Лодейцин - Иван Олейников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Господин следователь, а ведь господин Цеб прав, — строго заметил сержант. — Вы ставили на кон свою жизнь ради следствия, а на это нет разрешения. Вы превысили полномочия, я делаю то же самое. Мы с вами далеко зашли, о законных рамках нет речи.
Уоннел стоял, раскрыв рот, и не знал что ответить. Оба были совершенно правы.
— Я требую игры, — заявил Цеб. — Я хочу эту минуту.
Уоннел зашел с другой стороны.
— Сержант, у вас есть семья, дети? — спросил он отчаявшимся голосом.
— Да, — ответил тот, — и как раз сейчас я хотел рассказать об этом моему сопернику. Итак, господин Цеб, я семейный человек, у меня жена и двое детей: сыну три года, дочке скоро год. Они не знают где я сегодня нахожусь и чем занимаюсь. Если я вечером не вернусь домой… додумайте сами. Зато вы получите минуту жизни.
В комнате повисла долгая пауза. Соперники смотрели друг на друга. И оба были спокойны. Ни следа волнения ни с той, ни с другой стороны.
— Кстати, господин Уоннел, моя просьба, — сказал сержант, не поворачивая головы. — Если всё кончится хорошо, прошу скрыть мое пребывание здесь. Проведите беседу с вашими подчиненными. Я тоже сохраню тайну.
— Проведу, — сказал Уоннел упавшим голосом, — но прошу вас, подумайте еще раз.
Однако сержант пропустил его реплику мимо ушей.
— Итак, приступим, — сказал он. — Господин Уоннел, позвольте ваш гаджет. И уберите нож.
Най взял планшет следователя, настроил на нем таймер и положил так, чтобы он не мешал, но чтобы оба видели цифры.
— Таймер запустится через минуту. Прозвучит звуковой сигнал, — сказал сержант. — Вам хорошо видно?
— Да, — сказал Цеб.
Сержант вставил патрон, снял предохранитель и положил пистолет на середину стола. Затем чуть подумал и любезно подвинул его ближе к сопернику.
— Господин сержант, — обратился Цеб, — позвольте уточнить. Ход крючка — он всегда одинаковый? Не болтает?
— Строго и всегда одинаковый, господин Цеб, настроен идеально. Без внутренней механической передачи, только электрический сигнал.
И они замолчали, ожидая когда начнется отсчет положенных тридцати секунд. Оба сидели прямо, руки на коленях, смотрели в глаза. Уоннел глядел на них как человек, который отказывается верить тому что видит. Я, просматривая запись, был в ужасе. Неужели один человек убьет другого ради поганой минуты своей жизни?
На планшете коротко пикнул таймер. У меня похолодело внутри. Время пошло, но Цеб не шевелился. Оба сидели как замороженные. Глядя потом с разных точек, я отчетливо видел, что они смотрели именно в глаза. Цеб не смотрел на оружие, но с ним было понятно: он своей идеальной волей знал где и как оно лежит и мог бы схватить его и вслепую. А вот сержанта я не понимал. Я бы на его месте определенно смотрел Цебу на руки, но нет же: он смотрел прямо в глаза.
Прошло двадцать секунд. Никакого движения, гробовая тишина. Еще пять секунд. Ничего. Еще две секунды, Цеб схватил пистолет и выстрелил, сержант кинулся вправо. Грохот выстрела еще долго висел в воздухе. Цеб положил пистолет на место. Тут пикнул таймер.
Сержант был жив. Он встал, оправил форму и пошел искать след от пули. Поглядев на отметину в стене, он вернулся к столу. Теперь он довольно улыбался и больше не смотрел на Цеба. Улыбка сразу скинула всю угрюмость и жесткость с лица этого десантника, он будто стал другим человеком. Сержант взял со стола свой риваль, вставил в него обойму и сунул в кобуру.
— Благодарю вас, господин следователь, — непривычно мягким и добрым голосом сказал он. — Запомните мои слова: "Двойной обман".
— Что? — еле слышно спросил Уоннел, его связки свело от волнения.
— Я говорю, запомните: "Двойной обман". Потом расспросите как он считал шансы, получится интересно. Он стрелял ровно посередине. До свидания!
С этими словами сержант вышел. Через минуту Уоннел пришел в себя, трясущимися руками положил скальпель в футляр и объявил, что допрос окончен.
Глава 6
Следующие дни и операция
Второй допрос был самым интересным. После него Цеба оставили в покое на два дня, потому что Уоннел не мог собраться с мыслями, а если говорить прямо, просто не мог привести себя в спокойное состояние духа. Перед ним вместо человека, пусть безумного, был какой-то робот или насекомое, лишенное малейших признаков человечности. Уоннел не мог пробудить в себе былое любопытство, ему было тошно и скучно от мысли спрашивать это существо хоть о чём-то.
Утешало лишь то, что Цеб был душевнобольным, а значит записи его допросов скроют от Олимпии до смерти фигуранта плюс еще сто лет. По закону, всё произошедшее могут видеть лишь начальники следователя, то есть, в его случае, министр юстиции, президент и наследник; и допущенные им помощники. Потом еще увидят судья и пара-тройка экспертов. Президент давал расширенные полномочия, значит и на нем есть тень, пусть крутится. А раз дело о больном, значит будет закрытый режим. Накажут, конечно, за такие методы, но хотя бы не попадет в общий доступ. Страшно подумать, что было бы с женой Ная, узнай она обо всём.
Он прекрасно понял, что имел в виду сержант, когда сказал: "Двойной обман", — и почему он так себя вел. И как Цеб считал шансы тоже было ясно как дважды два. Следователь заранее знал что расскажет психопат о той смертельной игре. Но не в этом было дело.
На третий день Уоннел привел в порядок свою душу. Он не хотел отдавать завершение дела помощникам, поэтому собрал их вопросы и безо всякого интереса пошел на допрос. Постепенно чувство омерзения покинуло Уоннела, и в нем снова проснулся настоящий исследователь, уровня лучших психологов Олимпии.
Но всё главное было исследовано в первые дни. Дальше пошли уточнения и несколько простых опытов, не давших чего-то принципиально нового. Я выбрал несколько интересных моментов, и коротко предлагаю их вашему вниманию.
…
Первым делом они обсудили игру Ная и шансы Цеба попасть в него.
— Сержант прекрасный игрок, — сказал Цеб, — но он, конечно, не обманул меня. Он своим поведением всего лишь заставил меня разбить шансы. Но сделал это мастерски.
— И как же разбились ваши шансы, объясните.
— Вместо одного из двух он сделал один из трех. Он, как только вошел, сразу показал себя суровым и жестким солдатом. Потом разыграл
