Все хорошо - Мона Авад
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С тех пор прошел почти год.
И что же? Все это время мы с Марком встречаемся дважды в неделю. Лучше мне не становится, делается только хуже, и привело это к тому, что наши отношения охладели. Марк больше не встречает меня у лифта. Мне приходится ждать его в приемной, а он частенько опаздывает, задерживается с предыдущей пациенткой. И слыша доносящийся из спортзала заливистый женский смех, я понимаю, что пациентка эта еще верит в его целительную силу. Теперь Марк окликает меня с другого конца холла и отводит глаза, чтобы не смотреть, как я поднимаюсь со стула и хромаю к нему, приволакивая омертвелую ногу. Которая не желает лучше разгибаться, сколько бы он ни вгонял в нее иголок, сколько бы ни тянул, норовя выдернуть из сустава, сколько бы ни скреб ее медицинскими железяками, сколько бы ни вдавливал в нее пальцы, оставляя на коже темные синяки.
«Как у нас дела?» – спрашивает он. Но сразу же разворачивается и шествует в процедурный кабинет, зажав под мышкой мою всю больше разбухающую медицинскую карту. Потому что он и так знает, как у меня дела. Мне не лучше, мне никогда не становится лучше. Одна из «тех» пациенток. Мультяшный мозг, желающий жить под собственноручно нарисованным грязным небом. Женщина, которая отказывается верить в маленькие победы. Он честно пытается потушить пожар, а я продолжаю нахально утверждать, что меня пожирает пламя.
«Поговорите со мной, Миранда», – просит Марк.
А я вспоминаю мультик про страдающий от боли мозг. Про печальный нарисованный мозг, за которым, словно щупальца у медузы, тянутся нервы.
Мне хочется сказать Марку, что я способна выполнять инструкции. Что до него у меня был Люк, а еще раньше – Мэтт. И я следовала всем их предписаниям, несмотря на то что Люк был жестоким, а Мэтт – попросту безмозглым садистом. Что я осилила всю драконовскую программу Люка. Делала все упражнения по набросанным им от руки рисункам, хотя в процессе мои нервы и позвоночник орали благим матом. И Мэтта я слушалась, не обращая внимания на то, что при встрече со мной у него всегда был смущенный и испуганный вид. И на вопросы мои он не мог ответить. Каждый раз говорил: «Хмм, дайте-ка подумаю».
И программу Марка я тоже честно выполняла.
Мне хочется сказать Марку, что я умею доверять. Я хороший пациент. И я готова довериться профессионалу на разумный период времени – на несколько недель, даже месяцев. Просто опыт у меня был очень печальный, и Марк, к несчастью, не стал исключением. Вот почему я начала ходить на сторону – к Джону. Хотя и он тоже не сказать чтобы отличный специалист. Понятия не имею, куда меня заведут эти запутанные отношения.
Марк твердит мне: «Исцеление – это долгое путешествие».
А еще: «Боль – это информация».
Что я могу ответить человеку, который во все это верит? Притом верит безоговорочно.
– Миранда, – окликает меня Марк.
– Да?
– Говорите же.
Но все, что я хотела ему поведать – все важное, тщательно сформулированное, аккуратно записанное, – уже улетучилось из головы или рассыпалось в пыль.
– Нога все так же не слушается, – начинаю я.
Марк кивает. «Ну, конечно».
– Я даже согнуть ее не могу.
Марк кивает снова. Не можете, ясное дело.
– И она болит, – наконец, добавляю я. – Сильно болит.
Марк кивает в третий раз. Разумеется, она болит. И это нормально. Абсолютно нормально. Ведь боль – это информация.
Он пощипывает бородку.
– Где именно у вас болит?
– Здесь, здесь и там, – отвечаю я. – И тут тоже. Честно говоря, она вся болит.
И Марк опять кивает. Естественно. Это неотъемлемая часть. Часть путешествия, которое мы с ним совершим в следующие девятнадцать минут рука (в медицинской перчатке) об руку. Марк не устает мне напоминать, что было время, когда он тоже мучился от боли. От боли в пояснице: «Точно как вы, Миранда». Межпозвоночная грыжа, ага. L-4, L-5, хотите верьте, хотите нет. Так что проблема у нас с ним общая. У него даже синдром отвисающей стопы развился. Хотели операцию делать. Серьезно, именно так. Он с тремя хирургами консультировался, к одному даже в Нью-Йорк ездил. И этот, из Нью-Йорка, так ему и сказал: «Повезло вам, что я занятой человек». Потому что, судя по МРТ, его нужно было немедленно везти в операционную. Но хирург был в тот момент очень занят и решил дать Марку шанс излечиться самостоятельно. И Марк излечился, да, с помощью гиперэкстензии. Конечно, на это ушло несколько недель. Но ему же стало лучше. А все почему? Потому что он верил, что ему станет лучше. Маленькие победы. Дух превыше материи. «Наш разум всесилен, Миранда».
– Что именно вы чувствуете? – спрашивает Марк.
И наклоняется ко мне. Такой внимательный, такой искренний, что на мгновение мне даже становится его жаль. Начинает казаться, будто я притворяюсь.
– Можете описать свою боль? – добавляет он.
На меня внезапно наваливается усталость.
– Я не знаю, как ее описать, – наконец, отвечаю я.
И качаю головой. Кажется, я вот-вот расплачусь. Но нет, этого не будет. Я почти никогда не плачу.
Марк снова кивает. Ему ужасно интересно. Столько новой информации.
– Попытайтесь, – говорит он.
– Наверное… с этой стороны у меня как будто бы все горит. А с этой – немеет. А вот здесь и горит, и немеет одновременно. И ощущение, что боль в этой области… не знаю… Она красная, понимаете?
– Красная? – повторяет Марк.
Я киваю. Да. Красная.
– И пульсирующая.
– Пульсирующая, – отзывается Марк. – Любопытно.
– А ступня, – продолжаю я. – На ней как будто бы стул стоит или еще что-то. Ощущение, что ее вот-вот расплющит.
– Стул.
Да.
– Хмм, – произносит Марк.
Снова скрещивает руки на груди. И смотрит в пространство. Стул. Красный. И пульсирующий. Вот теперь он всерьез задумался. И внутри у меня, несмотря на весь скепсис, взвивается надежда. Может, сегодня Марка посетит новая идея?
– Что ж, – выдает он, наконец, – давайте-ка мы вас обследуем.
– Как? Обследование?
Ноги сводит от ужаса. Нервы уже заранее ноют. Раньше я обожала обследования. «Обследование, да-да, давайте меня обследуем!» Это было в те времена, когда я еще верила, что обследования могут к чему-то привести. К постановке диагноза, например, за которым последует составление плана лечения и исцеление.
