Хутор Дикий - Виктор Дан

– Все! Устала. Идем спать! Чур, я первая в ванну…

Михаил мылся долго. Несколько раз он себя ловил на том, что застывал на месте, мысленно прокручивая в голове тот или иной кусок записи своих бесед на хуторе. Пожалуй, он был недостаточно нацелен на выяснении вопроса: кто видел Алевтину последним, кроме убийцы, естественно…

Когда он, наконец, вошел в спальню, Анастасия уже спала. На ее тумбочке горела настольная лампа, раскрытая книга лежала на груди – в ожидании его, она пыталась читать. Михаил убрал книгу, мельком взглянув на обложку. Агата Кристи… Улыбнулся – пыталась повысить свою квалификацию детектива-любителя. Выключил лампу и вернулся на кухню. После чашки крепкого чаю он сможет просмотреть фронтовые бумаги Алевтины.

Здесь были пожелтевшие фотографии, выполненные в коричневых тонах. Тогда была модной такая техника. В основном групповые фотографии. Почти всегда Алевтина, молодая красивая блондинка в военной форме, была снята в окружении мужчин с офицерскими погонами. Было также несколько портретов Алевтины и один офицера с рукой на перевязи. Этот же офицер присутствовал на групповой фотографии, снятой очевидно в госпитале: бинты, костыли и еще одна девушка в белом халате поверх военной формы. Возможно это отец Семена.

Было письмо, это уж точно, отца. Он писал, что приехал домой, и не в силах вот так сразу сказать жене и двум детям, ждавшим его четыре года, что он полюбил другую женщину и уходит к ней. У дочери к тому же ревматизм, приобретенный в эвакуации – жили в землянке. Сын плохо учится. Квартира пострадала от бомбежки. Умолял дать ему время поправить дела в семье, заверял, что любит Алевтину, как никогда не любил и просил ответить до востребования.

Других писем не было. Очевидно, Алевтина развязала этот узел одним “выстрелом”, как привыкла решать боевые задачи. О том, как она воевала, Михаил прочитал в многочисленных вырезках из фронтовых газет. Среди вырезок была немецкая фронтовая газета.

Михаил принес на кухню немецко-русский словарь и попытался вспомнить свои школьные знания немецкого. Корреспондент писал о том, как целый класс лицея добровольно отправился на восточный фронт и воевал в одном подразделении, героически сдерживая большевистскую орду. Дело было в Венгрии. В течение недели обороны класс потерял шесть человек только от снайпера. Русский снайпер проявлял дьявольскую изобретательность и смелость. Бил в основном с нейтральной полосы. Они знали, что это женщина, знали даже имя и фамилию от “языка” и поклялись сделать все возможное, чтобы уничтожить. Неоднократно поднимались в атаку, чтобы ее захватить, но единственным их трофеем оказалась длинноствольная русская винтовка с американским оптическим прицелом. После того как атаки оказались безуспешными и принесли только новые жертвы, были подключены артиллерия и авиация. В результате женщина-снайпер была контужена. Русские перешли в наступление, чтобы ее отбить и им это удалось после жестокой рукопашной схватки.

Из наших фронтовых газет Михаил узнал, что Алевтина в девятнадцать лет добровольно присоединилась к разведывательной роте при освобождении своего хутора и сразу проявила себя как отличный стрелок. После первого ранения весной сорок четвертого окончила краткосрочные курсы снайперов и воевала до контузии в начале сорок пятого, после чего была демобилизована в связи с частичной потерей слуха.

Теперь многое становилось ясным в ее поведении. То, что казалось жителям хутора с их мелким эгоизмом и заземленностью, гонором и занудством, в действительности было естественным взглядом человека, поднятого трагедией и героизмом войны на более высокие координаты отсчета. Алевтина была личностью с другим масштабом оценок людей и поступков, чем ее окружение.

Она оказалась не ко двору и хутор ее, в конце концов, убил.

А может быть, ее настигла месть со времени войны. Какой-нибудь фанатик на старости лет вспомнил армейскую клятву, воспользовался открытостью границ и организовал это убийство. Учитывая нынешнюю ситуацию в стране, это ему обошлось бы довольно дешево. Сколько может стоить убийство совершенно незащищенной и беспомощной старухи в захолустном хуторе? Пару тысяч марок или меньше?

Конечно, эта версия выглядит совершенно фантастически. Но если это так, то найти убийцу, которого никто не видел, просто невозможно. Нужны колоссальные по масштабам района затраты на поездки в Германию для поиска лиц из того подразделения или хотя бы класса. Потом нужно установить, кто из них остался жив и, наконец, кто приезжал сюда. Впрочем, сейчас нанять убийцу можно не выезжая из Германии среди наших преступников, пачками снующих через границу с заграничными паспортами туда и назад.

Михаил засыпал с ощущением безнадежности. Никто не даст средства, да еще в валюте для расследования убийства заурядной деревенской пенсионерки, пусть даже ветерана войны и кавалера орденов Славы третьей и второй степеней.

Глава 8. Визит знакомой дамы

В понедельник утром Михаил сразу же связался по телефону с Тризной из городского Управления.

– Вячеслав, здравствуй! Беспокоит Гречка. Узнал?! Ты мне как-то говорил, что у тебя в пединституте хорошо организована оперативная работа.

– Да, хлопот у меня там много… А какое у тебя там дело? Тоже наркота?

– Нет, подозрение в убийстве.

– Н-да! Что нужно делать?

– Есть такой пятикурсник Эдуард Музыченко, факультет иностранных языков. Числится в общежитии, корпус Б, комната 84, но живет у сожительницы, тоже студентки… Мария Семеновна Корецкая. Сейчас продиктую адрес… – Михаил почитал из записной книжки адрес и продолжил. – Нужно пару дней его попасти и выяснить по вашим каналам, нет ли у него слабостей неотложно требующих денег: наркотики, карты, выпивка и тому подобное…

– Мало времени. Ты же знаешь, у нас куча работы…

– Что успеете… Мне дали всего десять дней. В среду я буду в городе по другому вопросу и заодно встречусь с Музыченко. Хочу иметь хоть что-то… Боюсь, другая возможность не скоро появится…

– Постараемся сделать все возможное… Заходи, рады будем тебя видеть. А у нас, знаешь ли, новость: Сумченко оставляет пост городского прокурора. Объясняет необходимостью сосредоточиться на депутатской работе и ссылается на закон… Вспомнил закон, когда приперли к стенке…

– Кого прочат на его место?

– По слухам, Манюню…

– Буду рад за него! Хоть что-то меняется в лучшую сторону…

– Одна ласточка не делает весну, или как там… Инерцию нашей машины преодолеть невозможно. Сам понимаешь, какие требуются ресурсы… Их нет даже у президента. Хотя согласен, что это изменение к лучшему. Если оно состоится…

– Будем надеяться…

В понедельник Михаил так и не выбрался в Рябошапки. Зато побывал на межколхозной базе, что на окраине Рябошапок. Поездку нельзя было отложить, иначе смену Екатерины Сирко он мог бы застать снова только через четыре дня.

В отделе кадров весьма положительно характеризовали Екатерину и Гавриленко. Когда речь зашла о Коренькове, сразу поинтересовались, что тот натворил. Когда Михаил ответил, что ничего пока, ответили так же: пока замечаний нет.

Напарницу Екатерины долго уговаривать не пришлось. Она сразу рассказала, что за Екатериной после обеда зашел Петр, и они ушли за проходную. Екатерина появилась на рабочем месте только после шести. Петра второй раз не видела. Еще она сказала, что такое, когда Екатерина покидает работу на три-четыре часа, случается почти каждое дежурство и такая напарница ей надоела.

“Получается, что эта парочка не имеет алиби на время убийства Алевтины. Допустим, они тайком вернулись на хутор, чтобы в доме Петра продолжить свидание, а их увидела Алевтина. Метель, сумерки и нет свидетелей… Чем могла закончиться такая встреча для Алевтины. Слишком дико и неправдоподобно, слишком мелкая причина для убийства…” – размышлял Михаил на обратном пути.

Он возвращался в прокуратуру, так как ему предстояло выполнить очень важную процедуру. Подследственная по делу о мошенничестве Гливкая закончила ознакомление с материалами следствия. Михаил должен был с ней встретиться в районном следственном изоляторе, чтобы завершить последние формальности перед судом.

В комнату для допросов вошла осунувшаяся женщина в помятом спортивном костюме “адидас”, скорее всего подделке.

“Мошенник одел мошенника”, – заметил и отметил мысленно Михаил. Неряшливый узел на затылке и отсутствие косметики на лице сильно старили ее. Теперь ей можно было дать все сорок, а не тридцать, как по документам.

– Что вы, начальник, смотрите на меня таким жалостливым взглядом. Пришили статью, а теперь льете крокодиловы слезы… – ответила Гливкая на приглашение сесть на табурет перед столом следователя.