Становясь Милой - Эстель Маскейм

свежий ветерок, развевая прядки моих волос. На другой стороне дороги начинаются поля, растворяющиеся во тьме. Над нами горит полная луна, сияют звезды. В Лос-Анджелесе, благодаря хроническому смо́гу от выхлопных газов, звезды никогда не бывают настолько яркими.

Мы с Блейком стоим в ночной тишине, которую нарушает лишь непрерывное стрекотание сверчков, и не произносим ни слова. С каждой минутой атмосфера становится все напряженнее. Первой не выдерживаю я:

– Спасибо, что остался.

Он опирается спиной о пикап.

– Довольно любезно для такого козла, как я, согласись?

Всякий зачаток цивилизованной беседы отмирает с пронзительным звоном ворот, сигнализирующим их открытие. Створки медленно распахиваются перед тетей Шери, плотно укутанной в пушистый банный халат.

– Мила! Ох, солнышко, мне так жаль! – Она кидается мне навстречу, заключая в крепкие объятия, словно я была без вести пропавшей пять дней. – Треклятые ворота опять выкобениваются? Код не сработал?

– Все нормально, – успокаиваю я тетю, неловко похлопывая по спине, пока она не высвобождает меня из захвата. Взглянув на ее виноватое лицо, я бодро улыбаюсь. – Наверное, я неправильно записала код. И еще мне определенно нужен твой номер.

– Ох, ну конечно! Я как-то не сообразила… Думала, он у тебя уже есть… – Тетя замолкает, когда ее взгляд скользит поверх моего плеча. – Привет, Блейк.

– Вечер добрый, мисс Хардинг, – здоровается тот, кивая. О, так он, оказывается, умеет быть вежливым при желании?

Тетя странно на меня смотрит и спрашивает:

– Разве ты не с Саванной собиралась на гулянку?

– С нею, – отвечает за меня Блейк. – Я сегодня водитель, поэтому всех развез по домам.

– Что ж, спасибо, Блейк. И поблагодари еще раз маму. Я прямо испугалась, когда она мне позвонила.

– Обязательно поблагодарю, – отвечает Блейк, однако между ними странное напряжение. Они не смотрят друг другу в глаза. – Ну, поеду. Спокойной ночи, Мила.

– Спокойной, – бормочу я, совершенно сбитая с толку. Теперь он весь из себя милый и галантный?

Блейк садится в пикап, машет на прощание и отъезжает. Ярко горящие задние фары стремительно удаляются и вскоре пропадают из виду.

Глава 7

Телефон разрывается. Спросонья нашариваю его на тумбочке и отвечаю, не взглянув на экран. В ухо тут же ударяет бешеный крик Рубена.

– Отец рассказал мне о вчерашнем, Мила! Совершенно, абсолютно, решительно неприемлемое поведение!

– И тебе утра доброго, Рубен, – бурчу я, принимая сидячее положение и убирая телефон от уха, чтобы взглянуть на время – восемь. Спальня залита солнечным светом, но глаза еще слишком чувствительные, поэтому я зажмуриваюсь и потираю их кулаками. – Разве у вас сейчас не… сколько, шесть утра? Чего ты не спишь?

– Мила, солнышко, в нашем деле покой только снится, – сухо говорит Рубен. – У твоего папы вчера был крайне важный деловой ужин. Думаешь, время подходящее для звонков твоего деревенского дружка? Где вообще тебя носило? Что-то мне подсказывает, ты не на ранчо сидела, как я велел?

– Никакой он мне не «дружок»! – возражаю я. В горле так пересохло, что почти больно говорить. Подтягиваю простыню, служащую мне одеялом, и высовываю голую ногу, подставляя под ветерок от кондиционера.

– Тогда что это было? Заводишь друзей среди местных, предлагая созвон с Эвереттом Хардингом?

Господи, ну и заноза же ты в заднице, Рубен! И как я забыла? Для меня он навроде дяди, но не любимого, а того, который бесит постоянными придирками.

– Нет, конечно! Я была на… – Резко обрываю себя. Пожалуй, не стоит признаваться Рубену, что я нарушила его правила, не успев приехать.

– Где, Мила? – поторапливает он.

– Ладно! Ходила с бывшей одноклассницей на автопикник, – сдаюсь я, однако спешу добавить, чтобы уберечь тетю от неприятностей: – Тетя Шери не знала! И не переживай, она уже мне все доходчиво объяснила. Ранчо покидать нельзя и точка. Ясно-понятно.

– Мила, – чуть ли не рычит Рубен, – и суток не прошло, а ты уже устроила балаган! Пожалуй, побила новый рекорд! Сознайся, ты просто не могла не разболтать всем о папе, верно?

– Нет! Не я им разболтала!

Он тяжко вздыхает.

– Почему бы тебе не посвятить это лето родственникам? Пообщайся с ними, помоги вычистить парочку конюшен, почитай любовные романчики! И никаких больше вылазок за пределы ранчо! Никаких вечеринок! Ясно, Мила?

Медленно разлепляю глаза, привыкая к свету. Наконец, окончательно проснувшись, принимаюсь отстаивать свои интересы:

– Рубен, твои требования несовместимы с реальностью! Как, по-твоему, мне затаиться в папином родном городке, где все прекрасно знают о нашей семье? Если хочешь, чтобы никто меня не замечал, надо было отправить на другой континент!

– Не мели чушь, – фыркает он. – Тебя нельзя выпускать в реальный мир. – Затем тон его голоса становится стальным. – Честно говоря, мне все равно, где ты. Но с этого момента твоими соцсетями управляю я.

Мои пальцы на телефоне невольно сжимаются сильнее.

– Чего?

– Я сменил пароли на всех твоих страничках, – сообщает он. – Иначе всего один твит или фото с малейшим намеком на то, что ты вернулась в родные пенаты, и по округе начнут шнырять папарацци.

– Рубен, тебе когда-нибудь говорили, что ты самый раздражающий человек на планете? – спрашиваю я с насквозь фальшивой нежностью, от всей души желая забраться прямо в трубку и придушить козла.

– Да, дорогуша, и не раз. Зато я лучший в своем деле. – Он посылает мне воздушный поцелуй. – А теперь будь паинькой, Мила, солнышко, и найди себе развлечение на ранчо. Не вынуждай меня звонить тебе повторно.

Вызов обрывается, и я швыряю телефон на пол, после чего падаю лицом в подушку и сердито рычу. Как же хочется хоть немного побыть самым обычным подростком, которого не контролирует на каждом шагу менеджер отца! Увы, как не устает напоминать мне мама, я вовсе не «обычная». Впрочем, ей тоже нелегко. Она жена чертовой суперзвезды! В интернете вечно гуляют какие-то жуткие сплетни, а ей приходится постоянно играть роль идеальной женушки, которая всегда и во всем поддерживает дорогого супруга. Однако огромное давление сказывается и на ней. Неудивительно, что она с завидным упорством выстраивает карьеру вне киноиндустрии – таким образом ей удается побыть отдельным человеком, а не папиным придатком.

Господи, как бы и мне хотелось обладать собственной индивидуальностью!

Широко зевнув, сладко потягиваюсь и наконец выскальзываю из постели. Странно просыпаться в чужой комнате. Дома у меня есть прикроватная тумбочка, на которой всегда лежит ежедневник; на комоде ровно выстроены мои любимые косметические средства – крема, духи и лосьоны; на подвесных полочках стоят изящные шкатулки для украшений. Здесь же все вещи разбросаны по комнате и валяются на полу.

Начинаю убираться, но вскоре накатывает ужасная слабость. Успеваю лишь сложить одежду