Пазл - Максим Маскаль

Прошла неделя. Шрам продолжает сочиться. Каждую ночь те же мокрые багровые пятна на бинтах и постели.

Сегодня приходила Лида, моя двоюродная сестра. Принесла целую сумку продуктов, липкие бинты для перевязок и пакет корма для Фомы. Лида беспокоится за меня.

Я успокоил ее, сказал, что чувствую себя не так плохо, но соблюдать диету – для меня настоящая мука:

– Мяса хочется. Ужасно. Отбивную с кровью. А мне нельзя.

– Ничего, наверстаешь еще! – засмеялась Лида. – Ты, кстати, похудел. Тебе к лицу.

Когда она ушла, я подумал: не позвонить ли доктору Алексееву? Он ведь сам говорил – если что-то случится…

– А что, собственно, случилось? – спросил доктор, сняв наконец трубку на четырнадцатом или пятнадцатом гудке. Голос у него был не такой приветливый, как обычно. – Швы не разошлись?

– Да нет, – ответил я.

– Тогда не вижу проблемы! Какое-то время рана еще будет намокать, пока не подживет как следует и рубцы шрама не сформируются.

– Но вы же говорили – пара дней…

– Организм у всех реагирует по-разному, – сухо прервал меня Алексеев. – Опасности нет. Следите только, чтобы шов был сухим. Повязку меняйте, если надо, почаще. Сильно кровит?

Я задрал майку, глянул: бинт оставался белым и чистым.

– Совсем нет.

– Значит, пустяки. Тяжести не поднимать, шов не мочить две недели. Так, что я еще не сказал? Про диету вы все знаете?

– В курсе, – проворчал я. Поблагодарил доктора и дал отбой.

Что-то случилось. Но не уверен, что это мне не приснилось. Я уже засыпал, когда вдруг услышал, как в кухне мяукает Фома. На него по ночам, бывает, находят приступы кошачьей меланхолии, и он орет, тоскуя, наверное, по свободной жизни хищника.

Чтобы пресечь дальнейшие вопли и стенания, я позвал кота к себе: «Фома, кыс-кыс-кыс!» Он прибежал, вскочил на постель, и пружинный матрас заколыхался от его движений – кот начал вылизываться.

Я чувствовал его небольшой вес; он сидел, привалившись к моему бедру. Глаз я не открывал. В комнате было темно и тихо, и я поплыл обратно в свои сновидения… как вдруг Фома снова завопил в кухне.

Я вздрогнул и открыл глаза. И вдруг сообразил, что посторонняя слабая тяжесть рядом с моим бедром – не Фома. Не может ведь кот одновременно сидеть у меня на постели и орать в кухне.

Когда я до этого додумался, горячая волна разлилась в груди и едва не задушила меня. Я вспотел, прилип к простыне, боясь пошевелиться.

Существо на постели тоже замерло. Фома злобно мяукал и, кажется, тряс и царапал дверь кухни. «Ма-а-ау, ма-аау!»

В ушах у меня стучала кровь, голова раскалывалась.

«Мя-асо. Мя-аассо», – мерещился мне чей-то шепот во тьме. Но он сливался с кошачьими воплями, и я решил, что это слуховая галлюцинация.

«Мау!» – «Мясо».

Потом все стихло. Я лежал, прислушиваясь к своим ощущениям. Похоже, операция и все трудности, связанные с нею, легли на мой организм непосильным бременем – нервы не выдержали.

Надо рассказать о происшествии доктору. А может быть… не надо?

Когда в комнате восстановилась спокойная тишина, сон снова затуманил мой разум. Крохотные клочки реальности еще пытались прорваться в сознание, но, подхваченные ночными фантазиями спящего мозга, сцепились с ними, закрутились в разгульном танце, и эта незаконная связь породила дикие, противоестественные в своей мерзости картины.

Мне приснилось, что я сорвал повязку, потому что ужасно засвербел шрам. Он поблагодарил меня. Края крестообразной раны развернулись, как лепестки цветка, и оттуда выбралось нечто темное, бесформенное. Шлепнувшись на пол, оно поползло в сторону кухни, помечая свой путь багровым жирным пунктиром.

Завороженный странным явлением и отчасти им шокированный, я встал и последовал за существом.

Оно вползло в неосвещенную кухню. Яростно зашипел Фома. Открыв дверь, я увидел, как кот, сверкая глазами, отчаянно бьет лапой неведомое окровавленное нечто, выбравшееся из меня, а оно, не пугаясь и не реагируя, преграждает дорогу перепуганному зверю.

Подступив ближе, ОНО на мгновение заслонило мне обзор, и я не понял, как случилось все последующее. Мне показалось, будто ОНО прилипло к кошачьим лапам, а потом втянуло в себя вопящее обезумевшее животное. С мокрым нелепым хлюпаньем – примерно такой же звук получается, когда я, торопясь, глотаю с ложечки йогурт, – существо проглотило кота.

Видение было настолько глупым и абсурдным, особенно вытаращенные глаза Фомы, яростно сверкающие из влажной багровой середины фантасмагорического монстра… что я не выдержал и расхохотался. Смеялся долго, до икоты. До судорог.

Потом взял веник и подмел клочья шерсти, усеявшие кухонный пол. Кошки от стресса моментально линяют. А кроме того, существо не желало переваривать кошачью шерсть: ему хотелось только мяса, шерсть оно выплюнуло.

Мысль о том, что я навожу порядок в собственном кошмаре, привела меня в прекрасное расположение духа.

Хихикая, я взял тряпку и дополнительно замыл пол и стены кухни от крови. Следы, тянущиеся от постели, я тоже затер. После чего лег отдохнуть и поразмышлять о чем-нибудь приятном. Существо взобралось на кровать, привалилось к моему боку, согрело его, и мы заснули, прижавшись друг к другу.

А теперь я не знаю, что из всего этого было сном. Потому что наутро повязка моя оказалась на месте, сухая и чистая, а вот Фома исчез. Следов присутствия кого-то или чего-то постороннего в квартире я не обнаружил. Но мешок с мусором в помойном ведре… Он сейчас доверху набит пухом и кошачьей шерстью. Причем часть этой шерсти – мокрая от крови. И еще когти. Вырванные с корнем, похожие на кривые зубы Дракулы… Я не знаю, что делать.

Может, я сошел с ума?

Доктор Алексеев моему звонку явно не обрадовался. Но я настаивал, и он сдался.

– Хорошо, после двух приходите. У меня будет пятнадцать минут.

– Спасибо, доктор! Вы не представляете, как я вам благодарен! Обязан…

Алексеев буркнул что-то нелюбезное и швырнул трубку. Неважно. Он опытный врач, надеюсь, разберется в том, что со мной происходит. Я ничего не объяснял ему – просто просил осмотреть шрам, который меня беспокоит. Счастье, что он согласился!

На сборы я не потратил ни одной лишней минуты. Оделся, причесался, схватил ключи и кошелек. Могу поклясться, на дорогу до больницы ушло не более получаса. И все же я не успел.

Возле кабинета доктора столкнулся с фельдшерицей Горловой, и она в своей обычной равнодушной манере автоматического навигатора объявила: заведующий отделением позвал Сергея Владимировича ассистировать операцию у сложного больного.

Глаза у меня защипало от подступающих слез. Мне сделалось страшно. Какое-то новое ощущение возникло внутри – странной, тягучей пустоты в животе, как будто там расселась огромная холодная жаба, она разевает пасть, и от этого внутри у меня бурчит и ворочается что-то. Жаба хочет жрать.