Софья Перовская - Елена Сегал

Зима, которую Соня без денег, без паспорта провела в чужом городе, среди чужих людей, не прошла для нее даром. То, что жизнь вокруг несправедлива, жестока, она знала и раньше, но теперь, после того как сама она столкнулась с суровой действительностью, это стало ей ясно до боли.

Но каким образом вмешаться в эту злую жизнь? Что сделать, чтобы люди жили иначе — разумно, справедливо, осмысленно?

В поисках ответа на этот вопрос Соня углубилась в изучение политической экономии, пыталась даже одолеть «Капитал» Маркса на немецком языке. Товарищи студенты хотели помочь ей разобраться в трудных книгах, но от их помощи она отказалась наотрез. Боялась, что мужчины, как более развитые, будут своим авторитетом подавлять в ней самостоятельность. А для нее главное было — научиться во всем разбираться самой, научиться критически мыслить.

Вопросы, которые волновали Соню, волновали не ее одну. Все чаще устраивались собрания у Корниловых, все больше бывало на них народу. Знакомые приводили с собой незнакомых, и те тоже становились в этом гостеприимном доме завсегдатаями.

Приходили сразу и по тридцать и по сорок женщин, но места хватало всем. Как-то само собой получалось, что рассаживались по уголкам, разбивались на отдельные группы, внутри которых шли оживленные беседы, а то и споры. Когда же кто-нибудь выступал с речью, все голоса сразу замолкали.

Посетительницы чувствовали себя у Корниловых удивительно просто. Никто никого ни с кем не знакомил. Никто никому ничего не навязывал. Вновь пришедшим предоставлялось самим разбираться в новой обстановке.

А обстановка была действительно необычная. На столах и подоконниках стояли тарелки с бутербродами. И на тех же столах, подоконниках и просто на полу грудами лежали книги.

Все они, поборницы равноправия женщин, не признавали моды, но, бессознательно подчиняясь ими же созданной своего рода моде, курили, стригли волосы, носили узкие темные юбки и косоворотки, подпоясанные широкими ремнями. В комнате бывало так накурено, что из-за дыма трудно было что-либо рассмотреть.

Соня в своем похожем на гимназическую форму коричневом платье с белым воротничком, в черном переднике с нагрудником и заколотыми сзади косичками выделялась среди других посетительниц собраний не меньше, чем выделилась бы среди светских разряженных барышень.

К Корниловым стремились не только жительницы Петербурга, но и передовые женщины, приехавшие из провинции. Их всех объединяла не общность мнений (споры бывали очень горячими), а общее желание найти правильный путь и идти по этому пути, не сворачивая в сторону. Их сплачивало страстное желание найти то единственное и драгоценное, чему стоит отдать свою жизнь, всю себя целиком.

Чувство огромного нравственного обязательства по. отношению к народу, окрепшее в молодежи под влиянием Добролюбова, Чернышевского, Писарева, Флеровского, возросло в ней до крайних пределов, превратилось в своего рода навязчивую идею после того, как «Неделя» опубликовала «Исторические письма» Лаврова-Миртова.

Только теперь молодежь до конца прочувствовала и со всей непреодолимой ясностью осознала, что все блага жизни, которыми пользуются культурные люди, созданы благодаря обездоленному, неграмотному, невежественному народу. Это он веками трудится в поте лица, чтобы они могли заниматься искусством и наукой.

Весной 1871 года вся молодежь была взбудоражена. Разговоры о Парижской коммуне, о первом в мире рабочем правительстве, о предательстве буржуазии создавали напряженную атмосферу.

Соня как-то с безапелляционностью молодости заявила Саше, что французы народ легкомысленный, потому что слишком много думают об амурах. Теперь она резко переменила о них мнение и с всевозрастающим волнением следила за развивающейся в Париже трагедией.

На одно из собраний знакомый студент привёл Ковальскую, с которой Соне давно уже хотелось познакомиться. Ей нравилось, что Елизавета Ивановна не только думала о том, что можно сделать для народа, но уже успела для него основательно поработать: устроила в Харькове у себя в доме высшие женские курсы и, что было еще лучше, вечернюю школу для работниц.

Узнав, что курсы и шкода по повелению свыше уже прекратили свое существование, а сама Елизавета Ивановна во избежание неприятностей перебралась в Петербург, Соня предложила ей взяться вместе с нею, Ольгой Шлейснер, Ободовской, Вильберг и Сашей Корниловой за изучение политической экономии.

Елизавета Ивановна охотно согласилась. Ее удивила только малочисленность кружка.

«— Видите ли, — сказала ей Соня очень серьезно, — мы принимаем в наш кружок людей с особенным разбором, потому что позже он возьмет на себя и другие задачи.

«Исправными посетителями этих занятий, — вспоминала потом Ковальская, — были только мы двое. Остальные или вовсе не приходили, или приходили, когда мы уже заканчивали назначенную на этот день порцию Милля. Перовская в таких случаях резко пробирала опоздавших, особенно доставалось Ольге Шлейснер, всегда куда-то стремившейся, всегда торопившейся. Перовская относилась к занятиям очень серьезно. Вдумчиво останавливаясь на каждой мысли, она развивала ее, возражая то Миллю, то Чернышевскому. Видно было, что умственная работа сама по себе, не, только как средство для дальнейшего обогащения знаниями, захватывала ее и доставляла наслаждение».

Вскоре Ковальская заболела, и Соня стала заниматься одна. Правда, и ей не удавалось отдавать книгам достаточного количества часов. Встречи, собрания, сходки отнимали у нее все больше времени.

Как-то Соня, которой нужно было серьезно поговорить с Ковальской, зашла к ней домой. Но не успели они поздороваться и обменяться несколькими незначительными словами, как у Елизаветы Ивановны вдруг ни с того ни с сего хлынула из горла кровь. Соня знала о ее болезни, но того, что случилось, никак не ожидала. Она провела у постели больной бессонную ночь, а утром, прощаясь, сказала:

— Поправляйтесь как можно скорее. Я должна вам рассказать что-то очень, очень важное.

ЧАЙКОВЦЫ

Беззаветная преданность революции и обращение с революционной проповедью к народу, не пропадает даже тогда когда целые десятилетия отделяют посев от жатвы…

В.И.Ленин

Боевое крещение

Вверх по Неве, в трех километрах от Литейного моста, расположен дачный поселок Кушелевка. Маленькие дачки с палисадниками сделаны как будто по одному образцу: на верандах холщовые занавески с красными каемками. У ворот зеленые скамейки.