Проклятие тамплиеров (сборник) - Михаил Попов

Что может означать это однообразие тамплиерских показаний?

Они могли бы упорствовать в утверждении своей полной невиновности. Хотя, наверное, и упорствовали бы, ведись следствие обычным, законным, неэкстренным порядком. Откровенность признаний, пропорциональна «жесткости вопрошания». И если, например, начать вытаскивать им жилы и наматывать на древко копья, они признают не только то, что целовали друг друга в задницу, но и в том, что содомировали Христа.

Филипп инстинктивно перекрестился вслед последней, омерзительной, мысли и сам удивился проявлению своей набожности. Если бы у него было время и соответствующее расположение духа, он охотно поразмышлял бы о том, в каком соотношении с идеей божественной сущности Христа находится он сам. Но, слава богу, суетой, сопутствующей высшей власти, он был избавлен от самокопаний.

Доложили, что прибыл Гийом де Ногаре.

Канцлер, как всегда, был одет предельно скромно, и даже его природная бледность выглядела частью должностного облачения. На его фоне раздраженный, изъеденный неприятными мыслями, Филипп выглядел беззаботным жизнелюбом.

– Садитесь Ногаре, садитесь. Место, кажется еще не остыло.

– То есть, Ваше Величество?

– Здесь только что сидел ваш друг, инквизитор, – усмехнулся король. Он отлично знал, до какой степени эти господа не любят друг друга.

Ногаре сел и было видно, сквозь какое неудовольствие он сделал это.

– Я рад, Ваше Величество, что вас не оставляет способность шутить.

– Ошибаетесь, господин канцлер, у меня отвратительное настроение. Просто вид человека, у которого настроение еще хуже, радует мое сердце.

Ногаре изысканно поклонился.

– Говорите поскорей. Одно дело, если бы оттягивали удовольствие хорошей новости, а тянуть с неприятными известиями – жестоко!

– Вы угадали, известия мои безрадостны. С одной стороны, мои крючкотворы полностью разобрались с тамплиерской финансовой отчетностью и не нашли там ничего для нас интересного. С другой стороны, шесть сотен моих людей рыщут по стране и ни одно судно, ни одна вереница экипажей не могут миновать обыска – но ничего! Их казна провалилась как сквозь землю.

– Тем не менее нужно продолжать поиски.

– Разумеется, Ваше Величество. В противном случае нам пришлось бы признать, что все свои доходы эти негодяи вкладывали в больницы и дома призрения.

– И много они растранжирили на эти цели?

Ногаре прищурился, как бы складывая в уме некие денежные суммы.

– На самом деле немало. Только в вашем королевстве тридцать девять домов призрения, семьдесят шесть больниц и школ. Не считая Наварры, Каталонии… В общем, тут речь, конечно, может идти о миллионах, но все равно – по нашим подсчетам, в подвалах Тампля должно было содержаться не менее ста пятидесяти миллионов.

– Надеюсь, вы догадались обыскать не только подвалы замка?

– Мы простучали все стены. Тут ведь речь идет не о кубышке с золотыми цехинами. Казна, даже если она состоит из чистого золота, должна занимать место с эту комнату, наверное. На одном корабле ее не увезти.

Филипп утомленным движением приложил ладонь к глазам и помассировал веки.

– А Кагор? Там ведь у них имеется не меньше четырех своих банков.

– Я выяснял специально и подробно, Ваше Величество. Система несколько сложнее, чем я думал. Некоторое время назад, Жак де Молэ допустил к контролю над ними Ломбардскую лигу, или то, что от нее осталось. И не думаю, что это было проявлением слабости. Зачем-то это было ему нужно. При сем кагорсины не отказались пооткровенничать в разговоре с моими людьми.

– Несмотря на прошлогодние события? – удивился Филипп, ограбивший ломбардских купцов.

– Да, Ваше Величество.

– Странно.

– Возможно, но насколько я понимаю, деловые люди не могут позволить себе злопамятность.

– Пожалуй.

– Так вот, разыскиваемых нами миллионов там нет. Следы присутствия таких денег не удалось бы скрыть, даже если бы все тамошние банкиры сговорились на сей счет.

Филипп ничего не сказал в ответ на эти слова. Он встал, подошел к столу, на котором был накрыт так и не востребованный сегодня обед, налил себе вина из высокогорлого кувшина, отпил несколько задумчивых глотков. Явно без особого удовольствия выломал ногу каплуна, застывшего в шафранном соусе, поднес к своему безупречному носу и безразлично понюхал. Запах кушанья так и не соблазнил его.

– Если мне позволено будет сказать, – начал снова Ногаре, – у нас есть только два пути.

– Что вы имеете в виду?

– Вы ведь, насколько мне известно, не приступали к допросу самых первых лиц Ордена. И великий визитатор, и командор Нормандии и прецептор Пуатту, и сам Великий магистр сидят на цепи в Шиноне.

– Это я велел их пока не допрашивать. Мне хотелось бы начать разговор с ними, уже имея на руках кое-какие сведения и открытия, которые сделали бы этих господ более покладистыми. Они должны понять, что сопротивление бесполезно не потому, что у меня отличные пыточных дел мастера, а ввиду того, что я и без всяких пыток знаю, как добраться до всех тамплиерских тайн.

Канцлер понимающе кивал.

– Да, Ваше Величество, мне тоже казалось, что лобовая атака ничего не даст, пытками такого человека, как де Молэ, не запугаешь, он скорее лишит себя жизни, чем откроет тайну орденских богатств.

– Что значит «лишит себя жизни»? Он сидит на цепи, в руках у него нет ни одного металлического предмета. Стражу невозможно подкупить, так что яда он не дождется.

– Ну-у, – помялся Ногаре, – существует поверье, что в свое время орден тамплиеров вынес с Востока ряд особенных умений, они переняли их у тамошних магов и черных жрецов. В число таких умений входит, в частности, способность останавливать сердце по своему желанию.

Король покосился через плечо на своего бледного помощника.

– Чушь.

– Прошу прощения, Ваше Величество, кажется, не совсем чушь. Но даже не опасение, что Жак де Молэ скомандует своему сердцу – стой! – заставляет относиться к нему пока сдержанно.

Филипп повернулся к говорившему полностью, понимая, что сейчас услышит что-то важное.

– Я хотел бы поговорить о втором пути из двух упомянутых мною. Очень может быть – многие мелкие и странные факты указывают на это – что Великий магистр и ближайшие его помощники и сами не знают тайны своего золота.

– Слишком хитро и заумно, Ногаре. Я вас всегда ценил за трезвый и практический взгляд на вещи, а не за умение рассказывать сказки.

Канцлер поклонился.

– И тем не менее, сопоставив все слухи и фактические приметы, я пришел к выводу, что в ордене тамплиеров помимо внешнего, всем видного тела, главою которого является Жак де Молэ, имелось тело внутреннее, тайный круг посвящения.

– Об этом я слышал. Следователи нашего инквизитора как раз и добиваются от арестованных признания в том, что они были в этот круг приняты, для чего плевали на распятие и отвергали божественную сущность Христа.

– Вот именно, – голос канцлера стал много тверже и увереннее, – они тоже только «слышали» об этом внутреннем круге и, когда палачи-доминиканцы вздергивали их на дыбу, они начинали лопотать свои бессмысленные признания. И даже если среди испытуемых оказывался кто-то из по-настоящему посвященных, он рассказывал общепринятую легенду, признавался в невинных шалостях, чтобы скрыть свою темную тайну.

Король брезгливо отхлебнул вина.

– Что-то я не пойму, Великий магистр Ордена мог быть не посвящен в его истинные тайны?

– Не забывайте, с чем мы имеем дело. Это не здешнее, не французское изобретение – орден рыцарей Храма Соломонова. Это чудовищный выползень из магических восточных дебрей, стран коварства, предательства и сатанинской магии. Может статься, чтобы приспособиться к нашей жизни, он специально выработал привычную нашему глазу форму. Он строит больницы и тому подобное, дает в долг королю и членам его фамилии, подчиняется всем монаршим приказам. А по сути, он, этот Орден, остался противоестественным восточным порождением. И мы ничего не знаем ни о его заповедях, ни о его золоте, ни, главное, о его целях.

Дослушав взволнованную, даже слишком, речь государственного канцлера, король допил вино.

– Я с неудовольствием отмечаю, Ногаре, что это расследование ударило вам в голову. Вы словно заразились какой-то болезнью. Скорей всего вы напускаете туман там, где все более менее ясно. Вместо того чтобы еще раз взнуздать своих шпионов и заставить их постарательнее выполнять свои обязанности, вы твердите о магии и сверхъестественных вещах. Ваши построения не выдерживают никакой критики. Достаточно спросить, почему этот восточный монстр, если он так могуч и изворотлив, позволил себя пленить, причем безропотно?

Физиономия Ногаре пошла пятнами.

– Я согласен, разумеется, с вами, Ваше Величество. Что касается того, чтобы взнуздать моих людей, это будет сделано. Я к тому же удвою их число в ближайшие недели. Я пошлю еще десяток толковых помощников Дюбуа в Кагор. Умоляю вас только об одном.