Разведка боем - Андрей Воронин

Человек за рулем играл желваками в предвкушении финального эпизода. Сиверов не мог видеть его лицо и в отличие от противника ничего не пытался представить заранее.

Медленно передернул затворы – один, потом второй. Он научился делать это так, что сам не слышал щелчка. Лицо человека, чью настоящую фамилию мало кто знал, оставалось по-прежнему спокойным и непроницаемым.

Пленка пока еще крутилась – еще десять минут записи. Последним словам суждено потонуть в лязгающем грохоте. Но тем не менее бесплотные эти голоса останутся знаком присутствия на месте Витька, Самойленко, Бубна и прочих… За вас, мужики, за мертвых и живых. В том числе и за Тарасова – прежнего, вменяемого Тарасова, дослужившегося до замкомполка. За вас.

Сиверов мысленно увидел всех восьмерых, чтобы забыть на ближайшие минуты. Как и Халил, он тоже никогда не лелеял жажду мести, не бередил себе кровь. Но на этом их с эмиром сходство заканчивалось.

Глеб подтянул ремешки бронежилета, взял оба автомата наперевес. Фургончик остановился. Кто-то подошел открыть дверь…

Халил соблюдал свой статус и не стал спешить к машине. Предоставил это другим, а сам остался наблюдать на приличном расстоянии. Десяток боевиков окружили фургончик – все с оружием наизготовку, все начеку…

Когда шквал огня раскидал в стороны их тела, Халил понял, что из двух его желаний исполнилось именно бескорыстное, отодвинутое в сторону. И он испугался – первый раз в жизни. Он впервые почувствовал, что все может уплыть из рук: образованность и беспощадность, стремительно выросший авторитет и новый план ведения войны.

Он понял, что выхода нет. Нет смысла стрелять в ответ, надо бежать, петляя из стороны в сторону, чтобы ухватить последний шанс на спасение.

Сразу несколько пуль ударило Сиверова в бронежилет – в грудь и в правый бок. Он приподнялся с трудом, чертыхаясь от боли. Кто-то из скошенных боевиков еще шевелился, сдавленно стонал. Пахло свежей кровью, пороховыми газами и еще не развеявшимися выхлопами фургончика.

Вызов Слепого не принял никто, уцелевшая половина отряда сразу же попыталась уйти вместе с командиром. Очереди грянули для острастки, трассирующими пулями – продемонстрировать прочность кольца и бесполезность сопротивления.

Выкинув обе обоймы, Глеб вставил новые. Впрочем, теперь стрелять нужно было аккуратно, ни в коем случае не на поражение.

«Только бы не запороли дело, только бы не шлепнули ненароком Халила».

Он как в воду глядел. Бандиты уже тянули руки кверху, но человека с нежной кожей и ярко-рыжей бородой среди них не было. Неужели дрогнула рука у кого-то из ребят?

Пленных увезли, над свежим трупом эмира наклонился эксперт.

– Свои. С двух шагов в спину.

Все ясно. Кто-то получил перед отбытием сюда задание прикончить эмира в безнадежной ситуации. Вот и Потапчук – не выглядит слишком уж расстроенным. Информации по Чечне у генерала и без того достаточно. И мертвый эмир не самый худший итог.

– Вот, – Глеб выложил фотографию.

Ди Каприо не стал ее брать. Он очнулся раньше, чем труп Халила увезли с места событий, и все хорошо рассмотрел на месте. Ильяс внимательно посмотрел на снимок и передал его майору.

– Перспективная фигура?

– Была.

Все помолчали.

– Теперь вам бояться нечего. Если бандиты выяснят, где кто находится, – будут объезжать этот город по суше и облетать по воздуху.

– Наверно так.

– Меня вот еще что попросили спросить. У кого какие желания? Сейчас тот единственный момент, когда можно и нужно запрашивать. Вчера было рано, завтра будет поздно.

– Пусть мне скажут, где жена с дочкой, – не раздумывая, произнес Воскобойников. – Я и сам могу их найти, но боюсь, что быстро не получится, – Давай еще чего-нибудь посущественней. Я понимаю, для тебя просьба весомая. А для Лубянки раз чихнуть.

– Разрешили бы вернуться в авиацию, – не очень уверенно произнес Воскобойников.

Майор сильно сомневался, что станут за него ходатайствовать перед высокими чинами ВВС.

– Вот это теплее. Теперь ты, Николаич.

– Мне, пожалуйста, стройматериалы для дома и пару гектар земли подальше отсюда. Хоть в Приморском крае. Подарков не хочу: приму как ссуду, потом рассчитаюсь.

– Что будешь сеять?

– Мне бы увидеть сперва эту самую землю, Огородиться. Тогда поверю, что моя. Позвонишь, рассажу тебе о своих планах.

– Ты же вроде городской.

– А гены на что?

Ильяс молчал, щурился.

– Чего такой загадочный? – спросил Воскобойников.

– Скажу, на смех поднимете.

– Сегодня нам еще не до смеха.

– В детстве кино смотрел про Африку. До сих пор охота туда съездить. Только не туристом – на автобусе к пирамидам и обратно. Хочу пешком пройти от севера до юга. Может, где-то в заповеднике на работу возьмут.

Каждый из остальных вспомнил собственную юность.

– Нормальная идея. Самое время посмотреть мир.

– Паспорта у меня нет.

– Значит, паспорт с визой? – уточнил Сиверов. – С какого конца начнешь: с пустыни или джунглей?

– Ты серьезно?

– Это не я серьезно, а ФСБ.

– Дай тогда подумать.

Как раз в это самое время Ирина увидела, как уезжают новые ее соседи. Обычно она радовалась новым лицам, новым знакомствам. И очень редко – чьему-то отбытию.

Если сняли охрану, значит вечером Глеб вернется домой. Она снова увидит дорогое лицо – спокойное, с плотно сжатыми губами. И заставит себя не задавать лишних вопросов, просто окунется с головой в нахлынувшее счастье. Надо поставить пластинку с любимой его арией из «Травиаты» – дома он слушает только Верди.