Сестрички с Севера - Шэн Кэи

– Тетушка, мы из Хунани. Уже работали в парикмахерской, – Цянь Сяохун решила быть честной, видя, что хозяйка салона – женщина бесхитростная.

– Лица-то мыть умеете?

Золотые сережки в ушах хозяйки качнулись, а губы то вытягивались в трубочку, то расслаблялись, то и дело обнажая зубы и придавая женщине сходство с большой гориллой.

Цянь Сяохун решила, что это опять какой-то жаргон, и смущенно ответила, что они только этим день-деньской и занимались. Женщина широко улыбнулась, обнажая уже десны, при этом выражение лица ее было даже более безобразным, чем если бы она плакала, и сказала:

– Я имела в виду массаж лица. Длится чуть больше десяти минут. Надо нанести молочко для очистки лица, а потом вот так и так массировать. – Она показала на себе.

– Это просто. – Цянь Сяохун закатала рукава, выпятила вперед грудь. – Я потренируюсь разик на ней, а она на мне, и научимся.

– В девять утра начинаете, в два часа ночи заканчиваете. В месяц четыреста юаней. Едой и жильем я вас обеспечиваю. – Женщина спрятала зубы, а потом захлопнула рот, словно с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться.

Цянь Сяохун и Ли Сыцзян быстро переглянулись, стараясь не выдать своего счастья, но задыхались от радости так, что даже глаза выпучили. Они тут же поспешили в гостевой дом.

В. уже выкупили из участка. Судя по всему, заключение под стражу стало для девушек обычным делом, они не рассматривали случившееся как удар, а по-прежнему весело болтали и перешучивались, только ругались сегодня больше обычного. Цянь Сяохун и Ли Сыцзян поспешно поблагодарили девиц А., Б. и В., простились, взяли потрепанные сумки и направились прямиком в салон «Агент 007».

Часть четвертая

СНОВА СТАТЬ «ФЭН ФУ»34

Цянь Сяохун и Ли Сыцзян между собой прозвали хозяйку Гориллой. Салон назывался «Агент 007», потому что мужа хозяйки звали Чжань Шибан, и это звучало похоже на китайскую версию имени Джеймса Бонда. И сама Горилла, и ее «Джеймс Бонд» принадлежали к народности хакка35. Это были довольно добродушные люди, их дочь, одного возраста с Цянь Сяохун и Ли Сыцзян, заканчивала школу. Как ни странно, но у них еще был пятилетний сын, видимо, родившийся по недосмотру. Разумеется, это особо Цянь Сяохун и Ли Сыцзян не касалось.

– А-Цин, А-Лин, вот вам новые подружки, девочки, живите дружно! – Горилла взмахнула длинными руками, похожими на обезьяньи лапы, а потом подхватила этими натруженными руками корзины для овощей и отправилась на рынок.

– Хозяйка – очень хорошая тетка.

А-Цин приехала из Гуанси-Чжуанского автономного района, белокожая, но с целой кучей прыщей, а говорила она, томно растягивая звуки. А-Лин примерно двадцать два или двадцать три, довольно хорошенькая. Поскольку она еще и стричь умела, то зарабатывала больше обычных мойщиц, себя им ровней не считала и улыбалась всегда натянуто. К А-Лин постоянно наведывался один тайваньский дедуля. В любой парикмахерской есть массажный кабинет, и салон «Агент 007» не стал исключением. Мыть голову тайваньцу мог кто угодно, а вот массаж он просил делать исключительно А-Лин, они запирались в массажном кабинете и подолгу не выходили.

– У этого тайваньского деда полно денег, он хочет А-Лин, но не хочет ее содержать, скупердяй! Работать на тайваньца не то что на гонконгца, зарплата куда меньше! – Когда А-Цин говорила, то все ее прыщики весело подпрыгивали. – А-Цин мечтает найти себе мужика, чтоб ее содержал. Дел в салоне не особо много, если входит очередная «голова», то надо ее помыть, а потом сделать массаж лица и тела, причем все размеренно, никто вас поторапливать не будет. Наши клиенты, как говорится, с виду люди, а ведут себя как собаки36, так что лучше подольше делать массаж лица, – говорила А-Цин, как человек бывалый.

– А ты давно приехала? – спросила Цянь Сяохун.

– Два года, – растягивая слоги, ответила А-Цин.

– Два года?

– Ага. Я тоже умею стричь, но не так хорошо, как А-Лин, так что зарплата у меня поменьше, чем у нее, но побольше вашей.

А-Цин рассмеялась, ее зубы напоминали разбухшие в воде рисинки.

– А-Хун, А-Цзян, вы постепенно войдете в курс дела. Но мне все равно кажется: в парикмахерской работать ужасно скучно. Но не на завод же идти, там устаешь сильно, работать нужно посменно, общежитие и еда ужасные, да и зарплата маленькая, – сообщила она кокетливым тоном.

– А-Цин, научи нас делать массаж лица, – попросила Ли Сыцзян.

А-Цин посмотрела на них в зеркало, затем похлопала по креслу:

– Давайте садитесь кто-нибудь.

Ли Сыцзян плюхнулась в кресло, А-Цин повязала ей сухое полотенце на шею, а второе плотно обернула вокруг головы, выдавила из тюбика какое-то средство и намазала Ли Сыцзян на лицо.

– Это очищающее молочко для лица, очень хорошо удаляет грязь, но некоторым клиентам не нравится, – вяло рассказывала А-Цин, аккуратно втирая средство, а Ли Сыцзян почувствовала, как лицу стало холодно. Пальцы А-Цин скользили по коже, словно бы соскабливая это самое молочко. – Смотрите, как нужно! Нанести на все лицо, но следить, чтоб в глаза не попало. Особое внимание уделить так называемому треугольнику.

– Треугольнику? – переспросила Цянь Сяохун.

А-Цин провела пальцами линию от крыльев носа к уголкам губ.

– Вот эта область довольно грязная.

Цянь Сяохун хихикнула, а потом попросилась попробовать, но стоило ей начать, как Ли Сыцзян воскликнула:

– Ты ногтями-то не скреби!

– Сама решила подставить лицо на опыты. Ты что думаешь, я процессом наслаждаюсь что ли?! Ты еще пока у нас не хозяйка салона! – Цянь Сяохун хлопнула подругу по щеке.

– У А-Цин ногти не такие, только что мне было очень приятно! Неудивительно, что все жаждут попасть на массаж лица, я даже не знала, что будет так здорово!

– А-Цин, сделай-ка мне массаж лица! О, две новенькие?

В салон вошел какой-то парень, его лицо было смуглым, словно каштан, в руках он держал мотоциклетный шлем и щеголял в таких потертых джинсах, что штанины местами побелели.

– О, Малыш37 Кунь пожаловал! Это А-Хун, а это А-Цзян, какую выбираешь? – А-Цин явно была хорошо знакома с ним и ворковала, как содержательница борделя.

– Все равно! – Кунь уселся в кресло и протянул расческу.

– А-Цзян, тогда давай ты, малыш Кунь хороший человек.

Кунь и впрямь оказался приятным человеком, стоило Ли Сыцзян встать у него за спиной, он глянул украдкой на девушку в зеркало и тут же прикрыл глаза и откинул голову. Ли Сыцзян, копируя движения А-Цин, обернула вокруг его шеи полотенце, нанесла очищающее молочко и принялась втирать его, как жидкую грязь. У Куня все лицо было в мелких прыщиках, как кожа у жабы, и внутри у девушки все переворачивалось. Ей приходилось упираться парню грудью в затылок, чтобы удобнее было работать, и голова Малыша Куня больно давила Ли Сыцзян на грудь.

– Кунь, ты все так же с утра до ночи ловишь всяких злодеев? – А-Цин уселась на табуретку.

– А то! К концу года еще больше краж да грабежей, все хотят стырить денег да отметить Новый год. – У Куня рот не открывался целиком, поэтому дикция была нечеткой.

– Кунь, а ты чем занимаешься? – поинтересовалась Ли Сыцзян.

– Работаю в поселковом отряде по охране правопорядка.

– А это что, поселок? Тут же полно заводов, домов, разве в поселках не должно быть полей?

– Какие поля? Все давно застроили! Крестьянам ежегодно выплачивают компенсацию за использование земли, кто захочет поля засевать?

Ли Сыцзян выпучила свои маленькие глазки. Внезапно ей показалось, что прыщи под пальцами не такие уж страшные, в них есть даже что-то симпатичное, и продолжила делать массаж с чувством, кропотливее и нежнее. Когда Малыш Кунь уходил, то лицо его уже не напоминало каштан.

Вечером девушки устроились спать в массажном кабинете – это была комната с маленьким окошком, где стояла двухэтажная кровать и воздух был весьма затхлым.

– Ой, Сяохун, чем это пахнет? – У Ли Сыцзян было острое чутье на необычные запахи.

– Ли Сыцзян, ты в прошлой жизни точно была собакой… Да, воздух тут не ахти… Ой! Это же спермой пахнет!

А-Лин плакала в массажном кабинете. Ее всхлипывания напоминали стоны во время постельных утех. Из ее горла вырывался прерывистый булькающий звук. У людей зачастую выражение боли и удовольствия подменяют друг друга, к примеру, от счастья льют слезы, а в минуты печали истерично смеются. В одном фильме есть кадр, когда мужчина ублажает женщину, та хмурится, мужчина ошарашенно останавливается и спрашивает, хорошо ей или плохо. Женщина говорит: «Быстрее давай, а то так хорошо, что даже нестерпимо». Здесь нет противоречия, все в нашем теле взаимосвязано, сильная радость может сделать больно, а за чередой неприятностей следует покой. Хорошо А-Лин или плохо, никто не знал, но одно было ясно: тайваньский дедушка изо всех сил старался, несмотря на всю беспомощность, он не мог прочесть, что там в голове у молоденькой девушки, и не мог удовлетворить ее сексуальных желаний. Он долго-долго пыхтел, но не мог ее насытить. А-Лин же просто не хотела работать в парикмахерской, ждала, чтобы дедуля дал ей кругленькую сумму, чтобы открыть кафе. Дедуля наряжался в одежду кричащих цветов, придавая своим присутствием пышности салону, а говорил он, шамкая губами. Стоило ему прийти, как А-Цин начинала плутовато хихикать и говорила: