У страха глаза велики - Екатерина Вильмонт

— А ты сама не понимаешь?

— Никакого стыда! Наоборот! Ты велела Машке оставаться на связи и сейчас этой связью воспользуешься, только и всего.

— Ты так считаешь? — искренне удивилась я.

— Не считала бы, не говорила! Давай, давай, звони!

Я набрала Машин номер.

— Алло!

— Маша? Это Ася! Маша, никаких новостей?

— Откуда?

— Я имею в виду, он ничего тебе не говорил больше, ни о чем не спрашивал?

— Спрашивал!

— О чем?

— Легко ли на улице Батиньоль найти один ресторан.

— Какой? — сердце у меня екнуло в предчувствии удачи.

— «Форель-бродяга». Знаешь такой?

— Знаю! Спасибо, Маша, ты молодчина! Все, пока!

— Ну что? — в нетерпении спросила Мотька.

— Порядок, Матильда! Он интересовался одним рестораном под названием «Форель-бродяга».

— Бродяга? Форель? — рассмеялась Мотька.

— Именно! Черт, надо поглядеть, сколько у меня денег…

— Зачем тебе деньги?

— А если придется пойти в ресторан? — ответила я, роясь в сумочке. — Ага, есть, может, и хватит, это недешевый ресторан. Мы там были с Ниночкой.

— Успокойся, у меня тоже есть деньги, — гордо заявила Мотька. — Так что не пропадем.

— Отлично! Пошли скорее!

Столики ресторана «Форель-бродяга» располагались в помещении и на улице. Мы с Матильдой остановились неподалеку у витрины антикварного магазинчика, делая вид, что с восторгом разглядываем громадную китайскую вазу с драконами. Я глянула на часы. Было без десяти двенадцать.

— Ась, что же получается, что у этого Холщевникова приемные часы в ресторане три раза в месяц, да?

— Выходит, что так.

— Странно, правда?

— Почему? Здесь такое бывает. Это куда дешевле, чем снимать офис. Мне Ален говорил, что один его родственник, начинающий адвокат, несколько месяцев вел прием в каком-то кафе.

— Но ведь это значит, что Холщевников этот ничего не боится, действует в открытую?

— Не исключено. В конце концов, мы еще ничего плохого о нем не узнали, если не считать той записки, которую нашла Степанида. А вообще, Мотька, самое главное, по-моему, проследить за Холщевниковым, когда он уйдет из ресторана. Выяснить, где он живет в Париже.

— Но тогда придется как минимум три часа торчать в ресторане.

— Нет, мы уйдем оттуда минут на двадцать раньше, чем он. И как-нибудь попробуем изменить внешность.

— А как? Когда мы успеем? И потом… Надо бы постараться подслушать, о чем они будут говорить… Как думаешь, Машкин дядя нас узнает?

— Это вряд ли! Он на нас и не глядел. И вот еще, Мотька, говорить будем только по-французски.

— Здрасьте, я ваша тетя! Я же по-французски еле-еле…

— Ладно, сориентируемся на месте! Неизвестно еще, где мы сядем.

— Да, может, вовсе в другом конце… А это плохо…

Ровно в двенадцать к ресторану подъехало такси, и оттуда вылез мужчина лет сорока, хорошо одетый, довольно приятной наружности, и быстро прошел внутрь.

— Это он! — шепотом воскликнула Мотька. — Печенкой чую, это он!

— Идем!

Мы перешли улицу и направились ко входу в ресторан. В этот час народу было совсем мало. Мы уже собрались войти внутрь, как вдруг меня кто-то окликнул:

— Ася!

Я обернулась. И поняла, что все пропало. Ко мне подбегала Оксана Семеновна, мамина приятельница, чудная тетка, милая, добродушная, но страшная болтушка и приставучка.

— Мы погибли! — прошептала Мотька.

— Ася! Асенька! Боже мой, и Матильда тут! Матильда! Девочки, милые, здравствуйте! Как же я рада вас видеть! Вы и тут неразлучны. Какая прелесть. Дайте-ка я вас поцелую. Юрий Петрович, Юрий Петрович, смотри, кого я встретила! Это же Ася, Таткина дочка, внучка Игоря Потоцкого! А это та самая Матильда, которую мы зимой видели в театре, ты помнишь, помнишь?

Краем глаза я успела увидеть, как в ресторан вошел Машин дядя. А эта чертова Оксана вопит по-русски на всю улицу. Вот не повезло так не повезло!

— Девчонки, а вы что в ресторане делаете?

— Да вот, собирались перекусить, но тут дорого! — сказала я в надежде, что дороговизна ресторана отпугнет ее. Но не тут-то было!

— Дорого? Ничего страшного! Юрий Петрович, надеюсь, мы угостим девочек обедом в этом заведении? Обожаю этот ресторан! Здесь потрясающая кухня! Давайте-ка сядем тут, на воздухе, обожаю эту улицу, обожаю Париж! Кстати, Ася, а почему это вы с Матильдой решили зайти в ресторан?

— Да так… — промямлила я, не чувствуя в себе сил к сопротивлению. Буйный темперамент Оксаны Семеновны подавлял всех. К тому же остаться здесь было все-таки в наших интересах. Авось удастся, несмотря на помехи, хоть что-нибудь выведать. Оксана Семеновна между тем на хорошем французском языке втолковывала что-то официанту. Я не стала прислушиваться. Мы сели за столик.

— Оксана Семеновна, а вы маму перед отъездом видели? — поинтересовалась я.

— Маму? В том-то и дело, что нет. Она же на гастролях. Да и потом, у меня была уйма дел, я ничего не успевала, боялась даже, что не сумею вырваться… Ты же знаешь, какая у нас сейчас суматошная жизнь — одно, другое, третье…

Юрий Петрович ласково глядел на жену. Это был, кажется, уже четвертый ее муж. Во всяком случае, я его раньше не видела.

— Ксюша, — мягко сказал он, — командуй! Ты тут все знаешь, поэтому заказывай на свое усмотрение… Как, девочки, доверим выбор Оксане Семеновне?

— Доверим, — хором ответили мы с Мотькой.

— Девочки, вы, надеюсь, не откажетесь выпить немного белого вина? Форель без белого вина — это просто… просто нонсенс! Абсурд! — воскликнула Оксана Семеновна. — Я вам закажу. Вы уже большие. И не вздумайте спорить.

Мы и не собирались спорить. Во Франции сухое вино пьют даже маленькие дети. Покончив с заказом, Оксана Семеновна впиявилась в Матильду, желая узнать о ее «творческих планах», а я, не говоря ни слова, поднялась из-за стола и направилась в глубь ресторана, где помещался туалет.

Машин дядя и незнакомый мужчина, кстати, тот самый, что приехал на такси, сидели вдвоем за столиком, перед ними стояли тарелки с едой и бутылка вина. В зале было темновато, и разглядеть выражения их лиц было затруднительно. Зайдя для вида в туалет, я вскоре вернулась за стол. Настроение у меня было испорчено. Если бы не Оксана Семеновна, мы вполне могли бы сесть в зале, неподалеку от этих людей, может, удалось бы что-нибудь узнать, а теперь… Вскоре Оксана Семеновна тоже встала из-за стола и скрылась в зале. И вдруг оттуда послышался громкий возглас:

— Боже мой! Тимоша! Что за день сегодня такой счастливый! Сколько лет, сколько зим!

Юрий Петрович поморщился. Опять какие-то знакомые на его голову. Зато мы с Мотькой радостно переглянулись. Неужто это и впрямь Холщевников оказался знакомым Оксаны Семеновны? Невероятная удача! Хоть что-то мы о нем да узнаем! Но вот появилась сияющая Оксана Семеновна, ведя за руку старого знакомого.

— Юра! Девочки! Познакомьтесь! Это мой старинный друг, мы с ним в одном классе учились. Тимофей Михайлович Холщевников. Юрий Петрович Аникин, мой муж! А это… Это Ася Монахова, внучка Игоря Потоцкого, а это наша восходящая звезда Матильда Корбут. Ну вот, познакомились!

— Весьма рад! — отвесил Холщевников общий поклон. — Весьма рад! Только, Ксюша, я должен закончить деловой разговор, а потом с удовольствием присоединюсь к столь изысканному обществу. Прошу прощения!

И он вернулся в зал.

— Кто это, Оксана Семеновна? — тихо спросила я.

— Я же говорю — мой бывший одноклассник! Замечательный парень! То есть сейчас это уже не парень. Он удачливый бизнесмен, меценат! Кстати, Матильда, это знакомство может тебе пригодиться!

— Мне? Зачем? — удивилась Мотька.

— Он очень богатый человек и при необходимости, вероятно, мог бы спонсировать какую-нибудь театральную постановку, с твоим участием, например.

— Ксюша, побойся бога! — воскликнул Юрий Петрович. — Это не для девочки разговор!

— Ах да, ты прав, Юрочка, совершенно прав! Просто мне так всегда хочется всем помочь, что…

— Что у тебя уже ум за разум заходит, — продолжал сердиться Юрий Петрович.

— Ну прости, прости, я не подумала! Но Тимоша и вправду меценат…

— И бог с ним!

— А какой у него бизнес? — полюбопытствовала Мотька.

— Бизнес? Да я толком не знаю… Начинал он с торговли недвижимостью, а сейчас… Вот он придет, мы у него спросим!

Но тут нам подали форель и вино, и Оксана Семеновна умолкла. И вовремя, потому что такая вкуснота требовала благоговейной тишины. Я ела и думала: с одной стороны, мы хоть что-то узнали и еще узнаем о Холщевникове, а с другой — следить за ним будет теперь куда сложнее. Он наверняка запомнил нас в лицо, черт бы все побрал! Невезуха!

Похоже, Мотька мучилась теми же мыслями, что, однако, не мешало ей наслаждаться едой.