Снег в Венеции - Николас Ремин

В центре комнаты стоял солидный резной стол. Трон, к своему удивлению, увидел на нем две плетеные корзинки, одна для входящих, другая для исходящих писем и документов – точь-в-точь как в его собственном кабинете. Перед одним из окон стоял другой стол, сбоку от него два кресла. Картины, античная мраморная голова на высокой специальной подставке, великолепный восточный ковер на полу – все говорило о богатстве хозяйки палаццо.

Вошла княгиня. Вид у нее был деловой: пенсне на переносице, в руках папки с бумагами. Она положила их на стол и протянула Трону руку.

– Что в этих ящиках, которые стоят во дворе? – поинтересовался Трон.

– Стекло, – ответила княгиня. – Мы экспортируем его даже в Америку. – В ее голосе зазвучала гордость. – Мой муж оставил мне два стекольных завода на Мурано.

– Мы когда-то тоже производили стекло, – меланхолично проговорил Трон.

– На Мурано? – Княгиня вопросительно выгнула брови.

Трон покачал головой.

– Нет, здесь, в Венеции. Это было еще до того, как на Мурано появились стеклоплавильные печи.

– Это, наверное, было давно.

Трон кивнул.

– Ваша правда. А началось это лет четыреста назад.

Княгиня с удивлением воззрилась на Трона.

– Выходит, вы из тех самых Тронов?

В ответ Трон лишь пожал плечами.

– Тех самых больше не существует. Остались только мать да я.

– А у вас?…

– Нет. Я не женат, – рассмеялся Трон. – Ни на женщине, ни на своей службе.

– Я хотела спросить о том, нашли ли вы время для визита к Палфи?

Трон смущенно кашлянул.

– Сразу после нашего разговора на судне.

Они сидели в креслах у окна Трон – в позе человека, который отлично знает, как положено себя вести в присутствии дамы, а княгиня – небрежно откинувшись на спинку и положив ногу на ногу. Она могла бы показаться абсолютно спокойной, если бы не вертела в руках пенсне.

– Принес ли вам пользу визит к генерал-лейтенанту? – спросила княгиня.

– Палфи сказал мне, что у лейтенанта Грильпарцера были большие долги и что он приходится родным племянником убитому надворному советнику, – ответил Трон. – Хуммельхаузер был богатым человеком, а Грильпарцер его единственный наследник.

– Значит, ваши подозрения были небезосновательными.

– Да, мои подозрения имеют под собой почву. Но лейтенант Грильпарцер прямого отношения к преступлению не имеет.

Княгиня чуть нахмурилась.

– Я не совсем понимаю ход вашей мысли, комиссарио.

– Военная полиция еще вчера вечером арестовала другого человека. Он как будто признался в содеянном. Я говорю о пассажире судна по фамилии Пеллико. Он был директором сиротского дома на Джудекке.

Несколько мгновений княгиня молча смотрела на него. Потом взяла из серебряной шкатулки сигарету и закурила Трон впервые видел, чтобы женщина курила так, словно это было самое естественное для нее занятие. Это его почему-то восхитило. Княгиня затянулась, выпустила длинную струйку дыма, полюбовалась, как она плывет по комнате, а потом сказала:

– Это совершенно исключено, комиссарио. – Ее рука с сигаретой слегка подрагивала.

– Вы были знакомы с Пеллико?

– Достаточно хорошо, чтобы быть уверенной – он этого не делал.

– Вы говорили с ним на судне?

– Я даже не знала, что он был на борту «Эрцгерцога Зигмунда». Наверное, в Триесте он как вошел в свою каюту, так больше из нее и не выходил. За завтраком я тоже его не видела. По какой такой причине он мог убить надворного советника?

– У того были документы о готовящемся заговоре против императрицы. Он держал их у себя в каюте.

Княгиня поглядела на него с нескрываемым удивлением.

– Документы о чем?

– О покушении.

– Это вы должны мне объяснить подробнее. Трон пожал плечами.

– Все подробности мне тоже не известны. Несомненно лишь, что, попади эти бумаги в Венецию, все упоминающиеся в них лица были бы немедленно арестованы.

– Получается, что Пеллико хотел убить надворного советника, чтобы похитить эти документы. К этому сводится суть подозрений?

Трон кивнул.

– Да, что-то в этом роде.

Подумав немного, княгиня сказала:

– Это странно, комиссарио. Очень и очень странно.

– Позвольте спросить, откуда вы знаете Пеллико?

– Мы оба – члены попечительского совета приюта. Членство в нем перешло ко мне после кончины мужа, – Она помедлила немного и добавила: – Помимо этого, когда муж был еще жив, мы встречались и на разных светских приемах.

– Считаете ли вы возможным, что Пеллико был связан с «Венецианским комитетом»?

– В «Венецианском комитете» все поголовно должны были бы в одночасье сойти с ума, если они задумали покушение на императрицу.

– Так были у Пеллико контакты с «Венецианским комитетом»? – настойчиво повторил свои вопрос Трон.

– Есть люди, которые верили в подобные слухи.

– А вы?

Княгиня небрежно тронула ладонью мраморную античную голову, стоявшую перед ней на столе.

– Пеллико весьма симпатизировал сторонникам объединения Италии, но он отнюдь не был фанатиком С другой стороны, он никогда не скрывал своих политических симпатий. Для Пергена сыграло роль то, что вот уже несколько недель против Пеллико было открыто дело.

– Какое такое дело? – напряженно спросил Трон.

– Пеллико был юристом. Тридцать лет тому назад он написал на латыни исследование о борьбе против власти тиранов.

– И из-за научного труда у него сейчас появились трудности?

– Эта работа была переведена на итальянский язык два года назад и издана в виде брошюры в Турине. Она называется «О тираноборстве». Ее сразу включили в списки запрещенной литературы, а против Пеллико возбудили дело. Эта история даже обсуждалась на попечительском совете. Причем совет в полном составе выступил в защиту Пеллико. – Княгиня недовольно фыркнула – Вот и вся история. Не правда ли, довольно нелепая?

– Скорее всего, Перген был о ней осведомлен и, увидев имя Пеллико, сразу насторожился, – сказал Трон. – Я только одного не понимаю.

– Чего?

– Пеллико – если верить Пергену – сделал нечто вроде признания. И потом повесился в своей камере.

Княгиня резко вскочила, словно какой-то невидимый кукловод внезапно дернул за веревочку.

– Он повесился?

– Да, в перерыве между допросами. Для полковника Пергена это равносильно признанию вины.

Глаза княгини холодно блеснули серебром.

– Полковник Перген болван. Это я еще мягкое слово подобрала.

– А какая же еще у Пеллико была причина, чтобы свести счеты с жизнью? – спросил Трон.

– Есть тысячи причин, чтобы уйти из жизни, комиссарио.

– Тогда назовите мне ту, по которой это сделал Пеллико.

Княгиня снова закурила. Затянулась, выпустила дым, а потом безучастно проговорила:

– Два года назад, после смерти жены, Пеллико начал пить. Мне он однажды признался, что пьет, потому что не хватает мужества застрелиться. Может быть, в последний момент он вновь обрел его. Это столь же грустно, сколь и банально.

– Ну и что из этого следует? – спросил Трон.

– А то, что Пеллико тут ни при чем, – сказала княгиня. – Никого он не убивал и ни в чем подобном не признавался.

– Значит, Перген взялся за это дело, потому что по неизвестным нам причинам намерен вывести из-под подозрений Грильпарцера, – размышлял вслух Трон.

– Что все-таки могло заставить его поступить таким образом? – спросила княгиня.

– Не знаю. Знаю только, что они были знакомы, но Перген от меня это скрыл.

– А заговор против императрицы – тоже выдумка Пергена?

Трон пожал плечами.

– Может быть, полковнику срочно понадобилась какая-то страшная интрига…

– А бумаги эти всплыли? Со сведениями о заговоре?

– В донесении Пергена Шпауру об этом – ни слова. Но это еще ничего не значит.

– Как вы намерены действовать?

– Послезавтра Перген собирается закончить официальный отчет о случившемся. Подождем.

– Подождете? Чего?

– Все зависит от того, как будет составлен отчет.

– Я в четверг уезжаю в Верону и вернусь только в воскресенье.

– Мы могли бы… – начал Трон…

Княгиня перебила его:

– Вы любите Верди?

Трон кивнул.

– Тогда загляните в среду в мою ложу в опере. Будут давать «Риголетто».

15

16 февраля 1862 года, во вторник, Елизавета сидела за письменным столом, ожидая Тоггенбурга Вообще говоря, это сидевший в приемной Тоггенбург ждал, когда его пригласят. Назначили ему на пять часов вечера, но потом передали, что ее императорское величество еще не готова принять его. И вот они сидят и ждут встречи. Елизавета подумала, что это похоже на неудачное свидание, когда люди, не сумев толком договориться, ждут друг друга в разных кафе – один во «Флориане», другой в «Квадри».

Рабочий кабинет императора, в котором она сейчас находилась, служил также и для аудиенций: он был достаточно велик, чтобы вошедший мог в течение нескольких секунд – согласно этикету – идти по ковру, прежде чем застыть перед императорским столом. За эти секунды вошедший должен был проникнуться ощущением полновластия верховного правителя – особенно если император не сразу отрывал взгляд от лежащих перед ним бумаг, давая таким образом понять, что заметил визитера. Некоторым случалось минут десять стоять в столь безрадостном положении перед столом императора; впрочем, заговаривая, император далеко не всегда удостаивал подданных взглядом. Это в последнее время сделалось излюбленным приемом Франца-Иосифа Император не смотрел в глаза людям, вызывавшим его презрение или недоверие. Обычно он говорил, уставясь на какую-то деталь их одежды, например, на ворот камзола – словно разглядывал какое-то пятно.