Иван Грозный и Стефан Баторий: схватка за Ливонию - Витольд Новодворский

К этому моменту ситуация сильно изменилась. После сдачи Полоцка гарнизон Туровли пал духом. Вообразив, что вслед за казаками идет все войско Батория, московиты покинули крепость через противоположные ворота и обратились в бегство. В крепости остались только воеводы, которые посчитали бегство позором для себя. Они‑то и достались Баторию вместе со всеми припасами и военным снаряжением, находившимися в крепости. Произошло это 4 сентября; спустя несколько дней после этого крепость сгорела дотла из‑за неосторожного обращения солдат с огнем; празднуя взятие крепости, они устроили фейерверк, от которого и произошел пожар.

В то время, когда все это происходило, король отправил к Соколу гетмана Мелецкого со значительными силами: польскую конницу и пехоту поддерживал трехтысячный немецкий отряд. Сокол лежал в пяти милях к северу от Полоцка по дороге на Псков. Крепость расположена была между реками Дриссой и Нищей; ее окружала деревянная стена с одиннадцатью башнями, а с той стороны, где реки расходились друг от друга, был прорыт глубокий ров. Обычная численность русского гарнизона достигала, как утверждает Д. Германн, 5000 человек. К ним присоединились отряды, посланные Иваном Грозным для защиты Полоцка[44]. Прибыл в крепость также воевода Юрий Булгаков с двумя тысячами стрельцов.

Баторий хотел взять Сокол малой кровью еще прежде Полоцка — раньше, чем к крепости подойдет помощь, но сделать это не удалось; все свелось к стычкам, во время которых были убиты и взяты в плен несколько человек с обеих сторон. Тогда король отложил осаду Сокола до тех пор, пока не падет Полоцк, чтобы взяться за него большими силами.

Отправленному под Сокол войску Мелецкого пришлось испытать немалые лишения и преодолеть много препятствий из‑за размытых дождем дорог; кроме того, оно ощущало недостаток провианта. Особенно тяжко пришлось при переправе через Дриссу, вода в которой сильно поднялась от непрерывных дождей. Брацлавский воевода Януш Збаражский переправился со своими всадниками через реку вплавь, остальное войско перешло по мосту, который построили из толстых бревен, связав их для прочности железными цепями.

Гарнизон Сокола ничего не сделал для того, чтобы помешать переправе. На противоположном берегу реки только разъезжали всадники, переговариваясь между собой и выкликая, что в Соколе находятся казанские, астраханские и иные войска, чем надеялись внушить страх неприятелю. Переправившись через реку, Мелецкий немедленно двинулся к крепости. При этом большую часть конницы он поставил в лесу, на пространстве между реками, а пехоте — полякам вдоль Нищи, а немцам вдоль Дриссы — приказал рыть рвы; которые, когда приказание было исполнено, подошли к самой крепости. Янушу Збаражскому приказано было стать за меньшей из двух рек Нищей — в том месте, где русские могли прорваться из крепости.

Когда к вечеру были поставлены орудия, начальник артиллерии Доброславский отправил в крепость три раскаленных ядра; два не принесли русским никакого вреда, но зато третье, засев в стене, подожгло ее, от чего вспыхнул громадный пожар, который охватил большую часть крепости. Это произвело страшную панику в гарнизоне. Большая часть его бросилась в суматохе бежать через южные ворота, обращенные к Нище. Но навстречу им двинулись из своих укреплений поляки, на помощь которым вскоре подоспел отряд немецких стрелков. Русские были отброшены обратно в крепость; отчаяние их было столь велико, что они стали кричать и подавать различные сигналы, что желают сдаться. Но немцы, ворвавшиеся на плечах русских в крепость, не обращали на это никакого внимания; раздраженные жестокостями, которым русские подвергли их соотечественников в Полоцке, они рубили защитников крепости с величайшим озлоблением, что, в свою очередь, возбудило ярость и в русских. Они опустили решетку, которая находилась над крепостными воротами, и таким образом одним врагам отрезали отступление, а другим преградили доступ, но вместе с тем заперли и себя среди горящих домов. Внутри крепости, среди всепожирающего пламени, началась ужасающая сеча на истребление: ни те, ни другие отказывали внимать мольбам о пощаде.

Но когда немцы после долгих усилий смогли поднять решетку, положение русских стало совсем плохим. Те из них, кто уцелел в резне, почти все раненные и обгорелые, бросились бежать из крепости через противоположные ворота. Немцы же предались грабежу, спеша унести из пламени то, что только возможно было спасти. Несмотря на пожар, победителям удалось захватить немалую добычу, в том числе серебро и много дорогой одежды.

Русские, выйдя из крепости, наткнулись на посты немцев и были все перебиты. Погибли воеводы Борис Шеин, Андрей Палецкий, Михаил Лыков и Василий Кривоборский. Больше повезло тем русским, что сдались полякам; они остались живы[45]. Убитых русских всего насчитали около 4000[46], а пленных оказалось такое множество, что было их по нескольку не только у начальников и офицеров, но даже и у простых солдат. Погибло много солдат и из войска Батория: одних немцев было убито в крепости 500 человек. Многие ветераны, и между ними старый полковник Вейер, утверждали, что хотя они видели на своем веку немало битв, но в такой ужасной резне участвовать не приходилось.

В руках московитов еще оставалась Суша. Но король решил не тратить силы на взятие этой крепости, тем более что осада ее представлялась весьма затруднительной — Сушу окружали озера и обширные болота, которые в условиях осеннего ненастья становились непроходимы. Баторий полагал, что она, отрезанная от подкреплений и подвоза съестных припасов, сдастся сама. Поэтому он ограничился тем, что приказал поставить на дорогах вокруг крепости заслоны, чтобы не допустить в Сушу подкреплений. Расчеты Батория оправдались. С потерей Полоцка Иван понял, что Сушу ему не удержать, а потому приказал сушскому воеводе Петру Федоровичу Колычеву вывести из крепости гарнизон, а саму крепость сжечь; велено было также закопать в землю образа, церковные книги и церковную утварь, уничтожить порох и амуницию, а пушки утопить. Об этом царь посылал грамоты 6 и 17 сентября. Одного гонца с царскими грамотами поляки перехватили и доставили Мелецкому. Гетман, желая завладеть артиллерией, тотчас послал в Сушу предложение сдаться на следующих условиях: воины могут унести с собой свое имущество; русским были даны гарантии безопасного прохода через территории, занятые войском Батория. Эти условия были приняты гарнизоном, и крепость 6 октября сдалась полоцкому воеводе[47].

Пока Баторий брал русские крепости, в пределы Московского государства было осуществлено несколько рейдов. Оршанский староста Филон Кмита сжег в Смоленской области 2000 селений и предместья самого Смоленска; производя повсюду на своем пути страшные опустошения, он возвратился в Оршу с огромной добычей. Таким же образом князь Константин Острожский с сыном Янушем и брацлавским каштеляном Михаилом Вишневецким сжег город Чернигов и его окрестности, но из‑за яростного сопротивления русских взять черниговскую крепость не сумел. Эту неудачу Острожский, отступив от Чернигова, компенсировал, разослав во все стороны легкие конные отряды, которые разорили Северскую область до Стародуба, Радогоста и Почепа.

Таковы были итоги похода 1579 года; главным в них было, конечно, завоевание Полоцкой области. Завладев ею, Баторий тотчас занялся ее переустройством на свой лад. Он постарался восстановить укрепления Полоцка, для чего изыскал 7000 злотых, на которые нанято было для постройки стен 63 плотника в Витебске и 14 в Двинске. В Полоцкой крепости он оставил гарнизон в 900 человек (400 всадников и 500 пехотинцев) под началом воеводы Николая Дорогостайского, которому дал в помощники Войцеха Стабровского и Франциска Жука. На границе с Московским государством поставлены были военные отряды: гетман Мелецкий по приказанию короля разделил польское войско на три части и, назначив начальниками над ними Христофора Нищицкого, Мартина Казановского и Сигизмунда Розена, указал им места для зимних стоянок.

Сильная паника, владевшая неприятелем, давала Баторию надежду на дальнейшие успехи, и он горел желанием продолжать войну. Однако ситуация вынудила его на время отложить свои планы: дороги раскисли окончательно, армия была утомлена, пало громадное количество лошадей, а главное — катастрофически не хватало денег.

Отдав необходимые приказания, Баторий покинул Полоцк 17 сентября[48] и отправился по Двине в Дисну, куда приказал перевезти под надежную охрану все пушки (здесь они были оставлены до следующего похода). Накануне отъезда из Полоцка, 16 сентября, он послал Ивану письмо, в котором извещал его о взятии Полоцка и обрушивал на царя упреки в том, что по его вине проливается христианская кровь. Заодно он напоминал Ивану о том, что тот — вопреки международным обычаям — задерживает до сих пор королевского посланца Вацлава Лопацинского, и требовал немедленно его отпустить, равно как и гонца Богдана Проселка, с которым король посылал письмо.