Жестяной самолетик (сборник) - Елена Яворская

И совсем не надо смотреть через цветные стекляшки, обманывая глаз. Он взаправду такой, этот мир, ты ведь знаешь?

Ты слышишь, как тяжело и радостно дышит букашка, похожая на ожившую мамину брошку? Взобралась на самую солнечную из травинок и горделиво осматривается.

Ты хочешь с ней поздороваться, но не знаешь, как ее зовут? Нет, знаешь, надо только вспомнить. Посмотри, как она похожа на строчную букву «а» из прописи…

– Привет, Буковка!

– Привет, Маленькая Волшебница!..

– Путешествуешь?

– Ага! – Буковка улыбается и вся сияет. – Я бы и на радугу взобралась, но сегодня нет радуги. Досадно, правда?

Тебе немножко стыдно, что ты не догадалась насчет радуги, и ты обещаешь Буковке, что завтра радуга обязательно будет. И послезавтра. И каждый день, пока Буковке не надоест путешествовать по радугам.

Букашка удивляется:

– А разве может надоесть?..

– Настя, тебе не надоело болтать по телефону?! – кричит с кухни мама. – Ты уроки сделала? Смотри, я проверю.

Ты перестаешь быть Маленькой Волшебницей и становишься просто маленькой девочкой. К счастью, ненадолго. Уроки поделаны, портфель собран, усталая мама смотрит сериал, который почему-то называет замечательным, хотя там все плачут, а когда не плачут, то орут друг на друга. Ты возвращаешься в свой мир. На этот раз не одна, а с бабушкой. Бабушке нравится твой мир, но у нее всего-то десять минут: вот-вот должна прийти Надежда Петровна из тридцатой квартиры с рецептом какого-то «совершенно сказочного» варенья.

Ты ждешь, пока соседка уйдет. Тебе не скучно ждать: можно поболтать с Буковкой, к тому же кот проснулся и ему не терпится похвастать своими снами.

Бабушка приходит. Но не в твой мир, а просто в твою комнату, чтобы напомнить, что пора ложиться спать. А когда ты предлагаешь познакомить ее с Буковкой, мягко отказывается:

– Я в этом ровным счетом ничего не понимаю, Настюшенька, – и, видя, что ты расстроилась, добавляет: – Давай-ка мы вот что сделаем: попросим Надежду Петровну перепечатать твой рассказ, у нее на работе пишущая машинка есть, и отнесем его в редакцию нашей газеты. Кажется, там иногда бывает детская страничка.

Ответа из редакции ты ждешь как раз столько, что сама не понимаешь – то ли заждалась, то ли перестала ждать. И вот получаешь маленький конверт, в котором лежит необычная даже на первый взгляд бумага: сверху красивый, как в книжке, заголовок – название газеты, под ним – машинописный текст, а еще ниже – подпись с множеством завитушек, непонятно, то ли «Пантелеева», то ли «Понтюхова», ясно только то, что она «зав. отд. писем», потому что эти слова пропечатаны. Строго и доброжелательно, прямо как математичка Лариса Ивановна, которую все боятся, ведь никогда не знаешь, чего от нее ждать, зав. отд. разъясняет: разумные говорящие животные есть во множестве сказок и, прежде чем придумывать свое, надо почитать побольше чужого. И вот тогда ты напишешь свое-пресвое, и уж эту сказку точно напечатают в газете. А лучше – попробуй-ка написать маленький рассказ о себе, своих родных и друзьях. У тебя получится…

– Ну, я так и думала, в газету попасть не так-то просто, – утешает тебя бабушка.

И ты решаешь, что самое время поплакать.

Но недолго. Потому что приоткрывается дверка, а за ней – тронный зал дворца. Такого дворца, какого ты не то что на картинках – даже по телевизору никогда не видела. На полу сидит маленький мальчик. И не плачет, хотя у него куда больше причин для слез: родителей нет, и в королевстве все плохо, и скоро война, и первый министр – колдун… На мгновение даже ты сомневаешься, а удастся ли принцу со всем с этим справиться и стать справедливым и мудрым королем? Ты помогаешь ему, а он – тебе, ведь даже волшебница не может сладить с бедой, если рядом нет друга. Вы вместе взрослеете. И однажды он признается тебе, что не хочет быть королем. Не хочет, но должен. Ради тех, кто поверил ему и пошел за ним. И ради тех, кому только предстоит родиться. Вскоре его коронуют.

В этот же день ты отваживаешься показать тетрадку в зеленой обложке Елизавете Константиновне. Через неделю она возвращает тебе тетрадь и начинает говорить медленно-медленно, как всегда, когда объясняет трудный новый материал:

– Настя, это замечательно, что ты пробуешь писать. У тебя своеобразный взгляд на мир, ты, безусловно, очень талантливая девочка. Но, на мой взгляд, не нужно было сразу браться за сказочную повесть, – она снимает очки и начинает дирижировать ими в такт словам. – Предпочтительнее начинать с небольших произведений. И лучше о том, что ты хорошо знаешь. Это развивает наблюдательность, которая писателю просто необходима. Попробуй, например, писать о том, что происходит в школе, о своих одноклассниках…

Ты растеряна. Что такого уж интересного происходит в школе? Но ты честно пытаешься. Заводишь тетрадку в красной обложке и рассказываешь о том, как Митрофанов получил двойку по алгебре… Лозинцева и Косарева курили в девчачьей раздевалке перед физрой… младшеклассники подрались на перемене… Ты сама понимаешь, что это больше похоже на ябедничество, пусть даже никто, кроме тебя, и не читает… да и ты не перечитываешь, стыдно. И во всем в этом нет никакого волшебства. Ты пугаешься – а не ушло ли оно? Но нет: стоит открыть зеленую тетрадочку, как… Ни разу не случилось, чтобы твой король не откликнулся на зов.

Красная тетрадь тоже понемногу пополняется: химический гений Пашка Устинов разлил что-то там слезоточивое с труднопроизносимым названием и на целый день сорвал уроки, сразу став для всех героем… Новенькая, Ирка Пеструхина, на второй месяц опять перевелась в другую школу, потому как класс сразу невзлюбил эту странноватую тихоню… Митрофанов пересел к Женьке Косаревой, и, по всему видать, у них любовь-морковь…

…Ну и кому это все интересно?! Если только педсовету…

А потом случается неожиданное и вообще невероятное: Лешка Митрофанов (сам Лешка Митрофанов, остроумный наглец, прирожденный лидер с манерами киношного аристократа и, к тому же, внучатый племянник директрисы) изъявляет желание попутешествовать по твоим мирам. И ты почему-то позволяешь. Только красную тетрадку ему не показываешь: тебе становится еще стыднее за ее существование… и она перестает существовать.

Ты вознаграждена за доверие больше, нежели могла не то что надеяться – мечтать: Лешка понимает, что ты волшебница. И добавляет:

– Вот тебя читать офигенно интересно. Не то что всякую газетно-журнальную бредятину о страданиях юного инженера над каким-нибудь жутко важным изобретением… кстати, патент он в наше время только в сортире и повесит, и будет тихо гордиться всякий раз, как… хм… И обломовы с прочими наташами ростовыми всех давным-давно заколебали…

– А Елизавета Константиновна считает, что надо писать только про реальность, – ты вздыхаешь с затаенной радостью, потому как уже знаешь, что услышишь в ответ.

– Никого не слушай! – горячо уверяет Лешка. – Пиши так, как пишешь!

И ты понимаешь, что не будешь никого слушать. Кроме него, разумеется.

По дороге из школы домой ты создаешь новый мир… и еще один… и еще… Для благородного героя, чья цель – помощь хорошим и несчастным людям, одного мира слишком мало…

…Зря, ой, зря ты впустила реальность в Лешкином лице в свои миры! В реальности героев не бывает, а болтунов и мерзавцев сколько угодно.

На время (пока еще тебе кажется, что навсегда, но ты уже сомневаешься) перед тобой тоже закрываются дверцы всех твоих миров. Разноцветные тетрадки – в ящике стола, под замком. На столе – блекло-голубая и серая. В одной – стихи о несчастной любви, в другой – о прочих печалях. Однокурсницы, всхлипывая и восторгаясь, почти год зачитываются, передавая тетрадки из рук в руки. Кое-кто, кажется, даже себе переписывает.

Но ты-то понимаешь, что успех не стоит волшебства. И когда приходишь на литературный семинар к известному писателю (его охотно публикуют местные газеты и не реже одного раза в год – солидный московский журнал), в твоей сумочке не серо-голубая тоска, а пестрый мир, недавно увиденный во сне… ты проснулась счастливая и поняла: волшебство вернулось.

Известный твоей радости не разделяет.

– Скажите, дорогая барышня, – солидным баском начинает он, – много ли вам встречалось контрабандистов? Я, с позволения сказать, поболе вашего на свете живу, но по сей день не встретил ни одного. И не вполне уверен, что они ведут себя именно так. Или, может быть, вы проживаете в особняке, по которому вот так запросто прогуливаются привидения? Нет? Жаль. Очень и весьма. Я уж подумывал: а не напроситься ли к вам в гости? Графы, князья… Неужели ваша подруга или сосед менее интересны для вашего литературного, так сказать, творчества, нежели вся эта, с позволения сказать, экзотика?

Ты уже это слышала. Где-то, когда-то… А может, везде и всегда?..

Ты получила диплом. Но твое высшее в реальности нужно не больше, чем твое волшебство.