Слуга Смерти - Константин Соловьев

— Я не говорю о бегстве. Но ты мог бы некоторое время хотя бы не показываться на улице. Не думаю, что твой поклонник решится штурмовать дом… Когда жандармы поймают его, сможешь покинуть свою келью, а?

— Почему ты думаешь, что они его поймают?

— Ну… Насколько я понимаю, он достаточно неаккуратен в действиях. Два убийства за два дня — это говорит не о хладнокровии, напротив, о неутоленной жажде крови. А значит, он будет искать дальше. С каждым телом шанс на его поимку возрастает, как понимаешь.

— Пока он оставил два тела, но ни одного следа. Если он помешанный, то все равно достаточно осторожен. Или же нечеловечески везуч. Ты захватил для меня дело?

— Вот, — он положил передо мной мятую папку из скверной серой бумаги, судя по всему набитую документами. — Толщиной с пол-Библии, а полезного — ноль. Если ты думаешь узнать из него что-то важное, можешь забыть.

— Так ли уж ноль?

— Сам читал, как понимаешь. Имперские жандармы въедливы, как блохи весной, они раскопают, какая была погода на улице в тот день, ровно ли у убитого обрезаны ногти, каков угол между его раскинутыми ногами, но при этом у них на руках не будет ни свидетеля, ни прочего… Совершеннейшая канцелярщина, как обычно.

Я открыл папку наугад, там и вправду было множество документов — с полсотни листков бумаги, исписанных разными почерками и разными чернилами. Где-то среди них должен был быть и рапорт самого Макса.

— Дело по первому мертвецу тоже пригодится, верно?

— Да, — кивнул я, — но его достать будет сложнее. Не хочу привлекать внимание в полицай-президиуме. Хаккль определенно посчитает, что это не случайность.

— А еще некоторые считают, что для поимки преступников нужны жандармы, а дело тоттмейстеров — служить императору, — изрек Макс в сторону.

— Ну-ну, не ворчи. Где бы ни был император, а моя шкура все-таки ближе.

— Однако ты выбрал интересный способ ее спасти.

Мне оставалось только пожать плечами:

— Это уже не работа. Я поймал дюжины две убийц, но это никогда не приносило мне удовлетворения или чего-нибудь в этом духе. Мне скучно ловить людей. А тут другое… Он постучался в мою дверь, в некотором смысле даже буквально. Объявил мне персональную войну а меня самого — личным врагом. Это не способствует равнодушию, как ты понимаешь. В следующий раз он может быть проворнее, а я не собираюсь ежедневно штопать дырки в Арнольде. И еще он испортил принадлежащую мне вещь. До сих пор я такого не позволял никому.

— Ты тоттмейстер. Ты можешь поднять труп висельника, пролежавший неделю в болоте, но ничего не смыслишь в работе жандармов.

— Я долго работал здесь, у меня было время, чтобы немного разобраться.

Макс с отвращением покосился на пустую кружку в собственной руке.

— Значит, дуэль? Смертоед против убийцы?

— Я бы не назвал это дуэлью.

— Можно сообщить Ордену — сказал Макс, понизив голос. — Если наверху узнают, что тоттмейстеру грозит опасность, что его на его жизнь посягнули, к вечеру этот город будет перевернут вверх дном. Ты знаешь, как «Фридхоф» решает свои дела и дела своих слуг.

Я знал.

— Не хочу. Если тоттмейстеры возьмутся за дело, город взвоет. Две сотни смертоедов, рыщущих в ночи, выслеживающих, допрашивающих — это будет зрелище почище нашествия Чумного Легиона! Кажется, ты и сам не хотел поднимать излишний шум.

— Было такое.

— Вот и мне кажется, что в этом деле лучше разобраться частным порядком.

— Или же ты просто слишком горд, чтобы признать себя уязвимым.

Макс тоже умел бить в точку. И судя по тому как прищурились его внимательные глаза, попадание было отнюдь не случайным.

— Помощники смерти тоже не бессмертны, — мне пришлось улыбнуться. — Я уязвим не меньше, чем тогда, когда мы сидели под французскими ядрами. Но ты прав, умирать от руки не француза и даже не магильера, а обычного городского сумасброда, меня не прельщает.

— Так я и думал. Значит, от помощи откажешься?

— Пока мне не нужна помощь, я вооружен и предупрежден, а значит, любые другие помощники будут лишь отвлекать меня. Но я догадываюсь, что ты собирался предложить помощь, и благодарен за это. Спасибо, Макс. Но я надеюсь, что еще не слишком дряхл для того, чтоб управиться в одиночку.

Он отсалютовал пустой кружкой:

— Тогда удачной охоты, господин обер-тоттмейстер. И учти, если он все-таки окажется быстрее, я сделаю из тебя слугу. Мне давненько не хватает швейцара при подъезде. Впрочем, с твоей рожей это будет самый паршивый слуга в Альтштадте!

Я заметил этого человека, когда мы прошли квартал или больше. Обычную слежку в уличной толчее не сразу и разглядишь, водоворот людских лиц мельтешит перед глазами, сутолока, гам… В городе вроде Альтштадта за тобой по пятам может идти два десятка человек, а ты не заметишь и одного. Не заметишь — если не ожидаешь. От трактира я заложил крюк, нарочно через многолюдные базарные ряды, среди которых люди вились, как осы меж сотами. Хочешь обнаружить слежку — иди туда, где много людей. Тот, кто идет за тобой, враз потеряв тебя из виду пусть вас разделяет даже пустяковое расстояние, начнет паниковать. Так охотник паникует, когда верный и четкий след добычи вдруг пропадает в подлеске, изрытом чужими копытами. Добыча рядом, но ее нет. Она была совсем близко, но стала частью сочащейся потом, колышущейся, шелестящей одеждой людской массы. Если преследователь неопытен, он рано или поздно утратит душевную уверенность, движения его станут резки и поспешны, взгляд начнет метаться из стороны в сторону, а голова его станет вести то в одну сторону, то в другую.

Мой преследователь не мог похвастать опытом.

Когда я впервые заметил слежку, в груди что-то предательски ёкнуло. Так, словно за шиворот мне опустили тонкую ледышку, а она скользнула вглубь, под кожу, и коснулась самого сердца. Предательский холодок, подхваченный током крови и разнесшийся по всему телу. До того, как я заметил преследователя, оставался пусть и гипотетический, но шанс. Шанс, за который было очень удобно держаться. И который так внезапно пропал.

Человек, стрелявший в Арнольда вчера, мог ведь прийти не по мою душу. Конечно, отрицать очевидное было глупо, но так уж устроен человеческий ум: в минуту опасности он отчаянно пытается придумать объяснение для любой неприятности — так, чтобы эта неприятность не грозила тебе самому. Может, это был ревнивый муж, принявший Арнольда за неизвестного мне ловеласа. Или неопытный наемный убийца, перепутавший адреса. Кто-то из магильеров, вздумавший под покровом ночи провернуть веселую шутку с одиноким тоттмейстером… Я мог придумать множество объяснений. Но теперь все они оказались бесполезны.

За мной велась слежка.

Наглость и уверенность неизвестного потрясали. Несомненно, он вел меня от «Императора Конрада», благо рядом с ним есть много подходящих мест для того, чтобы незаметно устроиться и наблюдать за входом. Внутрь он не входил — я бы сразу заприметил неряшливый коричневый кафтан и опущенную на глаза шляпу на фоне сверкающих жандармских пуговиц. Значит, стоял снаружи, ждал…

Его шляпа то и дело мелькала у меня за спиной. Чтобы окончательно убедиться, я сделал еще один ненужный круг между рядами и уверился в мысли, что мой таинственный спутник не случаен. Он старательно закрывал шапкой лицо, опасался приближаться ближе, чем на два десятка шагов, и вел себя довольно нелепо для профессионала. Впрочем, если ты умеешь ловко разбивать головы палицей, это не делает тебя знатным сыщиком…

«Мужчина, — прикинул я, время от времени осторожно, чтобы не спугнуть „хвост“, оглядываясь. — Комплекция средняя, но в такой одежде определить сложно, вполне может быть, что и силач. Двигается поспешно, неуверенно, да и не особо ловко. Все-таки дилетант».

Я чувствовал себя, как пистолет, чей курок только что со скрипом взвели. Близость противника заставляла меня вкладывать в каждый шаг больше силы, чем тот требовал, я глубоко дышал, пытаясь унять мелкую дрожь рук. Дрожь эта была мне хорошо знакомой и служила добрым знаком — это была дрожь действия, желание тела, которое я подавлял своей волей. Когда потребуется, я смогу действовать быстро и уверенно.

Преследователя нужно брать. Конечно же, он вооружен, но это вряд ли что-то изменит. Со мной Арнольд, а в того можно разрядить заряд картечи из пушки… И он наверняка не умелый боец. Умелые бойцы не доказывают свое мастерство, убивая одиноких женщин и бродяг. Значит, брать. Главное — не убить ненароком. Перед тем, как его тело попадет мне в руки, — я сладко зажмурился, — а оно, конечно же, попадет, он расскажет все. Может, мне, может, жандармам, но расскажет.

Можно найти ближайшего люфтмейстера и сообщить Максу или просто в полицай-президиум. Этот вариант был наиболее прост, однако и наиболее неудачен — я обычно не пользуюсь услугами уличных люфтмейстеров, преследователь заподозрит неладное и скроется в толпе. Устраивать целую облаву на рынке не с руки — ему достаточно скинуть шляпу, чтобы не быть узнанным, я же теряю отличную возможность свести с ним близкое знакомство. Арнольд может отстать в людском потоке и, оказавшись близко, схватить его. Тоже не то, понял я с сожалением, он должен хорошо знать Арнольда — и в лицо, и по одежде, а значит, вряд ли подпустит мертвеца к себе.