И умрем в один день… - Песах Амнуэль

— Нет, не думаю, — сказал я. — Тут другая причина.

Третьим делом в то утро было выпить кофе с круасанами в кафе напротив дома — это действительно было именно делом, а не простым завтраком: я надеялся, что за это время Лючия выйдет и куда-нибудь направится, а я смогу хотя бы удостовериться в том, что отправится она по какому-нибудь из уже известных мне адресов: на работу, скорее всего.

Но я так и не дождался. В начале одиннадцатого Лючия все еще не появилась, и мне пришлось поехать в управление полиции. Антонио принял меня, как обычно, с распростертыми объятиями — в прямом смысле слова: бросился мне на грудь, мы дважды расцеловались, от него несло крепким одеколоном и новой формой, невыносимая для нормального носа смесь запахов, и я поспешил перейти к делу.

— Лючия Лугетти, в девичестве Сингарелли, — сказал я, когда мы устроились, наконец, за журнальным столиком, на котором были навалены газеты и журналы месячной давности. — Преподаватель античной литературы в институте филологии. Проживает в меблированных комнатах по улице Кавура. Мне нужно знать, что есть против нее у полиции. Любое нарушение, отмеченное в компьютере.

— И только? — как обычно, картинно улыбнулся Антонио. Это, мол, раз плюнуть. — А зачем тебе? — тоже традиционный вопрос, на который я всегда отвечал молчанием. — А, понятно: дамочка изменила мужу, да? Дело о разводе? Попробую тебе помочь.

"Попробую!" Ему нужно было только набрать несколько паролей на клавиатуре, и нужные сведения возникнут на экране спустя несколько секунд. Но прежде чем «попробовать», Антонио еще минут десять пытал меня, расспрашивая о делах, которые я вел в последние месяцы, и было ли там что-то такое, что могло бы ("я всего лишь спрашиваю, не собираюсь лезть в твои секреты!") потребовать вмешательства полиции или подпадало бы под компетенцию корпуса карабинеров. Ничего, естественно, не почерпнув для себя и своей организации, Антонио перешел, наконец, к столу и набрал на клавиатуре нужные пароли. Сидя за журнальным столиком, я, естественно, не мог видеть, что появилось на экране, но взгляд Антонио неожиданно стал сосредоточенным, пальцы забегали по клавишам с быстротой пианиста, играющего "Революционный этюд" Шопена (я учил эту дурь в седьмом классе и до сих пор мои пальцы начинали дергаться, когда я вспоминал предэкзаменационные мучения), а принтер выплюнул два листа, которые Антонио перечитал и, похоже, задумался: передавать мне эту информацию или…

— Ну что? — спросил я. — Надеюсь, она не замешана в каком-нибудь убийстве?

Глядя на удрученное лицо Антонио, я вполне мог об этом подумать. Неужели Лугетти прав, и его жена действительно…

— Странно, — буркнул Антонио. — Нет, в убийствах она не замешана. Но она…

— Что? — спросил я нетерпеливо. — Не убийство, так грабеж?

— О чем ты говоришь, Джузеппе? — возмутился Антонио. — Почтенная женщина! Ладно, смотри сам… Только не думаю, что эта информация тебе что-нибудь скажет.

Он перекинул мне через стол два листка, и я пробежал взглядом распечатку.

Стандартные данные при заполнении полицейской анкеты, ничего для меня нового. Зачем на нее анкету заполняли? Что она все-таки… Нет, не привлекалась, даже свидетелем не проходила ни по одному делу. Тогда почему… Ага, вот, на второй странице. Исчезновение Джанджакомо Гатти. Дело открыто 2 февраля нынешнего года. В том самом месяце, когда супруги поругались, и Лючия покинула семейное гнездышко. Ну и что? После этого — не значит… Кто такой Гатти? Ни слова. Открыто дело об исчезновении. Если открыто, и если Лючия с этим делом связана, здесь должно быть сказано — каким образом. Возможно, она проходила как свидетель. Нет, выше написано… И больше — до конца страницы — о Гатти никаких упоминаний. Что все это…

— Что это значит? — спросил я. — Кто такой Гатти? И при чем здесь синьора Лугетти, как это оказалось в ее деле, если она не проходила ни свидетелем, ни…

— Послушай, Джузеппе, — нервно потирая кончики пальцев, произнес Антонио. Почему-то он не на меня смотрел и даже не на экран компьютера, а в какую-то точку на потолке, которая так же была связана с его мыслями, как Лючия Лугетти-Сингарелли с исчезнувшим синьором Гатти. — Я тебе скажу… Все равно ты ничего не раскопаешь, потому что, во-первых, там копать некуда, а во-вторых, наши уже копали, дело — полный пшик… Какое отношение к Гатти имеет твоя клиентка, я не знаю, может, имеет, может — нет. В досье это, как видишь, упомянуто, но есть ли тут какой-то смысл…

— Ты можешь не говорить загадками? — придав голосу усталый оттенок ("Как все это мне надоело, сейчас бы бутылочку пива…"), сказал я. — Если можешь что-то сказать, — говори. Не можешь — не стану настаивать…

— Не в этом проблема! — воскликнул Антонио и повернулся, наконец, ко мне всем корпусом. — От этого Джанджакомо Гатти только имя и осталось — причем, возможно, лишь в этом досье и нигде больше. Я могу проверить ради спортивного интереса, но не хочется опять влезать в эту тягомотину, она мне столько нервов попортила… И я не уверен, что если опять затребую информацию о синьоре Лугетти… Ладно, проведу эксперимент.

Он кивнул сам себе, и пальцы его начали выстукивать на клавиатуре то ли Шопена, то ли Листа, а может, "Неаполитанскую тарантеллу" Россини. Даже не взглянув на текст, возникший на экране, Антонио потянулся к принтеру, с урчанием выбросившему два листа бумаги, и передал их мне, закрыв, как мне показалось, глаза, чтобы ненароком не взглянуть на то, что получилось.

— Ну? — спросил он.

— То же самое, естественно, — сказал я с недоумением. Естественно, то же самое — что могло измениться в полицейском досье?

— Гатти…

— Ну да, — кивнул я. — Дело об исчезновении Джанджакомо Гатти, открыто… Так ты не ответил на вопрос: кто такой Гатти и какое отношение к его исчезновению имеет синьора Лугетти, если ее даже свидетельницей не вызывали?

— Ага, — глубокомысленно заметил Антонио, потянулся через стол, забрал у меня обе распечатки, сравнил их, бросил на стол, вздохнул с видом человека, который собрался открыть важную государственную тайну, и заговорил монотонным голосом, подражая, должно быть, автоответчику собственного телефона, мне так и захотелось дождаться слов "оставьте сообщение после сигнала" и высказать своему визави все, что я думаю о его игре в таинственность там, где, совершенно очевидно, речь идет о чем-то бытовом и, возможно, даже не очень интересном. — Синьор Джанджакомо Гатти был, если мне память не изменяет, а тут у меня нет никаких гарантий, так вот, он был по профессии историком, занимался античным периодом в Малой Азии, не спрашивай меня, что это означает, и жил в Сан-Тинторетто, это небольшой городишко в сорока километрах от Рима по пути к Флоренции.