Bob Shaw - Боб Шоу

Та девушка в Вест-Палм-Бич наверняка умерла – ведь чтобы заткнуть ей рот, он от души саданул ее по башке рукояткой пистолета. Но если она все-таки жива, то фараоны как пить дать уже получили его описание, и хоть они дураки дураками, конечно, выяснили, кто он такой, и припомнили недавнее происшествие в Орландо. И еще одно, в Фернандино. Так что времени рассиживаться, жалея себя, нет.

Все пожитки уместились в пластиковом пакете, из тех, что бесплатно дают под покупки в супермаркетах. Массик достал его из-под сиденья, вылез из машины и, хлюпая по грязи, вернулся на дорогу, проложенную несколько лет назад, скорее всего, нефтяниками. Почва под ногами оказалась значительно плотнее, чем он думал, но проклятая одежда уже через дюжину шагов насквозь пропиталась потом и так плотно облепила тело, что каждое движение давалось с неимоверным трудом. Влажный воздух, казалось, даже булькал в легких. Не успев отправиться в путь, Массик уже смертельно устал и с досадой подумал, что явно не создан для блуждания по болотам.

Теперь, когда затихли рев двигателя и звяканье цепей, болото казалось зловеще примолкшим, и даже в нескольких шагах ничего нельзя было толком разглядеть из-за стволов и завесы длиннющих лиан. Массик вновь всем телом ощутил, что за ним наблюдают. Ему представилось даже, что целая невидимая армия ждет не дождется, когда же он наконец свалится от истощения. В голове разгулялись детские фантазии и страхи, и время от времени Джо для собственного ободрения на ходу нащупывал в пакете увесистый пистолет тридцать восьмого калибра.

Часа через два, преодолев темный поток по одному из бесчисленных бетонных мостиков, он обнаружил, что путь раздваивается. Определить в сгущающиеся сумерках, какая из дорог ведет на северо-запад, Массику оказалось не по силам. Тяжело дыша, он остановился на развилке и, напряженно прислушиваясь, огляделся. В легендах местных индейцев большие болота – неизменное обиталище духов. И в самом деле, вглядываясь во мрак, нетрудно увидеть каноэ с призраком, тенью скользящее вдоль бесконечной колоннады стволов.

Перспектива провести ночь в таком жутком месте вывела Массика из оцепенения, и он быстрым шагом двинулся по правой дороге, отыскивая глазами бугор или холм, где можно было бы расположиться на ночлег.

Неожиданно Джо припомнил, что змеи, особенно во влажный сезон, тоже предпочитают высокие и относительно сухие места, и впервые осознал, в какую же серьезную передрягу его угораздило попасть. Массик даже смутно не представлял, далеко ли еще до больших городов Западного побережья, но даже если он благополучно доберется на своих двоих до Биг-Сайпресса, то первый же коп, едва завидев заросшего человека в грязной одежде, тут же загорится желанием арестовать и допросить его.

При мысли, что всего через месяц после освобождения его схватят и вновь засадят в тюрьму, из груди Джо вырвался стон. Достав из пакета бутылку рома, он в несколько глотков осушил ее. Теплый ром отдавал жженым сахаром, но, господи, было бы его побольше! Массик в сердцах отшвырнул пустую бутылку, и та с плеском упала в болото. Тут же неподалеку запела цикада; песню с готовностью подхватили десятки, сотни ее подруг, и вот уже на мили вокруг их громким хором о присутствии Массика оповещен любой притаившейся во тьме человек или зверь. В испуге Джо ускорил шаг, хотя разбирать дорогу с каждой минутой становилось все труднее и труднее.

Не вернуться ли ему к последнему бетонному мостку? Но тут впереди и чуть левее замаячил желтый огонек.

Решив поначалу, что видит фары приближающейся машины, Массик выхватил из пакета пистолет, но сразу же сообразил, что не слышит того механического лязганья, которое непременно бы издавал болотный вездеход, и понял, что ошибся. С пистолетом на изготовку он двинулся вперед и вскоре достиг еще одной развилки. К мерцающему огоньку вроде бы вела левая дорога. Массик постоял. Огонек оставался неподвижным. Похоже, здесь, в самом сердце болотных топей, он набрел на чье-то жилище, но прилив радости не притупил врожденной осторожности Массика.

Люди, живущие в этой заболоченной глуши, вполне могут оказаться смотрителями заповедника и, связавшись по рации с полицейским участком, сообщить о подозрительном незнакомце.

Стараясь не шуметь, Массик двинулся по тропинке и, продравшись сквозь колючий кустарник, через несколько минут выбрался к пригорку, на котором стояла деревянная хибара. В бледном свете, сочившемся через окна и москитную сетку, заменяющую входную дверь, стало ясно, что это убогое, наспех сколоченное из трухлявых бревен жилище никак не может быть аванпостом властей. Массик подошел к ближайшему окошку и сквозь грязное стекло заглянул внутрь.

Заваленную картонными коробками комнату освещала масляная лампа на крюке под потолком; в центре – грубый деревянный стол; за ним в плетеном кресле – сухонький сгорбленный старичок лет шестидесяти с коротко стриженными седыми волосами, серебристой щетиной на подбородке и сетью глубоких морщин вокруг глаз. Старичок был одет в поношенные брюки и выцветшую рубашку цвета хаки, а на столе перед ним стояла полупустая бутылка виски и стеклянные банки, набитые то ли разноцветными лоскутками, то ли конфетными фантиками. Он аккуратно перекладывал их из банок в прозрачные пластиковые коробочки, изредка прихлебывая виски прямо из горлышка. Кроме входной, в комнате имелись еще две двери: одна вела в облезлую кухню, другая была закрыта – там, скорее всего, убогая спаленка.

После довольно длительных наблюдений Массик убедился, что обитатель лачуги живет в одиночестве, и, сунув пистолет в боковой карман, крадучись, подошел к дверному проему и постучал по металлической москитной сетке. Звук получился слабым, но гулким, словно раскат отдаленного грома. Через секунду на пороге возник сгорбленный старичок и, осветив лицо гостя мощным фонарем сквозь москитную сетку, пробурчал:

– Кто там? Чего надо?

– Да вот на дороге застрял, – объяснил Массик, терпеливо выдерживая направленный прямо в глаза слепящий луч. – Мне бы переночевать.

– Убирайся. Свободных мест нет.

Массик распахнул дверь и, оттеснив старикашку, вошел.

– Мне много места не понадобится. За крышу над головой, не торгуясь, плачу двадцатку.

– А с чего ты взял, что можешь входить без приглашения?

Вместо ответа Джо пустил в ход отработанный годами прием: широко улыбнувшись, он одновременно жестко посмотрел собеседнику в глаза со всей убедительностью, на какую только был способен, посылая тому молчаливое послание: «Не сделаешь по-моему, башку сверну!». Старичок сразу скис и, отступив в глубину комнаты, сказал, пытаясь удержать за собой хоть какое-то преимущество: