Рыцари с Черешневой улицы, или Замок девушки в белом - Константин Кирицэ

— Прямо так и сказала?

— Ага.

— Так знай, что тот самый Плэчинтэ зять мне, он тут секретарем в мэрии.

У Тика сделалось такое несчастное лицо, что старик сжалился.

— Попался, бесенок? Я и есть тот самый Плэчинтэ. А секретаря звать Илие. Илие Далбэ. Не лучше ли говорить правду с самого начала?

— Ну, вы так напустились на меня… А я хотел сделать вам приятное, ей-богу. Каждый видит, что человек вы хороший и добрый.

Тут старик не выдержал:

— Что ж, ты парень не промах, да и Катрину передразниваешь, как никто в селе. Ведь эта сорока — моя дочь. А на что тебе Илие Далбэ?

— Хотел задать ему один вопрос.

— А может, меня спросишь? Ведь все равно, прежде чем ответить, он беспременно на меня глянет.

— Я хотел спросить, не приносил ли кто-нибудь в мэрию на той неделе маленький сверток, перевязанный веревкой?

— Как же. Григоре Бетялэ принес. Люди называют его еще Развалюхой. А на что он тебе?

— Я хотел спросить его кой о чем.

— Кого? Развалюху? Так он, должно, ушел — он же не здешний. Живет в Зогрень. Вчера вечером еще был здесь, а утром отправился домой.

— А может, он еще не ушел, — проговорил малышка Тик. Он знал, что село Зогрень находится в шести километрах от города, но с противоположной стороны.

— Может, и так. Узнай попробуй. Ступай напрямик по улице, а за колодцем спроси кого-нибудь из ребятни — там их куча день-деньской возится. Они тебе покажут хату Болгындэ, где ночевал Развалюха.

Тик поблагодарил старика и пустился почти бегом к колодцу, что виднелся в нижнем конце улицы. Отправься он пораньше, да не будь дед Плэчинтэ так речист, то, пожалуй…

— Эй, шпингалет! — обратился он к мальцу в красных полотняных штанишках, игравшему у колодца. — Где тут хата Болгындэ?

— А на что он тебе?

— Ты ответь, чего глаза пялишь!

— Не скажу!

— Хочешь, дам пуговицу?

— А не врешь? — засомневался малец.

Пришлось Тику оторвать пуговицу и отдать шпингалету. Теперь он понял, что Катрина права: в этой деревне даже детишки не забывают о своей выгоде.

— Вон, где растет та шелковица. Прямо перед ней. Только дома никого нет.

Но Тик не слушал — он бежал к указанной хате. Постучал в ворота, да так громко, что все собаки в селе загавкали. Но в хате никто не отозвался. Наконец из окна соседнего дома высунулась старуха:

— Кого надо? Чего расшумелся? Никого нет у Болгындэ.

— Куда же они подевались? — неосторожно спросил Тик.

— Да ты что думаешь, охальник, людям делать нечего? Или у нас в селе баклуши бьют? А ну-ка проваливай, не то собак спущу.

— Тетушка, да что вы! — взмолился Тик. — Мне поговорить надо с кем-нибудь из семьи Болгындэ. Я не хотел вас обидеть, ей-богу!

Когда надо было, он умел строить такие несчастные рожи…

— Что же ты не сказал? Дома-то остался самый махонький. Должно, возится у колодца. Такая пичужка в красных штанишках.

— Спасибо! — отозвался Тик с такой яростью, что старуха опять было собралась спустить собак.

Добежав до колодца, чирешар отвел в сторону малыша в красных штанишках.

— Хочешь еще пуговицу? Еще покрасивее?

— А не врешь? — засомневался малец. — Эта, что у тебя осталась, нехорошая.

— У меня есть замечательная пуговица, только смотри — больше не обманывай.

— Не буду, правда, только дай еще пуговицу.

— Где дед Бетялэ?

— Какой Бетялэ?

— Развалюха. Где он, малыш?

— А, Развалюха! Так он ушел еще с петухами…

— А куда он пошел?

— Домой к себе, в Зогрень. Он к нам приходит раз в год. Теперь только через год явится.

— Слушай, он в самом деле ушел?

— Чтоб мне не сойти с этого места!

— А ну-ка дай пуговицу, посмотрю, какая из них больше?.. Так! А теперь катись колбасой.

— Так ты же говорил, что дашь еще пуговицу, а сам и эту отнял.

— А ну топай! Слыхал.

— Отдай пуговицу! Не то я бате скажу.

— Почему ты позволил Развалюхе уйти? Я бы тебе десять пуговиц дал. На, держи монету и не скули!

Услышав про монету, мальчуган подскочил, точно воробышек. Схватив монету, он спрятал ее в карман и лишь потом сказал:

— А Развалюха вовсе и не в Зогрень пошел. Сказывал, дело у него в селе Папура.

Услышав неожиданную весть, Тик отдал ему тут же обе пуговицы. Малец схватил их и пустился наутек к дому. Прежде чем принять решение, Тик зашел в мэрию.

— Где тут село Папура? — спросил он деда Плэчинтэ.

— Папура? От Зогрень надо идти километров пять в сторону Вэлень. А прямиком по тропе — четыре. А на что тебе?

Радость Тика как рукой сняло: он-то думал — село где-то поблизости.

— Так, хотел узнать… — неохотно ответил он деду.

Поиски Тика начинались явно неудачно.

Урсу и Дан ничего не обнаружили и во втором подвале. Только измазались в глине и набрали полные ботинки воды. Пришлось идти к ближайшему источнику и заняться постирушкой. Когда явился Тик, ребята уже нежились на солнце.

— Вот как! — упрекнул их паренек. — Вспомнили, что сейчас каникулы.

— Да мы тут совсем замучились! — пожаловался Урсу. — В этих развалинах и осколка мрамора не найдешь.

— Осталось обследовать только стены с правой стороны, — заключил Дан. — Там несколько грязных погребов. До вечера, наверное, справимся.

— А ты, Тикуш, что собираешься делать? — спросил Урсу.

— Поеду искать Развалюху.

— Может, подождешь нас? Вместе поедем.

— Зачем время терять, — возразил Тик. — Один справлюсь. До вечера разыщу Развалюху. А из Папуры до города километров десять.

— А мы, если обнаружим что-нибудь, сообщим телеграммой. Хотя вряд ли…

— Взять маленький рюкзак? — спросил Тик.

— Было бы неплохо. Когда отправляешься?

— Прямо сейчас.

Тик быстро надел рюкзак. Урсу и Дан пожали ему руку и от всего сердца пожелали успеха в его поисках.

— Если до вечера узнаешь что-нибудь, отбей телеграмму в адрес мэрии. А то наткнемся еще на какую-нибудь чертовщину, из-за которой задержимся на всю ночь.

— Договорились, — ответил Тик.

Он и не подозревал, сколько дорог ему предстояло пройти, сколько ждало его впереди неожиданностей, неудач, находок.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Тик уже целый час шагал по дороге в город. За все это время он никого не встретил. Даже пеших путников не было видно — с ними дорога показалась бы короче. Потом навстречу стали попадаться женщины: близился полдень, они несли в поле обед. Тик здоровался, они отвечали, окидывая его беглым взглядом.

Солнце жарко припекало. И ни одной телеги… Что делать? Тик остановился у колодца под развесистым дубом, набрал ведро воды, отпил несколько глотков, остальную воду вылил себе на голову. Холодные ручейки потекли к самому поясу. С таким запасом прохлады, подумал он, можно выдержать и остальной путь. Он ускорил шаг. Теперь он шел по мягкой тропе у обочины шоссе. Чтобы скоротать время, Тик решил подсчитать в уме, сколько шагов между двумя телеграфными столбами. Один, два, три, четыре, пять, шесть… Вдруг он остановился. Позади слышался шум мотора. В густом облаке пыли приближалась машина. Грузовик, должно быть.

Но когда машина подъехала поближе, паренек сник. Это был не грузовик, а юркий легковой автомобиль. Мальчуган даже не решился пытать счастье. Машина проехала мимо. На заднем сиденье расположился мужчина в белой фуражке. Пассажир посмотрел на Тика. А Тик в этот момент оглянулся на подъезжавшую телегу, потому и не заметил, что автомобиль затормозил в ста метрах от него у перекрестка под акациями.

— Эй, парень! — раздался голос.

Человек в белой фуражке вышел из машины и делал ему знаки рукой.

«Наверно, не знает дороги в город, хочет спросить», — подумал Тик и быстрыми шагами направился к автомобилю.

— В город идешь? — спросил человек в фуражке.

— Да не то чтобы прямо в город, а неподалеку, в Зогрень. Точнее, в Папуру.

— Везет тебе. Мы тоже едем в Зогрень. Садись.

Тик не заставил себя просить второй раз: в мгновенье ока он очутился на переднем сиденье.

— А со мной рядом не хочешь сесть? — спросил человек в фуражке. — Садись, потолкуем.

Тик пересел на заднее сиденье. Автомобиль покатил по шоссе. Человек в фуражке достал сигареты, закурил и машинально спросил, протянув пачку Тику:

— Куришь?

Мальчик ответил недоуменным взглядом. Человек в фуражке захохотал.

— Ха-ха-ха! Я забыл, что годы у тебя еще не те. А что, в самом деле еще ни разу не затягивался? На перемене, в школе, в уборной, летом на реке? Вот уж не поверю…

— Я действительно попробовал разок на реке… А вы откуда знаете?

— Такая уж у меня профессия: мне положено все знать. А скажи-ка мне, к чему у тебя больше душа лежит — к истории или географии? Или к той и другой?

— К той и другой.

— И ты знаешь, какая вторая по величине гора в мире? Даулагири или Кинчинджунга?