вроде сделали все от нас зависящее. А толку? Жизнь по швам разошлась.

– Может, психологическая помощь нужна была человеку?

– Одному уже решили оказать, – фээсбэшник вспомнил про случай с Тарасовым. – Червонец мог получить по статье. Врачи с закрытыми глазами написали заключение. А его, видите ли, больничный персонал не устроил.

– Вы представляете, где он может скрываться?

– Почему мы? МВД объявило его в розыск, вот пусть и ищут. Конечно, он у них далеко не первый в списке. Есть более актуальные персонажи. А Тарасов… Помыкается и сам объявится. Как начнут по ночам чеченцы в каждом углу мерещиться.

– Были когда-то штрафные батальоны, – вспомнил Кормильцев. – Мне кажется, на линии огня эти люди чувствовали бы себя гораздо лучше, чем в тылу. Если б им предоставили возможность повоевать вместе.

– Летно-мотострелковый разведбатальон?

– Так вы мне дадите координаты? – бизнесмен решил вернуться к более реальной идее.

– А где гарантия, что завтра эти сведения не попадут к врагу? Я вас ни в чем не подозреваю.

Но, сами понимаете, без осторожности в наших делах нельзя. Некоторые присягу дают, а все равно устоять не могут.

Кормильцев не оскорбился. В конце концов фээсбэшник видит его в первый раз. Возможно, такая тяга к благотворительности в самом деле выглядит странно.

– Я как раз хочу снабдить людей деньгами, чтобы они могли свободно передвигаться. Имели возможность снять пристойное жилье в любом городе России.

– Уговорили. Дам я вам на свой страх и риск несколько ориентировок.

Еще полгода назад, доведя свой бизнес до некоторого уровня, Кормильцев вдруг почувствовал пустоту. Ради чего развивать дело дальше, расширять сеть своих кафе, оснащать их более современной техникой?

Какому-нибудь американцу или французу этот вопрос показался бы абсурдным. Но славянской душе, по крайней мере некоторым славянским душам, свойственно искать смысл во всем.

За накоплением капитала должна стоять некая более высокая идея, чем стандарты потребления, чем передача бизнеса по наследству. Какое к черту наследство? Что будет через десять, двадцать лет? Возврат коммунизма, мировая война, второе пришествие Христа? Пусть деньги сегодня работают на тех, кто послужил России и пострадал за нее.

В своем рвении Кормильцев часто забывал о собственной семье. После беседы в кафе он вернулся домой чрезвычайно довольный, и тут вдруг жена напомнила, что пора внести плату за школу и домработница уже ворчит: она должна была получить деньги еще на прошлой неделе.

– Рассчитай ее к черту! Женщина сама должна управляться с хозяйством.

– Извини меня. Шесть комнат при твоих требованиях к чистоте?

– Не надо нам шести, куда на фиг столько? Трех вполне хватит. И детей нечего учить за двести долларов в месяц. Пусть идут в обычную школу!

Жена не выдержала:

– Ты совсем спятил.

Взбешенный Кормильцев закатил ей пощечину.

Дежурство в помещении имело свои особенности. Один человек обычно отвечал за входную дверь, другой за окна. В первую ночь дежурил Глеб. Алексей Самойленко активнее всех протестовал – нельзя поручать такое не до конца проверенному человеку.

– Ас какой стати он должен жить здесь на курортных условиях? – не согласился Бубен. – Завтра я тоже выкину чего-нибудь этакое, пусть меня отстранят от дежурства как подозрительного элемента. Буду дрыхнуть себе каждую ночь, а другие пусть отдуваются.

Ночное дежурство считалось неприятной миссией. Дурные сны мучили не каждый раз, удавалось и выспаться как следует. А вот ночное бдение в тишине и безмолвии обязательно оставляло один на один с тяжкими воспоминаниями и мрачными мыслями. Уже ничто не отвлекало от них, как в другое время суток.

Не доверяя Глебу, бывший спецназовец вызвался дежурить вместе с ним, вне очереди. Сейчас он сидел у зарешеченного окна, выходящего на пустынную территорию рынка. Сидел так, чтобы его было не видно снизу, а сам бы он мог все обозревать за исключением узкой «мертвой зоны» у самой стены. Эту зону он контролировал на слух, даже кошачью поступь различал в тишине.

В это дежурство забот у Самойленко было больше, чем обычно. Он следил еще и за напарником, косясь взглядом на неподвижный силуэт возле двери. Дверей было две – по одной на каждое из смежных помещений. Но обе выходили в один и тот же коридор, и Глебу не было нужды перебираться в течение дежурства от одной двери к другой.

Зато напарник его через каждый час менял свою точку наблюдения – перебирался к окну, выходящему на другую сторону. Там пейзаж открывался другой: ограда рынка, улица и несколько спящих жилых домов.

Время от времени тишину нарушал собачий лай, потом вдруг женский смех, визгливый и пьяный. Самойленко стискивал зубы, женский вопрос стоял в отряде остро. После кровавых кошмаров чаще всего появлялись в снах женские груди, призывно расставленные ноги.

На природе потребность в женщинах нереально было удовлетворить. В городских условиях иногда вдвоем или втроем выбирались отвести душу.

Но не чаще, чем раз в месяц. И никогда не возвращались к той, у которой уже побывали…

Проехал одинокий велосипедист, через полчаса милицейская машина. Потом вдруг совсем рядом послышался стон. Стон человека, у которого нет сил кричать от боли. Самойленко сразу узнал этот стон из прошлого, он слышал его уже без малого тысячу раз.

Если бы этот звук можно было каким-то образом овеществить, сжечь, а потом развеять пепел где-нибудь над рекой. Но этот стон давно уже реально не существует даже в виде колебаний воздуха. Именно поэтому его никак не уничтожить.

Даже если приставить дуло к виску и разнести себе пулей башку.