Разведывательная служба Третьего рейха. Секретные операции нацистской внешней разведки - Вальтер Шелленберг

Гейдрих хотел, чтобы я выяснил состояние и характер портовых сооружений и можно ли их продлить и расширить без большого труда. Он также хотел, чтобы я получил от портовых властей чертежи, карты, статистические данные, а также любые документы, которые мне удастся заполучить. Он дал мне фотоаппарат «лейка», специально предназначенный для выполнения такого задания, голландский паспорт (по нему я стал сыном голландского торговца бриллиантами, который только что свернул свой бизнес в Германии) и большую сумму денег в иностранной валюте. Все было подготовлено самым тщательным образом — мой маршрут, расписание полетов, адреса контактов в Мадриде и Лиссабоне. Наконец я сел в самолет, летевший в Испанию.

Во время долгого полета я прошелся по деталям своей миссии и попытался мысленно подготовиться к предстоящей сложной работе. Сначала я принял это задание с большим энтузиазмом, но теперь у меня возникли дурные предчувствия.

В аэропорте я столкнулся с первой неожиданной трудностью. Фотоаппарат «лейка» особой конструкции вызвал к себе сильнейший интерес среди таможенников, и потребовались долгие объяснения, подкрепленные существенными финансовыми затратами, чтобы его пронести через таможню.

Моим связным в Лиссабоне был один из агентов Янке — японец, — и между нами быстро наладились тесные дружеские отношения, которые в последующие годы оказались чрезвычайно ценными. Когда мы стали обсуждать практические вопросы моего задания, мой японский друг посоветовал мне не брать «лейку», какой бы хорошей она ни была, а вместо нее достать в Дакаре другой фотоаппарат. Он также подчеркнул, что при выполнении задания такого рода лучше всего работать максимально быстро и никогда не носить с собой большие суммы денег. По мере обсуждения с ним моих планов их пришлось подвергнуть пересмотру один за другим. Мое первое столкновение с практической реальностью такой работы заставило меня осознать, что на месте все совершенно иначе по сравнению с тем, как оно выглядит, когда сидишь за письменным столом в Берлине.

По прибытии в Дакар я отправился, согласно договоренности, квартировать в одну португальскую семью еврейского происхождения. Главой семьи был торговец золотом и бриллиантами; и он, и его партнер в Лиссабоне работали на нас. Ему сообщили о моем задании через «деловую переписку» с Лиссабоном, и он подготовился к моему приезду.

Через пять дней упорной работы этот португалец сумел заполучить у портовых властей ценные подробности о портовых сооружениях, которые были немедленно отправлены в Лиссабон, замаскированные под служебную переписку в виде описания товаров и образцов. Я уже не помню точную сумму, потраченную этими партнерами на нас в Лиссабоне и Дакаре, но это была очень приличная сумма.

Тщательно организованные ланчи в небольшом тесном кругу помогли мне наладить контакты с ключевыми людьми в морских страховых фирмах, португальскими и французскими судовладельцами. Благодаря им я получил очень хорошую картину общей ситуации, а случайные замечания, оброненные на этих обедах, снабдили меня массой полезной информации о гавани Дакара.

Мысль о том, что мне нужно делать фотографии, по-прежнему беспокоила меня. И хотя к этому времени я сумел уже преодолеть свои первые страхи и комплексы, я все еще нервничал на улице, и во взгляде каждого случайного прохожего я видел острый, испытующий взор агента Сюрте[1].

Эти мрачные опасения, климат и незнакомое окружение совершенно измотали меня, и каждую ночь я лежал без сна, перебирая в уме все ошибки, которые я совершил днем. В конце концов, мои мысли сплетались в беспокойный, перегруженный сновидениями сон, из которого я выныривал к рассвету весь в поту, не чувствуя прилива сил.

Какую бы тревогу я ни испытывал в отношении своего задания, самой важной его частью было фотографирование, и это больше нельзя было откладывать. Поэтому хозяин дома, где я жил, организовал для меня «экскурсию» на побережье со своей семьей. Мы посетили различные части порта, и я делал «семейные фото», какие обычно делают туристы. Но семейство всегда стояло таким образом, чтобы фоном служило интересующее меня портовое сооружение. А если я хотел сфотографировать какую-то деталь, то они окружали меня так, чтобы закрывать собой мои действия.

Пленки, проявленные в Берлине, продемонстрировали вполне приличные результаты; некоторые фотографии были отличными и вместе с моим отчетом давали много полезной информации.

Я был очень рад вернуться через девять дней в Лиссабон со своим другом-японцем.

Я провез фотопленки в повязке на бедре, на котором сделал себе небольшой порез бритвой. Марля повязки была пропитана кровью, и герметично упакованные пленки образовали выпуклость, создавая видимость распухшей инфицированной раны, которая вызвала большое сочувствие у таможенников и пограничной охраны.

Я сделал устный отчет о своей поездке Гейдриху, на что у меня ушли два часа, а на следующий день представил подробный рапорт в письменном виде вместе с фотографиями. В целом все были удовлетворены.

Этот опыт дал мне много пищи для размышлений. Я решил, что в будущем при отдаче приказов и подготовке разведопераций я никогда не должен упускать практические проблемы, с которыми сталкиваются мои агенты «в поле», а самое худшее — готовить и выполнять разведывательную работу под давлением. Разведывательную сеть следует создавать шаг за шагом. На зарубежной почве ее следует взращивать, как растение, и давать ей возможность укорениться; только тогда ее рост будет здоровым и принесет многочисленные плоды.

Но немецкие руководители не хотели так действовать. Гитлер хотел все форсировать, потому что он, и только он «был назначен Провидением вести эту войну». Ошеломляющее количество вопросов, которые он решал одновременно, привело к форсированному, неорганизованному развитию всех сторон жизни в Германии. Оглядываясь назад, можно лишь удивляться, что громадные военные усилия немецкого народа вообще были возможны.

Вот что я написал в своем отчете после возвращения из Дакара: «В разведывательной работе не следует спешить. Тщательный отбор и выявление коллаборационистов выше среднего уровня имеют решающее значение. Чтобы работать за рубежом, они должны быть фактически местными жителями и иметь „надежную“ профессию или какое-то другое естественное объяснение своего присутствия в той или иной стране. Лишь через год или два агенту следует давать первое пробное задание. Определенных специалистов следует использовать только в период серьезного кризиса или военное время. Ценные разведывательные контакты, особенно в политических кругах, следует терпеливо развивать годами и не использовать их, пока не наступит решающий момент. Эти каналы также могут быть очень полезны для запуска ложной информации для введения противника в заблуждение…»

Для людей вроде Янке в таких утверждениях общего характера нет ничего нового, но в сумятице и напряжении военного времени о них часто забывают. Так и в Германии было невозможно говорить