Нашествие хронокеров - Александр Соловьёв

Ловушка? Но что меня поймало? И где я сам? Я попытался вырваться из странной пустоты, в которой оказалось заточено сознание, и не нашел сразу выхода. Не помню, как я вскочил, скатился с кучи и бросился бежать.

Сперва чувствовал какую-то оглушенность. Прошло несколько минут, прежде чем обнаружил себя на краю рва, на том самом месте, где стоял раньше.

Не привиделось ли мне все это? Достав фонарик, я осветил себя. Вся моя новая одежда была перепачкана.

Кажется, меня чуть не засосало одно из этих агрессивных пятен. Я чудом остался жив. Тут же вспомнился старик-сторож. Срочно надо выбраться с зараженной территории. Развернувшись, я пошагал назад.

На ходу протер очки от пыли. В темноте стало видно, что на пятом этаже дома Миры тускло светится окно. Я не выключил свет, и аккумулятор самоотверженно избавляется от остатков энергии. Свет настолько слабый, что вряд ли может быть маяком тому, кто тоже случайно выжил. Но это было хорошей мыслью – оборудовать к следующей ночи маяк в одном из одиноких высотных зданий, а потом караулить у его подножия.

Я решил свернуть в сторону Левшинского и двигаться по утреннему пути.

Неожиданно послышался шум работающего двигателя.

Первое, что пришло на ум – я не заглушил мотор трактора. Глупость, подумал я. Во-первых, у трактора совсем другой звук. Во-вторых, я слышал бы его, не переставая, с тех пор, как покинул гаражи. И, в-третьих, я точно помнил, как, окончив работу, выключил мотор.

Я бросился во двор, к гаражам. Площадка, которую я равномерно завалил небольшими кучками песка, была ярко освещена.

Сердце бешено заколотилось.

Неожиданно из-за угла выехала машина. Свет фар упал на меня. Я замахал руками и закричал что-то бессвязное. Подъехав ко мне, машина остановилась. Одновременно открылись две дверцы. Я щелкнул фонариком. Передо мной стояли Мира и Шишига.

4

Минувшей ночью, расставшись со мной на полчаса, Мира с Романом пошли за машиной, но, войдя в гараж, услышали надвигающийся шум. Здание напротив, превратившись в песок, рухнуло, и массивным оползнем завалило ворота.

Пришлось дневать в гараже в ожидании смерти от обезвоживания до тех пор, пока куча… не исчезла сама собой.

Это была их версия.

– Но я же, черт возьми, входил в ваш гараж! – кричал я. – И видел пустую машину! Вас не было!

– Как ты мог войти, если мы сами открыли ворота? – спросила Мира, пожав плечами.

Видимо, она решила, что я либо вру, либо спятил.

– Что за чепуха? – во мне вспыхнуло упрямство. – Ворота открыл я.

– Бред! – Мира тоже начала сердиться. – Я не спала и все время не сводила с ворот глаз. Мне казалось, должен быть выход. Весь день через щель вверху проникал слабый свет. Потом на улице стемнело, я включила фары. Смотрела на ворота и думала: что, если отъехать на метр назад и затем резко рвануть вперед, и повторить так несколько раз, – нельзя ли таким образом создать щель свободного пространства между воротами и стеной песка и потом, приоткрыв ворота, втиснуться в нее и выбраться. Затем решила, что это опасная задумка, ведь так можно за несколько секунд сильно загрязнить воздух и потом в помещении гаража нечем станет дышать. И, только лишь я это подумала, как ворота скрипнули и приоткрылись на пару сантиметров. Куча песка исчезла. И все это произошло беззвучно и само собой.

– Само собой?! – закричал я вне себя от ярости. – А это что?!

Я показал ладони, на которых выступили мозоли от рычагов.

Но Мира даже не глянула. На ее лице мелькнуло тень недовольства, которое я расценил, как презрение.

Мог ли я подумать, что эта встреча, которую я так ждал целый день, начнется с неприятного конфликта.

Я попытался взять себя в руки. Ладно, какая, в принципе, разница, я их освободил или они сами вышли из западни. Важно то, что мы действительно не видели друг друга, и в этом парадоксе надо разобраться.

– Ростислав прав, – вмешался Шишига. – Когда мы выходили, я посветил на ворота и обратил внимание, что они сильно исцарапаны. Смахивало на то, как если бы их многократно задевал ковш. К тому же я уверен, что не было прошлой ночью поблизости никакого трактора, а теперь он стоит прямо напротив ворот. Выходит, мы по непонятной причине не услышали шума. Может ли это относиться к свойствам пятен.

Мира ничего не ответила.

Я несколько смягчился и сказал:

– Рад вас видеть, ребята.

Шишига широко улыбнулся и, облизав пересохшие губы, сказал:

– Пить хочется смертельно.

Он собрался снова сесть за руль, но я его остановил.

Еще несколько минут мне пришлось их уговаривать бросить машину и идти пешком.

– Проезда нет ни в одну сторону! – уверял я. – Чтобы отсюда выбраться, надо бежать немедленно.

– Что с домом? – хмуро спросила Мира.

– Превратился в Пизанскую башню.

– Машина – это все, что у нас осталось, – сказала Мира, обращаясь к брату. – Нельзя же ее бросать прямо здесь.

– Не переживайте, – сказал я. – Завтра утром каждому из вас подарю по несколько таких же.

Они посмотрели на меня как на безумца, но спорить больше не стали.

Мы завернули за угол и вошли в переулок. К счастью, с утра он не стал более непроходим. Кроме того, теперь я знал, что контакт с песком не опасен.

По дороге я высказал свою гипотезу о внеземном происхождении пятен.

Роман внимательно меня слушал, а Мира даже ни разу не посмотрела в мою сторону. Не пойму, чем я ей так не угодил.

Я заметил вывеску и, посветив фонариком, прочитал: «Продукты».

– Один момент, – сказал я и направился к магазину. Вернувшись через минуту с большой пластиковой бутылкой воды и несколькими пачками чипсов, я был встречен радостными возгласами Шишиги и холодным равнодушием Миры.

Когда все напились, девушка спросила.

– Где Федька?

По-видимому, вопрос был адресован мне, но рассказывать о таинственном исчезновении громилы не хотелось.

– Не знаю, – сказал я.

Мы вышли на Левшинский, повернули, прошли мимо бутика, в котором я сегодня оделся. Неожиданно я вспомнил, что в кармане лежит статуэтка Миры, и мне стало досадно. Но всего лишь на миг.

Отчего Мира может меня так ненавидеть. Конечно, я мало похож на ее бывшего мужа, но ведь и с ним она, в конце концов, порвала.

– Ростислав, вы сказали, что видели отверстия в слое облаков, – прервал мои размышления Шишига. – При падении метеоров такое наблюдается?

– Понятия не имею, – ответил я. – Надо у астрономов спросить. Они специалисты по небесным телам.

– Я к чему это говорю, – продолжал Шишига. – Если посмотреть на характер вторжения, создается впечатление, что это было… э-э… направленное движение объектов, имеющих определенную форму и размеры. И размеры эти сопоставимы с человеческим ростом.

– Ого! – воскликнул я. – Браво! Это тебя в училище для электриков научили аналитически мыслить? Или ты проходишь ночное обучение на физмате?

– Нет, – покачал головой Шишига. – Болезнь временно прервала мои планы. Но я ведь Бауманку заканчивал. И там научился думать логически.

В его словах не было желания ответить на колкость, и я прикусил язык. Но поздно: конечно, Мира заметила мой дурацкий выпад. Чтобы как-то поправить ситуацию я сказал:

– Роман, твое наблюдение точно и абсолютно справедливо. И нам с тобой этих «объектов» предстоит обнаружить, несмотря на то, что пока они для нас невидимы.

– А женщины не в счет? – спросила Мира.

– Почему не в счет? – удивился я.

– Ты сказал: Роман… нам с тобой… Вот я и спрашиваю: женщины не в счет?

– Еще как в счет! – Я засмеялся, но смех вышел каким-то странным. – Мы должны вместе решить, кто за что будет отвечать.

Тут я понял, что на самом деле все, что ни говорю, я стараюсь сделать понятным и приемлемым для Миры, но получается с точностью до наоборот.

– А дальше? – спросила Мира.

– Что – дальше?

– Ты сказал, что Рома прав. Значит, ты уже знаешь, что случилось с городом, и какими должны быть наши планы.

– Нет, – сказал я. – Пока не знаю.

Мира красноречиво промолчала.

Все изменилось. Утром я был хозяином Москвы, а теперь у меня у самого есть повелительница и судья, которой я не нравлюсь. Она младше меня всего на несколько лет, но мне кажется, что мы из разных эпох. Нас разделяют толщи времен и культур. Между нами пласты, они состоят из вариаций человеческого поведения. Преодолеть их можно только, предварительно постигнув суть психологических архетипов тех неисчислимых видоизменений, которые отличают нас друг от друга.

Мы идем по мертвому городу к машине, которую я бросил на перекрестке. Мира меня ни о чем не спрашивает. Не потому, что доверяет мне, а потому что у нее всегда есть выбор.

Чем больше она меня ненавидит, тем сильней я ее люблю.

Почему-то я ожидал, что Мире машина не понравится. Но она охотно села на заднее сидение и даже спросила:

– Где устроился?

– Где-то в районе Марьино или Капотне, – угрюмо отозвался я, заводя мотор, и зачем-то добавил: – Как ты и предлагала.