Ксенотанское зерно - Константин Костинов

Подумав, Якоб пришел к выводу, что не оставил бы. Все существо было против того, чтобы отдать на съедение нечисти живого человека.

«Значит, когда выедем из леса, тут же оставлю ее. В ближайшем же трактире. Можно подумать, она меня к себе цепью приковала. Проснусь пораньше – только меня и видели. Посмотрим, как она без меня до столицы доберется, черно-сине-красная… Что она без меня вообще сможет сделать? Дворяне без крестьян вообще ничего не смогут. Умрут с голода. Откуда у дворян еда? От крестьян. Откуда деньги? От крестьян. Откуда солдаты в войске? Крестьяне. Крестьяне без дворян проживут, а вот дворяне без крестьян – нет. Так кто из нас важнее?»

Якоб бросил быстрый взгляд за спину. Девчонка куталась в куртку и бросала в него жалобные взгляды. Парню даже стало ее жалко.

«Ладно, помогу добраться до столицы, так уж и быть. Помеха небольшая, вроде мухи надоедливой: только жужжит, но вреда никакого. Правда, за ней охотятся слуги Грибного Короля, и можно нарваться на большие неприятности. Ну и что?»

У Якоба было еще одно соображение: слуги Короля соврали, что хотят отвезти девчонку в столицу. Значит, в столице у них могущественный враг и они предположили, что Ирма едет к нему. Так? А кто у нас в столице достаточно могуществен, чтобы быть врагом Грибного Короля? А пожалуй что и наш король, генерал Нец. Значит, если отвезти девчонку к королю – а она, похоже, к нему и собирается, – то этим будут подбиты сразу три утки.

Во-первых, Грибной Король останется без добычи.

Во-вторых, будет устроена изрядная пакость дворянам, как слугам Короля, так и тем, кто хочет вернуть Ирму мужу. А какой же крестьянин откажется втихую сделать гадость?

В-третьих, и в-главных, будет оказана помощь королю.

Насколько крестьяне терпеть не могли дворян, настолько любили короля.

Генерал Вальтер Нец стал королем десять лет назад, в тот момент, когда прервалась Новая династия королей. Самые влиятельные семьи королевства увлеченно спорили, у кого больше заслуг и древнее род, чтобы доказать свое право на трон, а корону подобрал полководец, получивший дворянское звание и титул герцога после череды побед. Поговаривали даже, что он был чуть ли не крестьянином, что только добавляло ему любви простолюдинов. Они даже называли короля вместе с его воинским званием – король генерал Нец, говоря, что королей было много, а генерал Нец – один.

Дворяне же нового короля терпеть не могли. И за то, что он был выскочкой, и за то, что те, кто выступал против него открыто, как правило, страдали от разнообразных случайностей. То засуха на полях в родовом владении, то река разольется не так и не там и смоет пару деревень, то дочки рожают неизвестно от кого. В худшем варианте противники короля гибли от несчастных случаев. За это дворяне славили короля колдуном, крестьяне же считали, что эти слухи от зависти, а королю просто везет. Почему бы и нет?

Любовь крестьян к королю служила для дворян лишним доказательством тупости простолюдинов, а также ясным свидетельством того, что самим Богом крестьянам уготована судьба беспрекословных рабов. Что это вообще за глупость: любить власть? Ни один настоящий свободный человек, коими дворяне считали исключительно себя, не будет не то что любить, просто уважать власть над собой. Истинная свобода, по мнению дворян, как раз в том и заключалась, чтобы делать все, что тебе хочется. Поэтому дворяне – свободные люди, а крестьяне – рабы.

Правда, когда крестьяне начинали вести себя так, как им хочется, – например, поднимали восстание, требуя той самой священной свободы, дворяне почему-то отказывались со слезами на глазах признать крестьян равными себе. В таких случаях дворяне жестоко подавляли волнения, заявляя, что рабы должны знать свое место, а не пытаться подняться до уровня свободных людей.

На самом деле король генерал Нец тоже не был таким уж поборником справедливости. Налоги и поборы с крестьян не снизились, а даже увеличились. И разбойники по-прежнему орудовали в лесах. Нечисть никуда не исчезла. В реках не потекло молоко, и берега не стали кисельными.

Жить не стало лучше, но жить стало легче. Больше порядка стало.

Поэтому-то крестьяне, помнившие лихую разбойничью вольницу Новой династии, когда налеты банд на городки было обычным делом, и вздохнули свободнее, когда железная рука генерала Неца разогнала все это счастье.

Негодовали только дворяне, узнавшие, что в стране есть законы и их – вот наглость! – нужно исполнять. Когда с позолоченной плахи скатились головы тех, кто думал, что титул и богатство сделают их неприкасаемыми, тогда крикуны поутихли.

Легко ли жить при жесткой власти? Смотря с чем сравнивать.

Когда начало темнеть, повозка с волами свернула к ближайшей стоянке. На всем протяжении пути Ирма видела этакие квадратные площадки, выступавшие в стороны от дороги. Оказывается, они делались специально для того, чтобы путешественники могли переночевать, не углубляясь в опасный лес. Хотя сейчас Ирме было не до особенностей дорожного строительства. Она уже час прислушивалась к урчанию в желудке и размышляла, как бы заставить крестьянина, чернота зеленой синевы, приготовить для нее что-нибудь поесть. Можно, конечно, прямо приказать, но Ирма уже приноровилась к странностям своего попутчика и подозревала, что после приказа получит на ужин нечто полусырое-полуобгорелое, а потом увидит честный-пречестный взгляд и уверение в том, что ничего другого он готовить не умеет.

Желудок взвыл, и Ирма поняла, что согласна съесть хоть живого ужа.

– Якоб, приготовь мне поесть.

– Да, госпожа.

И что, все? Никаких ехидных замечаний.

Якоб спрыгнул с телеги, крутанул в пальцах кинжал, шагнул в сторону леса и обернулся:

– Грибы будете, госпожа?

Ирма мгновенно вспомнила все рассказы о Грибном Короле и его слугах. Есть тут же расхотелось.

– Я передумала.

– Да, госпожа.

Парень вскочил обратно в телегу, сел на свое привычное место впереди повозки и, не оборачиваясь, сказал:

– Скоро будет стоянка, госпожа. Там я разведу костер и пожарю мясо, госпожа.

Ирма проглотила слюну.

Солонина выглядела серой и подозрительной, но она так аппетитно пахла, шкворча над огнем…

На стоянке остались ночевать две повозки: Якоб с Ирмой и большая телега, груженная мешками. На телеге, запряженной такой же меланхоличной парой волов, ехала крестьянская семья. Отец, мать и две дочки лет десяти.

Когда Якоб и Ирма подъехали к стоянке, крестьяне там уже обосновались, разожгли небольшой костерок, и на непрошеных пришельцев смотрели подозрительно. Впрочем, Якоб тоже не спешил радоваться встрече. Он и пожилой крестьянин, стоя шагах в пяти, внимательно осмотрели друг друга, пристально поглядели на левые уши. Ирма сама повернулась в профиль, якобы просто случайно. Еще не хватало, чтобы ее принимали за лесную нечисть или, хуже того, за служанку, пусть и Грибного Короля.

После того как принадлежность к роду человеческому была подтверждена, крестьяне расслабились. Якоб принес дров в общий костер, молчаливым жестом пригласив Ирму погреться. Та вспыхнула было, но потом поняла, что не стоит демонстрировать сейчас свое дворянское достоинство. Поэтому, ничего не говоря, подошла к костру. Правда, лицо у нее было при этом настолько недружелюбное, что жена крестьянина так и не заговорила с ней. А дочки и вовсе откровенно боялись.

Ирма ожесточенно оторвала от деревянного шампура, на скорую руку выструганного из ветки, прожаренный кусочек мяса. Якоб и Дитрих – так звали их невольного соседа – негромко разговаривали о чем-то своем, Ирма даже не прислушивалась. О чем могут разговаривать два крестьянина, что в их жизни вообще интересного? Пьянки да пляски. То ли дело дворяне, поговорить всегда есть о чем. О недавнем бале, устроенном у герцога, или о роскошном пире, который затеял веселый барон. Совсем другое дело.

– Нет, про ксенотанское зерно я только слышал, – рассказывал крестьянин. – Вообще, я думал, что это только сказки. Ты точно знаешь, что оно есть?

– Нет, уважаемый, – спокойно ответил Якоб. – Но это не значит, что оно – сказки.

«Вон для дворянки Грибной Король – тоже сказка. Однако он есть».

– Ты или лихой парень, – покачал головой Дитрих, – или круглый дурак. Но не мне тебя судить. Я ведь и сам…

Крестьянин рассказал Якобу о заморском овоще, который решил развести у себя в деревне. Мешки с клубнями как раз и ехали в повозке.

– …Один клубень сажаешь – потом с него ведро клубней вырастает. А еда хорошая, сытная. Вкус, правда, не очень, сырыми, как репу или морковку, не съешь. Но если сварить, да с маслом, да с мяском…

– Дай мне мясо, я его и так съем, без всяких хитрых овощей, – хмыкнул Якоб.

– Не перебивай старших. Где таких нахальных только растят?

– В Черном Холме.

– Это где такое?

– Да тут неподалеку. Дня два езды.

– Ага… О чем это я? Ах да, так есть овощ можно и без мяса. С огурцами, скажем, или… – Дитрих понизил голос и оглянулся, – с грибами солеными.