Наступление королей - Владимир Белобров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты, дядя, в следующий раз глаза протри, прежде чем из пушки долбить!
Мы к тебе пообедать заехали, а раз нас здесь так принимают, то мы уедем.
— Пообедать?! — Обрадовался Анабабс. — Это мы быстренько приготовим!
Эй, стража, открыть ворота!
Кованая чугунная решетка со скрежетом поднялась. Всадники въехали во двор и спешились.
Подбежал Анабабс Длинный.
— Ну, здравствуй, Альпухар. Дай я тебя, сорванца, обниму.
— Чуть не убил сперва, а теперь обниматься лезет. — Альпухар обиженно дернул головой.
— Да ладно, ладно, забыли уже. Чего эти глупости вспоминать?!
— Ничего себе — глупости! В шляпу два раза попал, возле самой головы ядра свистели!
— Не жалей ты шляпу. Шляпа — пустяки. У тебя их еще миллион будет!
Хочешь, я тебе свою железную каску подарю? — Анабабс снял каску и постучал по ней пальцем. — Видишь, какая! На, забирай!
Случится тебе еще раз под пушечный обстрел попасть — а у тебя каска на голове. Бум-бум!
— Ты мне лучше шляпу выдай новую с перьями. А касок я не ношу. Каски не в моде. Они не элегантные.
— Дурень ты, Альпухар, прости Господи! Тебе вещь предлагают, а ты…
Модник… Вот примешь ядро на голову вспомнишь дядю Анабабса.
— Будет каркать.
— А это кто с тобой?
— Мой адъютант, маркиз Германус.
— Ясно. А войско-то что, в засаде оставил? В лесу сидят?
— Какое войско? — Деланно удивился Альпухар.
— Как какое?! Я ж тебе писал, что собираюсь в этот раз напасть на Иогафона Сильного, и что мне твоя помощь требуется. Ты что — писем не получал?
— Не получал я никаких писем. — Соврал Альпухар.
— Я ж тебе семь писем послал. Может, их Иогафон перехватывает? Мне этот Иогафон уже вот где сидит! Ты вот что, племянник, отдохни пару деньков у меня, а потом ехай за войском.
— Хорошо, — согласился Альпухар, — съезжу… Только, дядя, давай сначала на Зураба Меченосца нападем.
А потом уже на Иогафона. Меня этот Зураб чуть сегодня ночью не отравил через воронку. Мы сейчас от него как раз.
— Ага! — Обрадовался Анабабс. — И до тебя этот мерзавец Зураб добрался!
А я тебе когда еще предлагал ему надавать. А ты мне, помнишь что ответил? Не петушись, говорил, дядя! Мне, дяде, такие слова говорил! Эх ты!
— Извини, дядя. Я еще тогда в Зурабе не разобрался. Думал, что у него на меня рука не поднимется.
— Думал он! — Передразнил Анабабс. — Ты вместо того, чтобы думать дядю слушай. Дядя в людях разбирается… Скоты они все! — Анабабс задумался. — Ну ладно, умник…
Пока за войском будешь ездить — я с Зурабом сам разберусь. На Зураба у меня сил хватит. А подъедешь — двинем на Иогафона.
— Согласен.
— Вот и добре, а пока обед готовится, пойдемте по стене прогуляемся. Я вам свою оборонную мощь покажу, как я там все устроил.
Они уселись втроем в специальную люльку.
— Тяни! — Скомандовал Анабабс Длинный.
Стоявшие наверху воины потянули за канаты и быстро затащили люльку на стену.
Стена оказалась шириной примерно в пять локтей.
— Вот где у меня пушечки-то стоят! — Похвалился Анабабс. — Вот из этой вот я как раз по вам долбил.
Пушка что надо! Дальнобойная! Я в вас хотел попасть, когда вы еще только из-за поворота показались.
А потом думаю — дай поближе подпущу — так вернее будет.
— У тебя, дядя, ни стыда, ни совести! Чуть не убил и хвастается.
— И хвастаюсь! Пушки отличные — не стыдно показать. А вон там у меня бочка стоит со смолой. Только там смолы в ней нет. Смола кончилась. А вот здесь катапульта стоит. Это — моя любимица! Вот такими камнями швыряет! Что, не веришь? Так я сейчас покажу.
Анабабс распорядился зарядить катапульту. Канониры заложили в катапульту здоровенный камень и выстрелили. Описав дугу, камень упал довольно далеко от замка.
— Полный вперед! — сказал Анабабс.
— Да-а-а, — рассеяно согласился Альпухар.
— Вот если бы я вас катапультой накрыл — ты бы дыркой в шляпе не отделался. Тут и каска металлическая не спасет.
— Но, дядя, сколько можно…
— Ладно, молчу.
— Ваше Величество, — послышалось внизу, — обедать подано!
— Идем, идем! — Закричал в ответ Анабабс. — Сейчас я тебе, Альпухар, еще один фокус покажу и пойдем есть. Кошку мне живо! — Приказал он канониру. Канонир притащил за шкирку толстую кошку. — Смотри, Альпухар, вот кошка. Как ее, тварь, не швырни — все эта зверюга норовит на четыре лапы опустится. И в этом смысле есть чему у нее поучиться. Я учусь. Вот, скажем, во время боя со стены падаешь вниз головой, а опускаешься, как положено, на ноги.
Сейчас я вам ее в действии покажу.
Анабабс зарядил кошкой катапульту и выстрелил. Описав дугу, кошка упала в ров с водой.
— Утонула, — заключил Анабабс. — Какая скотина сбила прицел?! Кошку мне!
Вторая кошка перелетела через ров и упала точно на четыре лапы. Анабабс гордо посмотрел на гостей:
— Говорил я вам — есть чему поучиться! Последнюю запустим и обедать пойдем.
-----------------— Я этого Иогафона Сильного, — рассказывал за обедом Анабабс — очень не уважаю. Не король — тряпка!
Пьющий. Пьет, как лошадь. Я сам люблю выпить, но меру знаю. Выпью два графина и говорю себе — стоп, Анабабс, достаточно. А эта свинья Иогафон хлещет, как лошадь!
Без руля и ветрил!
— Дался тебе Иогафон, — сказал Альпухар. — Черт с ним. Ты, дядя, давай на Зураба ориентируйся. Всыпь ему, покуда я за войском езжу. А потом мы вместе на Иогафона нападем.
— Ты не сомневайся. Зураба я сделаю. У меня на этого гада давно руки чешутся. — Анабабс прищурился и разрубил ножом курицу.
— Он еще вчера Шульцвиндрейка отравил. — Напомнил Альпухар.
— Это кто это такой — Шульцвиндрейк?
— Это сын Изабеллы Гальхерии Печальной.
— А, знаю. У нее еще муж был — Курасон Второй Бескорыстный. Мы с ним по молодости дружили. А потом он мне чего-то разонравился, и я на него напасть хотел. Но он, сука, выкрутился. Как сейчас помню. Это было, когда я в первый и в последний раз влюбился.
Молод был, дурак, военными усовершенствованиями не занимался. Голова была забита всякими романами, работала плохо. И вот приезжает ко мне в гости моя тетя Изольда со своей дочкой Брузейной и с собаками.
Она с ними, с собаками, никогда не расставалась. И я в Брузейну влюбился. Решил я однажды к ней под кровать залезть, чтобы ночью вылезти и в любви объясниться.
Лежу под кроватью и чего-то предвкушаю. Вдруг входит тетя Изольда с собаками. Собаки меня учуяли, под кровать залезли и покусали чуть не до смерти. Думал — крышка.
— Любовь, — сказал Альпухар, — это отрава. Приятная, но сильная отрава.
— Отрава и есть. Эти собаки из меня всю дурь вышибли. После того случая я стал совсем другим человеком. Про баб слышать не хочу. Война — это то, что надо!
Баллистика — вот моя любовь.
— Слушай, дядя, давай я завтра утром за войском отправлюсь. Чего тянуть-то?
— Что, Альпухар, у тебя руки чешутся?
— Чешутся, дядя, чешутся.
— Тогда езжай.
— А еще лучше — я, дядя, сразу после обеда поеду.
— Узнаю в тебе сына моего брата! Был бы он жив, гордился бы тобой!
Пообедав как следует, Альпухар и маркиз попрощались с гостеприимным хозяином и сели на лошадей.
— На вот, каску возьми, — сказал Анабабс на прощание, — пригодится.
— Да не надо, дядя. Тебе она нужнее.
— Бери, бери, а то обижусь.
Альпухар нехотя взял каску и сунул подмышку.
— Ну бывай, Альпухар. Не задерживайся.
— До свидания, дядя. Я мигом.
Когда за ними закрылись ворота, маркиз Германус спросил Альпухара:
— Ваше Величество, а как же Элеонора Блюмерляндская? Мы же, вроде, к ней собирались.
— Мы к ней и едем.
— А за войском на обратном пути, что ли, заедем?
— А на хер?
— Вы же дяде Анабабсу Длинному обещали.
— Да пошел он! Он нас из пушки расстреливал, а я ему войско! Во ему войско! — Король сложил кукиш. — Пусть он Зураба кошками обстреливает!
Когда замок Анабабса Длинного скрылся за поворотом, Альпухар выбросил железную каску в кусты.
— Все равно не надену. — Сказал он.
-----------------Всадники подъехали к небольшой речке. Они спешились, чтобы напоить лошадей.
— Ишь, как водой надулась. — Альпухар похлопал лошадь по животу. — Пей, пей… — Он повернулся к Германусу. Наполни фляги, маркиз.
— Обождать надо, Ваше Величество. Лошади всю воду взбаламутили.
— А ты поглубже зайди. Заодно и освежишься.
Маркиз снял штаны и, аккуратно разложив их на берегу, зашел в речку.
— Ты, маркиз, пиявок боишься? — спросил Альпухар.
— Как не бояться, Ваше Величество. Они же у людей кровь отсасывают.
— А я знаю — в этой речке пиявок много.
— Ой, Ваше Величество!
