В поисках Библии: Тайны древних манускриптов - Дойель Лео
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полемика продолжалась долгое время и оставалась незавершенной до тех пор, пока полвека спустя на берегах Нила — и снова в Верхнем Египте — не была сделана другая находка. Речь идет о находке утерянных гностических[13] книг, целой библиотеки, спрятанной в кувшинах в Хенобоскионе (Наг-Хаммади). На этот раз открытие было сделано местными жителями, так что за достоверность всех подробностей его нельзя поручиться. Это произошло вскоре после окончания Второй мировой войны, приблизительно в то же время, что и находка рукописей Мертвого моря, слава которой не совсем заслуженно затмила открытие в Наг-Хаммади. Когда же наконец удалось изучить коптские тексты и подготовить их научное издание, французский ученый-библеист А.-Ш. Пюэш обнаружил, что неканонические откровения Христа из "Логий" содержатся слово в слово в этой еретической литературе и, возможно, были заимствованы оттуда[14].
Установление еретического происхождения "Логии" могло, конечно, восприниматься как тяжкое потрясение. Однако тот аргумент, что не все слова Христа содержатся в Новом Завете и кое-какие высказывания, хотя бы частично, сохранились в других религиозных произведениях, до сих пор остается неопровергнутым.
Находка "Логии" стала триумфом систематических поисков греческих папирусов и привлекла всеобщее внимание к дальнейшим работам Гренфелла и Ханта. В глазах общества это было основанием археологии папирусов. И Гренфелл и Хант стали знаменитостями в ученом мире, осыпавшем их почестями. Через несколько месяцев после возвращения в Оксфорд они опубликовали научное издание "Речений Господа нашего" с факсимиле манускрипта. Фонд исследования Египта распространил брошюру, в которой оповещал о принятом решении создать греко-римское отделение исключительно для поисков в Египте греческих папирусов и их изучения. За этим последовала серия монографий, регулярно издаваемых Гренфеллом и Хантом, а к 1908 г. в Оксфорде была основана первая кафедра папирологии, которую возглавил Гренфелл. Впоследствии его сменил Хант.
Вот так "Логии" создали вокруг молодых ученых благоприятную атмосферу всеобщей симпатии и побудили их к дальнейшим усилиям. Предположение Гренфелла, что Оксиринх принесет христианские тексты, получило веское подтверждение. И в самом деле, на следующий день после находки фрагмента "Логий" Хант обнаружил лист из списка Евангелия от Матфея, также датируемый первыми десятилетиями III в. Столь ранняя дата означала, что эти отрывки были написаны до признания христианства в Римской империи. Гренфелл предполагал, что они являлись остатками христианской библиотеки, владелец которой, возможно, погиб при гонениях Диоклетиана, после чего от его книг постарались побыстрее избавиться.
В оставшееся время первой кампании в Оксиринхе Гренфелл и Хант решили производить работы быстрее и с большей интенсивностью. Количество рабочих было увеличено до ста десяти. Наиболее эффективной рабочей единицей считалась пара, состоящая из взрослого рабочего и мальчика; добыча каждой такой "команды" хранилась и упаковывалась отдельно. За исключением четырех опытных рабочих из Файюма, землекопы набирались на месте, и исследователи быстро поняли, как им повезло, что они имели дело с "неопытными" рабочими, не ведающими о рыночной цене античных находок. Несомненно, местные жители удивлялись нелепой страсти иностранцев к клочкам старой, грязной бумаги.
Рабочий день продолжался около одиннадцати часов, и под конец среди рабочих осталось больше подростков, чем взрослых мужчин, потому что ими было легче руководить и они были честнее. Казалось, вся молодежь окрестностей требовала принять их на работу. "Некоторые из претендентов были столь малы, что, казалось, совсем недавно оставили свои колыбели, если только им была ведома такая немыслимая роскошь". Гренфелл тепло вспоминает одного такого сорванца, едва восьми лет от роду, но самого проворного из всех, "каким-то чудом умевшего различать наиболее подходящие слои почвы и находить в них папирусы".
Укрепив силы для нового наступления на тот же холм, где были найдены "Логии", Гренфелл и Хант двинули теперь фалангу рабочих на его северную часть. И то, что началось как скромный ручеек, превратилось в настоящий поток. Поскольку сортировка, упаковка и транспортировка требовали осторожности и аккуратности, исследователи оказались в счастливом затруднении, не зная, как справиться с нежданными богатствами.
Вскоре у них кончились упаковочные ящики. В конце концов пришлось выделить двух рабочих, которые целый день занимались только изготовлением жестяных ящиков для хранения папирусов. Но и при этой подмоге через десять дней они едва справлялись с наплывом материала. И так продолжалось почти постоянно. Однако находки в этих отвалах составляли лишь крупицу того, что в них было когда-то: столь многое было безнадежно уничтожено, разорвано или сожжено. Как правило, нижние слои не приносили ни единого клочка. По-видимому, в этих слоях свитки постигла та же участь, что и всю бумагу в большинстве других стран, кроме Египта.
Как объяснить тот факт, что в трех типах холмов (римских, византийских и арабских) такое обилие свитков обнаруживается в одних и тех же слоях? Наиболее правдоподобным было предположение, что эта масса папирусов происходила из местных архивов. Вот как объясняет это Гренфелл: "В римский период в Египте был обычай тщательно сохранять в архивах в каждом городе всевозможные документы, имеющие отношение к управлению и взиманию налогов в стране: даже частные лица имели обыкновение посылать в эти архивы письма, контракты и другие документы, которые они хотели сохранить, точно так же, как мы посылаем подобные документы адвокату или банкиру. Конечно, через какое-то время, когда документы были больше не нужны, требовалось проводить чистку, и, очевидно, старые папирусные свитки помещались в корзины или на плетеные лотки и выбрасывались как мусор". Такой обычай, странным образом напоминающий еврейскую практику погребения книг в генизе (своего рода "книжном чулане"), оказался благодеянием для папирологов. Это еще раз подтверждает банальную истину археологии, состоящую в том, что подчас разрушение и небрежение становятся залогом сохранности там, где усерднейшие старания людей сохранить что-либо заведомо обречены на провал.
Добыча из этих архивов была и в самом деле значительной. От раннего римского периода (I — начало II в. н. э.) дошло содержимое целых корзин. Изредка свитки все еще находились в своих плетеных вместилищах. Папирусы позднего римского и византийского периодов отличались необычной длиной и документальной ценностью. Более чем через два месяца, в середине марта, в византийских отложениях была сделана величайшая в количественном отношении находка. Гренфелл и Хант вскрыли холм с "толстым пластом, состоящим почти сплошь из папируса". Шесть пар рабочих немедленно были переведены на это место, и теперь стало проблемой, как достать в арабской деревне достаточно корзин, чтобы перенести папирусы от холма. Добыча этого дня составила тридцать шесть корзин, полных до краев. Можно представить радость Гренфелла и Ханта, когда они опустошили корзины и нашли много свитков в отличном состоянии, некоторые из них по 10 футов длиной. Корзины нужны были и на завтрашний день, поэтому большую часть ночи ученые провели, раскладывая папирусы. Наутро они опять были вместе с рабочими, и вчерашнее повторилось, "так как еще двадцать пять корзин было наполнено, прежде чем место опустело".
Гренфелл и Хант остались еще на один месяц. Но они были убеждены, что прощупали самые многообещающие места. Когда дело дошло до упаковки папирусов для отправки пароходом, им пришлось наполнить двадцать пять больших ящиков, весом почти в две тонны. Продолжить их разворачивание и сортировку предстояло в Оксфорде, а изучение и конечная публикация материала должны были занять годы. Первый том папирусов Оксиринха был опубликован через одиннадцать месяцев после возвращения ученых в Англию (25-й появился в 1959 г. при поддержке ЮНЕСКО), но и через четверть века несколько ящиков все еще не были открыты. Однако первый том содержал достаточно сюрпризов, несмотря на то что ни один текст не был полным.