У страха глаза велики - Екатерина Вильмонт

— Знаешь, можно попробовать… Ты покажи ему визитку, которую я нашла. Скажи, что это ты ее нашла…

— Он спросит — где?

— Скажи, что… что она выпала из его кармана. И погляди, какая будет реакция. Если он забеспокоится, станет тебя расспрашивать, значит, Т.Х. точно Тимофей Холщевников. А если скажет, что понятия не имеет, плечами пожмет и все такое…

— Тогда что? Думаешь, это будет означать, что он и вправду не знает про Холща этого? Но он же может притвориться.

— Но ты же должна знать своего дядю.

— Знать-то я его знаю, но…

— Машка, попробовать надо.

— Ладно, попытка не пытка.

— Только смотри не проболтайся.

— О чем?

— Обо всем! Обо мне, о наших подозрениях и даже о том, что я вчера его видела в ресторане. Ты просто-напросто нашла визитную карточку. И все!

— Поняла, — кивнула Маша. — А дальше что?

— Дальше ты поглядишь, как он будет реагировать, и потом скажешь мне. Постарайся все запомнить — и выражение лица, и голос, и интонацию…

— Ну и ну! Степка, а что, если…

— Что?

— Что, если окажется, что мой дядя замешан в чем-то… Как тогда быть? Что ж мне, на родного дядю в полицию заявлять?

— Глупости! Пока что в полицию никто ни на кого заявлять не собирается. Мы обычно сами с преступниками разбираемся!

— И как ты собираешься разбираться с дядей Лешей? — испуганно пролепетала Маша.

— Ты почему это своего дядю сразу в преступники записываешь, а? — насторожилась вдруг Степанида.

— Я не записываю, что ты! — замахала на нее руками Маша. — Я просто так спросила, на всякий случай.

— Это другое дело. И вообще, Машка, все-таки может оказаться, что твой дядя даже и слыхом не слыхал про Холщевникова. Или давай его для удобства Холщом звать, а то Холщевников так длинно… Эх, жалко, что Валерка сейчас на даче…

— А при чем тут Валерка?

— Понимаешь, он хотел в Москве поразведать насчет Холща. Вдруг он что-то узнал?

— А если бы он был в Москве, тогда что?

— Тогда бы я ему позвонила.

— В Москву? — ужаснулась Маша. — Но это же так дорого!

— Да я понимаю, и потом, по междугородному про это говорить нельзя. Но… мечтать не вредно.

— Степа, — тихо и таинственно проговорила Маша, — признайся лучше, что ты к этому Валерке неравнодушна? Да?

— Еще чего! — буркнула Степанида и залилась краской.

Глава VII УЛИЦА БАТИНЬОЛЬ

Мы с Матильдой провели чудесный день. Гуляли по городу, сидели в кафе, катались по Сене на пароходике и говорили, говорили…

— Интересно, как там Степка? — спохватилась вдруг Мотька. — Дура она, что не пошла с нами.

— Ничего она не дура! Она очень деликатная.

— Деликатная?

— А ты не поняла? Она не хочет нам с тобой мешать. А кстати, Мотька, у нее ведь скоро день рождения, да?

— Точно. Я совсем забыла. Ты молодчина, Аська, что вспомнила! Надо будет ей подарок какой-нибудь купить.

— Вот-вот, я хотела с тобой посоветоваться, что ей подарить. Лучше что-то нужное, правда?

— Конечно, — вздохнула Мотька. — Нам сейчас не до безделушек, сама понимаешь. Ты меня сведи в какой-нибудь недорогой магазин, я ей там что-нибудь присмотрю, может, платье какое-нибудь…

— Ладно, а что же мне ей подарить?

— Ну, если у нее будет два новых платья, думаю, она не расстроится, — улыбнулась Мотька.

— Ладно, время еще есть, придумаем что-нибудь. А как ты думаешь, как лучше этот день отметить?

— Понятия не имею, — растерялась Мотька. — Да что там отмечать? И так уж она в Париже, подарки получит, что еще надо?

— Нет, Мотька, ты не права! Надо придумать что-то, чтобы ей этот день навсегда запомнился. Хотя я лучше с дедом посоветуюсь, он наверняка что-то придумает!

— Ась, а может, не надо, а?

— Почему это? — удивилась я.

— А вдруг у нее никогда больше такого дня не будет? Если все хорошо, удачно получится, она тогда всю жизнь будет свои дни рождения с этим сравнивать и тосковать?

— Мотька, ты спятила, да?

— Почему это?

— Как же можно жить с такими мыслями? На тебя вовсе не похоже! Да если так рассуждать, всякая радость может всю жизнь человеку отравить! Так, да?

— Ну почему?

— По твоей логике! Тогда нам с тобой следовало отказаться от поездки в Тель-Авив, потому что больше нам такая поездка могла всю жизнь не обломиться. И в Италию в прошлом году не надо было ездить…

— Аська, не передергивай! Признаю, я глупость сморозила. Просто у меня за Степку душа болит… Вот я и боюсь как-нибудь испортить ей жизнь…

— Дура ты!

— Правда, дура набитая! — засмеялась Мотька. — Я и сама иногда думаю, что у меня уже крыша едет от всего, что за этот год со мной стряслось. Хорошо, что ты мне дала по кумполу!

— Я еще не дала, только собиралась!

— Я имею в виду — морально.

— А я — физически!

И мы расхохотались так, что на нас стали оглядываться, хотя, вообще-то, парижан ничем не проймешь.

Домой мы, едва живые, приплелись в семь часов. Степанида была уже дома, тоже очень довольная.

— Ну, как провела день? — спросила Матильда, плюхаясь в кресло.

— Клево!

— Где были?

— По улицам гуляли и еще в Булонском лесу.

— То-то, я гляжу, ты вроде посвежела, — сказала я и вопросительно глянула на Степаниду.

Та незаметно для Мотьки кивнула мне: мол, есть новости.

Но тут мадам Жюли позвала нас обедать и сказала:

— Ася, ты забыла, что завтра девочка едет на экскурсию?

— На какую экскурсию? — ахнула я.

— Как на какую экскурсию? — в свою очередь, ахнула она. — Но ведь мадам (имелась в виду Ниночка) купила для нее русские экскурсии, и завтра первая, кажется, в Шартр.

— Ах, я дура! — взвыла я. — Мадам Жюли, огромное вам спасибо, у меня это совсем из головы вылетело!

Мотька со Степанидой с интересом наблюдали за нами, не понимая ни слова. Пришлось все объяснить. У Степаниды вытянулось лицо.

— Я должна ехать на экскурсию? — упавшим голосом спросила она.

— Должна! — не терпящим возражений тоном заявила Матильда. — Чем бессмысленно гонять по улицам…

Мадам Жюли вручила мне большой конверт, который оставила Ниночка. Я заглянула в него. Там лежали три небольших конверта. На одном Ниночкиной рукой было написано: «Шартр». На втором: «Замки Луары (Блуа и Шенонсо)» и на третьем: «Фонтенбло».

— Но почему я одна? Ведь Матильда там тоже не была!

Я сразу смекнула, в чем дело. Ниночка таким образом давала нам с Мотькой возможность побыть вдвоем, не могла же она знать, насколько самостоятельной девицей окажется Степанида.

— Я поняла… — заявила вдруг она, — это чтобы вы могли от меня отдохнуть.

Матильда засмеялась.

— Но ведь вам теперь не надо от меня отдыхать, правда?

— Правда, конечно правда, но только экскурсия-то уже куплена! — напомнила Матильда. — И если ты не поедешь, это будет обыкновенное хамство!

Степанида подавленно молчала.

После обеда Мотька вдруг как-то странно глянула на меня и на Степаниду. Потом заявила:

— Ну вот что, если вы обе думаете, что я слепоглухонемая дебилка, то вы очень ошибаетесь!

— Моть, ты чего? — удивилась Степанида.

— Живо выкладывайте, что у вас там за тайны такие завелись? Думаете, я не вижу, как вы переглядываетесь? Нашли идиотку!

— Матильда, не кипятись! — попыталась я вывернуться.

— Как же, не кипятись! Лучшая подруга и сестра что-то от меня скрывают, а я не кипятись, да?

— Ладно, ты права, — быстро сдалась я. Мне и самой противно было таиться от Мотьки. — Есть у нас со Степанидой одна тайна…

— Ася! — возмущенно закричала Степанида.

— Я не могу ничего скрывать от Мотьки, не могу, и все! Надо ей рассказать…

— Печенкой чую, вы опять в какое-то преступление вляпались! — воскликнула Мотька.

— Это еще неизвестно… Может, и нет ничего… Кстати, Степа, ты сегодня узнала что-то новое?

— Узнала кое-что, — нехотя отозвалась она.

— Выкладывай! — потребовала я.

— Ну нет! — вмешалась Матильда. — Сначала вы мне все расскажете, а уж потом Степка тебе все доложит. Конспираторши, тоже мне…

— Ладно, Степанида, давай расскажи Мотьке все с самого начала!

Степанида быстро ввела двоюродную сестру в курс дела. Та только головой качала. Затем Степка сообщила обо всем, что произошло сегодня. И показала записку с цифрами и буквами.

— Да, похоже, с числами вы правильно разобрались, а вот с улицей будет посложнее, — заметила я.

— Мы с Машкой собрались завтра последить за ее дядей, не пойдет ли он на эту самую улицу… А теперь…

И тут зазвонил телефон. Я взяла трубку. Знакомый голос поздоровался и попросил Степаниду.

— Тебя! Маша!

Степанида почему-то зарделась и басом произнесла:

— Слушаю!