Зеленая собака, или Повесть о первоклассниках - Наталья Хмелик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— От лекарства, — сказал хозяин.
И они стали уходить. Собака тянула своего хозяина за поводок. Куда торопилась Динка? Наверное, дома её ждала вкусная сахарная косточка. Или суп из овсянки. Или она озябла, эта зелёная собака Динка.
— А что у неё болит? — всё-таки успела ещё крикнуть вслед им Сонька.
— Уже прошло, — ответил хозяин, быстро перебирая ногами, чтобы поспеть за своей собакой. — Просто не отмывается.
Валентин почувствовал, что он сильно проголодался. А дома, наверное, борщ. И мама давно поджидает его. И Сашка, конечно, тоже.
Валентин заспешил к своему дому. А Сонька — к своему. Ей, конечно, хотелось поскорее рассказать бабушке про зелёную собаку. И ведь совсем, наверное, забыла эта Сонька, как тогда, весной, она хохотала на весь двор. И не верила, что Валентин всё правильно прочитал в объявлении.
«Зелёных собак не бывает! — вопила она. — Читать не умеешь! Ничего не умеешь! Считать не умеешь! А я всё умею!»
Они увидели сегодня зелёную собаку своими глазами. Соньке должно быть хоть капельку стыдно. Но Сонька не такой человек — ей нисколько не стыдно.
Валентин подумал, что хозяин у собаки хороший, и хорошо, что он нашёл её, свою Динку. Валентин совсем не разглядел этого хозяина — он, конечно, всё время смотрел только на зелёную собаку, на её диковинный цвет. И напрасно. Надо было и на человека взглянуть внимательно.
Паровозик умеет плакать и смеяться
Совершенно неожиданно в классе появился паровозик.
— Лариса Александровна! — спросил самый умный Вова Матюшин. — Разве бывает у паровоза рот? А глаза? А зубы? Разве бывают?
И все, конечно, всполошились:
— Разве бывает?
— Не бывает!
— Никогда не бывает!
— Колёса бывают!
— И рельсы!
— И гудок!
Тут влетела опоздавшая чуть-чуть Анюта.
— Ой, паровозик! Какой хорошенький!
Анюта быстро пробежала к своему месту, все шумели.
Лариса Александровна подняла ладонь, все стихли. Как будто звук выключили — вот как они теперь научились понимать свою учительницу. Даже без слов. Смотрят на неё и на паровозик, ждут, что она скажет.
— Вы совершенно правы: у паровозов не бывает ни глаз, ни зубов, ни ушей, ни улыбок. У обычных паровозов. Но наш-то необыкновенный. Вы со временем в этом убедитесь. А сейчас — урок чтения.
Учительница обводит глазами класс. Это совсем особенный взгляд, такой бывает только у учителей. Ещё, наверное, у артистов. И скорее всего — у дирижёров. Это взгляд, заставляющий всех быть внимательными. Внушающий собранность — вот какой это взгляд. Учительский. Она не только смотрит на них — она им глазами даёт команду: сидеть тихо, слушать, учиться.
— Анюта, пожалуйста, расскажи стихотворение, которое мы учили вчера. Знаешь стихотворение?
Анюта встаёт. Ровненько держит спинку, руки опустила и голову наклонила. Валентину кажется, что даже спина у Анютиных глазок неуверенная. Не выучила Анюта, а стишок-то совсем маленький, простой. Сам запоминается. И чего там учить? Один раз прочитал, и уже знаешь наизусть.
— Ну, Анюта, что же ты молчишь?
— Я учила, — тихо говорит она, — но забыла.
Все ученики во все времена любят эту вечную отговорку: «Я учил (то есть подразумевается, что ругать человека не за что), но забыл (а в этой половине подразумевается, что лучше меня не спрашивать)». Учил — молодец. Но — забыл, бедняжка.
Все на свете учителя очень не любят, когда им так говорят. Не любят, ох не любят. Во-первых, сто раз слышали. Во-вторых, не верят ни капли. Действительно, что за глупость. Даже шестилетний ребёнок понимает: если учил, то знаешь. А если забыл, значит — плохо учил. Чего уж тут…
— Садись, Анюта, — огорчённо говорит учительница. А потом она делает почти незаметное движение рукой, и вдруг паровозик из весёлого превратился в грустного. Совсем другое стало у него лицо. Уголки губ опустились вниз, глаза стали такими печальными, что казалось — паровозик сейчас заплачет. И щёки у паровозика были уже не такими красными и круглыми. Грустный паровоз стоял перед ними. Это он расстроился, что Анюта не выучила стихотворение, да ещё и в школу чуть не опоздала.
Расстроился паровоз, и Анюта чуть не плачет.
— Ну, Анюта, не огорчайся так уж сильно, — утешает учительница, — завтра ты сумеешь рассказать стишок. Немного больше усердия — вот и всё. Ребята, кто хочет развеселить паровозик? Кто знает этот стишок?
И сразу поднялись руки. Самый умный Вова Матюшин, и Кирилл, и Мина, и Вася — все готовы развеселить этот симпатичный паровоз. Чего он киснет?
— Я даже песню могу ему спеть, — предлагает Слава Тетерев, — очень смешную.
— Нет, песенку — на перемене. А стихотворение расскажет — ну кто же расскажет нам этот стишок? Валентин, вот кто. Остальных прошу сидеть очень тихо: паровоз не любит лишнего шума.
Как рад Валентин, что Лариса Александровна вызвала именно его. Кого угодно могла она вызвать — все хотели. А она догадалась, что ему очень-очень хочется рассказать это стихотворение.
Валентин не встал, а вскочил. И без единой запиночки рассказал всё от начала до конца. И с выражением. И не торопился. И каждое слово произносил внятно. А звук «Р», который он выучился правильно выговаривать не так уж давно, он его, этот звук, произносил раскатисто, с удовольствием: «Гусь по р-р-речке плывёт, сер-р-рый гусь, хр-р-рабрый гусь…»
Учительница довольна. И паровоз опять улыбается. Рот до ушей, а глаза круглые, и в каждом веселье.
Как же это получается у паровозика? Да, в общем, всё просто: учительница принесла этот паровозик и две маски — весёлую и грустную. Она и надевает их на паровоз: то весёлую, то грустную. Это зависит от того, довольна ли она своими учениками.
Потому что в первом классе отметок не ставят — ни «двоек», ни «пятёрок» — никаких. Шесть лет людям — какие же тут, в самом деле, «двойки»! По-хорошему их бы никому не надо ставить, ни в каком классе. Зачем они нужны, «двойки» эти противные? Только людей расстраивают — и учеников, и учителей тоже. Отменить бы их совсем. Но только для этого, наверное, нужно, чтобы все ребята хорошо занимались. А что? Не так уж это трудно.
А у шестилетних детей вместо отметок — разные игры.
Правильно решил пример — включаешь лампочку возле классной доски. Светится огонёчек, как будто говорит: «Молодец, „пять“, всё у тебя верно».
Теперь вот паровозик приехал. Тоже свои отметки ставит — кому улыбка, а кому слеза.
Валентин влетел в квартиру и собрался сообщить: «Я читал сегодня стихи лучше всех!» И это была чистая правда. Но почему-то он не сказал эти слова. Он остановился, немного помолчал, а потом радостно сообщил:
— У нас сегодня все читали лучше всех.
И мама улыбнулась и погладила его по голове. Она хотела его даже поцеловать, но он увернулся. Не маленький.
Шеф Антон
Это был такой день — совершенно особенный.
Утром пришёл высокий девятиклассник, прямо до потолка.
— Меня зовут Антон, — сказал он басом, — наш класс будет шефствовать над вашим классом. Если вы не возражаете.
— А ты за какую команду болеешь? — быстро спросил Кирилл. — Мы с Валентином за «Спартак», например.
— Если шефы — это значит в кино на мультфильмы, — объяснила всем Мина.
— И в зоопарк, на пони кататься.
— И в цирк, и видео!
Лариса Александровна почему-то молча улыбалась. Но Антон сам с ними разобрался:
— Цирк-зоопарк — это хорошо. Но и столярная мастерская, и каток, и настольный теннис. Кто интересуется, конечно.
Раздался совершенно неразборчивый крик. Но Антон всё понял:
— Значит, договорились — все интересуются этими серьёзными делами. Тогда до вторника.
И он ушёл, кивнул им, как взрослым.
Лариса Александровна не стала объяснять, что была вчера на комитете комсомола. И сказала комитету: «Вы, конечно, взрослые, а они, конечно, маленькие шестилетки. Но почему же вы нам не помогаете? Разве наш отдельный дом так уж отделён от вас?»
И большие ребята, восьмиклассники и девятиклассники, серьёзно отнеслись к её словам. Вот почему появился большой Антон. Всё было правильно.
— Видите, как всё правильно? — спросила учительница.
Тут дверь открылась, и опять появился Антон. Он вёл самого умного Вову Матюшина:
— Ваш парень?
— Наш, наш, — сказала Лариса Александровна, — Вова, разве ты не болен? Почему ты не дома, у тебя же ангина.
— Прошла ангина, — сказал самый умный и всхлипнул.
— Что случилось? Почему плачешь?
Вова не отвечал. Он ревел и ревел.
Антон объяснил:
— Он ранец потерял, со всеми тетрадками сразу. — Антон был почти восхищён. — Во даёт. Ну, я пошёл.
Лариса Александровна гладила Вову по голове:
— Не плачь, не плачь.
Но её голоса не было слышно. Хохотали все очень громко и весело. Весь ранец сразу! Не по одной какой-то тетрадочке. Не ручку, не кеду несчастную.
