Фебус. Недоделанный король - Дмитрий Старицкий

Эту информацию я тут же вкурил, потому как не знаю еще, в какой монете мне заплатит за нобилитацию Вельзер. Хоть все монеты здесь и из драгоценных металлов, а вот поди же ты, каких всяких тонкостей навалом… А я и не в курсах.

— В то же время мараведи нашей чеканки, — продолжил свой доклад хунтеро, — франкские купцы не обменивают снова на свои деньги, а увозят к себе. А это временами приводит к нехватке серебряной монеты вообще. Меняют-то они на наши деньги в основном золото. А медь они по-всякому вывозить от нас не будут.

Пока он все это проговаривал, а остальные местные бугры согласно кивали пегими бородами, я с дикой скоростью копался в памяти, но, кроме Медного бунта в Москве, ничего пока там не находил. Успокаивало лишь то обстоятельство, что медная монета в следующем веке начнет свое триумфальное шествие по Европе, потому как серебро будет вымываться колониальными товарами, а денежный оборот повсеместно возрастет в разы. Так что тренд налицо, и не важно, кто его начнет первым. А вот когда мелкая медная монета появилась на Пиренеях? Кажись, еще при Колумбе. Точно не помню.

— А не боитесь? — прервал я докладчика, когда он пошел по второму кругу приводить свои доводы.

— Простите, сир?

— Не боитесь, что серебро припрячут, и в обращении останется только медь? Люди же не дураки.

— Сир. Монетная стопа. Мы будем чеканить столько монет из фунта меди, сколько этот фунт стоит в серебре.

Подумав, я понял, что соглашаться с нежданным предложением мне все же придется, разве что обусловив это разрешение такими поправками, чтобы медных бунтов, как на Руси или в Англии, тут не было. Как и фальшивых пятаков Российской империи, но там сама императрица всероссийская виновата, потому как чеканила больше пятаков, чем положено по монетной стопе с пуда меди. Таким образом, сумма пятаков, чеканенных с пуда меди, стоила дороже этого самого пуда. Причем маржа была такой, что делала любой риск оправданным. Вот и подделывали эти здоровенные пятаки и поляки, и шведы, и свои доморощенные умельцы — «блинопёки» из старообрядцев. Так что монетная стопа тут не панацея. Не стоит номинал медных монет привязывать к ней. Пусть медь в обороте будет символической, на авторитете эмиссионера, что накладывает на последнего массу ограничений.

— Тогда, мон сьеры, откуда вы возьмете мой сеньораж с этой медной чеканки? Если вы всю стопу пустите в обращение. С серебром же все не так обстоит, а медь я от вас в налог не возьму. Некуда мне ее тратить.

— Мы надеялись, что ваше величество сеньораж с медных денег брать не будет, — с апломбом заявил хунтерос от Бильбао, важно оглаживая свою шикарную бороду.

И замолкли. Все трое.

Депутат от Бильбао — последним, глядя на то, как изменились морды у остальных переговорщиков. А те просто с лица сбледнули, услышав такое…

Видали кренделя? Сейчас я его обломаю, как березку.

— Что, нашли маленького и глупенького? — вперил я в них свои гляделки. — Обрадовались. Сеньора без денег решили оставить? На пороге войны?

И даже головой с сочувствием покачал, как добрый учитель, который вымачивает розги перед поркой.

— Сир… — прокашлялся депутат от Сан-Себастьяна — Вы нас не так поняли.

И смутился. Видно, так нагло врать ему все же непривычно.

— А как еще можно понимать эти ваши слова? — откинулся я на спинку кресла так, чтобы видеть сразу всех троих хунтерос.

— Сир. Бискайя не отказывается дать вам безвозвратную ссуду на войну. Согласно традиции и фуэрос, хунта соберет сумму, за которую не придется краснеть.

Я посмотрел на него и вопросительно поднял бровь. Какая такая безвозвратная ссуда? Почему не знаю?

— Именно так, сир. Мы уже обсуждали этот вопрос, — поддакнул депутат от Бильбао в стремлении реабилитировать себя в моих глазах.

И посмотрел на своих товарищей, ища у них поддержки, но те, видимо, это слышали в первый раз и не могли так быстро «переобуться».

— Слишком расплывчатая характеристика, — хмыкнул я и с трудом заставил себя не рассмеяться, представив, что не покраснеет он даже с горсти медных мараведи.

— Скажите, сир, сколько бы вы хотели получить, а мы посовещаемся и доложим вам, сколько мы вам сможем денег выделить, — депутат от Бильбао все же продолжал считать меня маленьким и глупеньким.

— Мне ничего не нужно сверхординарного, мон сьеры, — заявил я в ответ. В то же время мучительно соображая, сколько я смогу с них запросить, чтобы и в накладе не остаться и не выглядеть совсем уже оборзевшим щенком. Да и лохом педальным выглядеть совсем не хотелось.

— Я поклялся не только соблюдать, но и охранять ваши фуэрос, и это слово сдержу, так как под дубом сказано. Меня вполне устроит такая же сумма, которую вы собирали Фердинанду на войну с Сицилией, плюс один мараведи, — брякнул я наугад и внезапно понял, что ненароком попал в яблочко.

Морды у бискайских хунтерос вытянулись, а их выражение вполне соответствовало бы тому случаю, если бы я их угостил уксусом, а не великолепным анжуйским вином. Думаю, они меня и в случае с разменной медью хотели конкретно обсчитать, не говоря уже о тех деньгах, которые с них выбил в прошлый раз неистовый арагонский король. Это если не считать самой попытки совсем замотать мои коронационные деньги, пользуясь моим незнанием в этом вопросе. Они, конечно, не налог, даже не обязательны к выплате мне, но эти деньги — тот жест доброй воли, который давно вошел в традицию, как показатель лояльности короне. Надо же… Я про Фердинанда брякнул, потому что сам не знал, сколько они ему в прошлый раз в мешки серебра насыпали. Просто впросак попадать не хотелось, а оказалось — точно в цель! Это они неплохо ко мне зашли. Каждый раз бы так заходили.

— Микал, плохой из тебя Ганимед. Видишь, кубки моих гостей пустые. Непорядок, — высказал я валету свое неудовольствие.

Пока Микал выполнял мой приказ, я нахваливал вино:

— Это лоза из шато Боже, что в Анжу. Сорт каберне-фран с небольшой добавкой винограда сорта мерло. Срок выдержки вина в бочках — шесть лет. Напиток богов, как его назвал барон де Меридор, взрастивший эту лозу специально для покойного неаполитанского рея.

Понты типа «знай наших»! И проникнитесь… не только тем обстоятельством, С КЕМ вино пьете, но и ЧТО пьете. Я уже из беседы с епископом понял, что все в Европе пьют только местное вино. Разве что перепадет какой-либо транзит в Англию, но на этот остров никакого изыска пока не возят — британские алконавты выхлещут все, что им ни завези, они в тонких винах не разбираются. Лишь бы тисовая палка была в придачу к каждой бочке.

— Это все у вас про мои приготовления к войне?

— Нет, сир, не все… Действительно прекрасное вино, — подхалимски похвалил напиток хунтеро из Иру-на. — Наши корабли — в вашем распоряжении для перевозки войск и припасов. Надо будет — мы вооружим корабли для боевых действий, но не подпустим врага к нашим портам.

— Но это вы и так обязаны будете сделать. По фуэро. Это ведь в ваших же интересах, — кинул я им неоспоримый аргумент. — Так что где флот и где медные деньги? Веши несовместимые. Флот не занимается торговлей бакалеей и зеленью.

— Рыбаки страдают, сир. Была бы мелкая монета, то они могли бы после того как оптом расторгуются с хозяевами харчевен и коптилен, продать и остаток улова беднякам в розницу. А чеканить монету меньше мараведи не получается просто физически. Мы пробовали.

Рыбаки — это серьезно. Это почти четверть экономики тут. Мокрое серебро, как тут рыбу кличут.

— Пусть сушат и коптят остатки улова. И в Кастилию с Наваррой продают. Копченая треска — это вкусно. Как и селедка, соленная в бочках. Особенно если ее подать с луком, нарезанным кольцами да сбрызнуть оливковым маслом и уксусом.

Я аж причмокнул в щепоть, показывая, как это может быть вкусно. Даже для королевского стола. Эх, картошки бы еще к селедочке…

— И сушат, и коптят они рыбу, сир. И увозят купцы из Кастилии и Леона от нас сушеную рыбу к себе возами, только это не решает проблемы мелких расчетов в самих наших городах. Мы бы не поднимали так настойчиво этот вопрос, сир, если бы сами рыбаки не изобрели глиняные тессеры для расчетов с постоянными покупателями. А за ними и остальные торговцы потянулись. Если не ввести сейчас медную монету, ее вытеснит глиняная. И не наша, и не ваша, а их.

— Они что же, общегородскую тессеру у вас выпускают?

— Нет, сир, каждый — свою. Со своей эмблемой. И принимают в расчет опять-таки каждый только свою.

— Тогда никакого вытеснения монеты не произойдет, — успокоился я, — это всего лишь взаимные расчеты продавца и постоянного покупателя. Можно под запись продавать в кредит, а можно заранее тессер продать, обязательных к приему.

— Все равно это не дело, сир, когда начинают ходить денежные суррогаты по городу. Мелкая медная или оловянная монета нас бы выручила.