Россия 1917 года в эго-документах - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ошибка, в которую впала и полиция, объявив, что после 9 ч[асов] никто выходить из домов не должен.
Не осадное положение, а порядок передан в руки военных властей. Все могут гулять когда и где хотят.
Вчера было заседание у Голицына с 4 министрами, Родзянкой и Щегловитовым (140). Протопопов
выразил желание тоже в нем принять участие, но ему объяснили, что неудобно, из-за присутствия
Родзянки и Щегл[овитова]. Решено передать продовольствие городу. В понедельник это должно
осуществиться. Министр путей сообщ[ения] (141) заявил, что не знал об остроте продовольственного
вопроса и потому не действовал довольно энергично (!). Валуев (142) говорил Гринвальду, что едва ли
возможно будет вновь усилить пассажирское движение. Нет топлива. Живут со дня на день.
Дума совсем потеряла нити к пониманию настоящего движения. Рабочая группа, которая
арестована, одна была связью, которая и знала и руководила. Остался на свободе один Керенский, но и
этот говорит, что ничего не знает. В речи своей в Думе он будто бы сказал, что политическое
положение таково, что допускает даже политическое убийство (143).
Стенограмма этой речи изъята Родзянкой и не напечатана (144) (Шидловская Маруся (145)) 26-ое. Февраля.
Газет нет. – Трамваи не ходят. –
Днем у Marie. – Поздравляли с днем рождения.
Проезд свободен. На Невский не пускают. Там стреляли. Есть раненные и убитые. Говорят были
толпы с красными флагами. Рассказы Marie, via [168] Леонид Игнатьев (146), будто бы от брата
Павла (147), что Императрица управляет по тайной, на бумаге, доверенности от мужа. Что ей удалось
его убедить в его слабости и неумении управлять и что она взяла от него бразды правления (??) Однако, по данным полученным в Кр[асном] Кр[есте] вернется Царь 4-ого.
У нее, по тем же данным, (т[о] е[сть] Marie) безвыездно сидит Штюрмер, во дворце, как самое
доверенное лицо и советник, а так же конечно Протопопов.
После этого перешли к Лили. Дети собирались к Дягилевым (148), но полковника в моторе (149), не пропустили через Невский и он проехал прямо в Штаб, откуда телефонировал жене
о [169] столкновении кровопролитном на Невском, с войсками.
Рассказы о том, что была стычка между казаками и полицией, при чем казак заколол пристава, за
то, будто, что он задел лошадь казака.
В 5 часов, в придворном ландо мы беспрепятственно, по Фонтанке, переплыли через Невский и
попали на Царск[ий] вокзал и Царское [Село].
Невский в эту минуту был пуст. Только разъезжали кавалерийские части. Толпы зевак на всех
перекрестках, у всех [170] подъездов и ворот, а так-же в прилежащих улицах. После раздавшегося
сигнала вся толпа бросилась бежать, предполагая вероятно, что это сигнал к атаке.
В Ц[арском] С[еле] тишь да кладь [171]. Вечером фальшивая тревога, по телефону передали в
конюшню, что по случаю беспорядков лошади выехать не могут на вокзал в Петрогр[аде]. Решили
было заночевать, но потом вызвали мотор Кр[асного] Кр[еста] и поехали со следующим поездом.
В городе все таки и карета, и мотор, т[ак] ч[то] развезли Ялтинского
градоначальника (150) и [172] Таврического губернатора [173], (151), а Маю – Сандру (152) от
Шидловских домой. В городе – пустыня, это в 12 час[ов] ночи. У здания градоначальства (153) масса
моторов – видимо совещание и только там эскадрон, который впрочем строился в ряды и уходил.
Какой-то серьезный беспорядок по слухам в Павловском полку (154).
[27-е. Февраля.]
27-ого с утра по тел[ефону] Митька Оболенский (155) сообщал, что возмущение там было и убили
баталионного командира (156). С Виленского пер[еулка] (157) передавали, чтобы штабс-капитан туда
не приезжали, потому что там «ужасные» беспорядки.
Ника сообщал, что дома ночевать не будет с вечера, но где неизвестно.
11 час. Телефон от Нади. – «Не знаю, где Ника – вот звонит – не он ли?»
Действительно Ника, подошел к телефону и говорит: «Я не дошел до Виленского… Папа – не
выпускай… Никого не выпускай… Телеграфируй Люлику (158), чтобы оставался в Выборге… Здесь
нехорошо. Остаюсь у Раевских».
Потом телефонировал к нему папа, говорит: «Некоторые части отказались стрелять на толпу».
Стелла (159): «Дядя Эрик (160) у нас живет, вышел и телефонировал, чтобы никто не выходил. На
Литейном, у арсенала (161), стрельба пачками, дым такой, что на Кирочной (162) ничего не видно.
Говорят, что Преобр[аженцы] (163) перешли на сторону мятежников…» Телефон Мордвинова: «Центр
[событий] около них. Кексгольмцы (164) и Волынцы защищают угол Киричной. Преобр[аженцы], литовцы и атакуют с толпой». Черн[ый] хлеб не пропустили и захватили. Полковник цензурной лежит
раненый, попал случайно в передрягу. Дягилев говорит, что с этой стороны пока тихо, он мог попасть
и в Штаб и домой. Хабалов кажется в Штабу.
2 часа. Вышли к Ник[олаевскому] (165) мосту погулять и навестить в больнице
m[ada]me [174] […]. Возвращаясь, встретили Маю, которой по телефону Ника приказал нас вернуть
домой. Здесь тишь да кладь. На улице женщины, дети. Стоят на перекрестках часовые, есть разъезды.
Погода чудная, все с удовольствием гуляют. На Ковенском (166) нельзя выйти на улицу. Толпа
отнимает оружие у офицеров. Пошли на весеннюю выставку.
В 4 ½ [часа] дома. Думу распустили (167), но как будто собирается где-то самостоятельно (168).
Телефон от Marie, ужасная битва все время. Перед окнами на панели лежит убитый офицер.
Доместики (169) в панике, но любопытствуют, т[ак] ч[то] с трудом удерживает дома. Половина полков
за, половина – против. Генерал вышел из собрания, его взяли в плен (?!) On prend toutes les provisions [175]. Это устроил и руководит этим Пурышкевич (170) (?!) Я решила, помолясь пока
никуда не уходить, да и не в чем. Сын хотел за мной приехать на автомобиле, да его не пропустили.
Если будет скверно, я уйду в собор Преображенский (171). 5 ½ Стелла по телефону. Здесь очень
неприятно, целый день слышем пальбу. Бежет народ и солдаты. Летают переполненные солдатами
моторы, которые орут и машут саблями офицерскими, на голо. Кто принимает меры, неизвестно.
Говорят, что задерживают поезда в Финляндию… Marie – телефон. Еще убили офицеров, всех
раненных тащат к Пузику (172). Толпа запрудила Лит[ейный] и Пантелеймоновскую (173) и
Спасскую (174), к сбору (175). Мятежники взяли в плен отряд тут стоявший, за то дом (176) у Цепного
моста (177) усиленно охраняется. Швейцар бегает везде и проносит известия. Никто по-видимому не
приводит их в порядок. Подожгли окружный суд (178), проехали пожарные.
