Мораль (май 2009) - журнал Русская жизнь

Механизм работы закона и процедурные моменты надменно не прописаны (точнее, прописаны, но в федеральном законе «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» - но кто же будет читать так много утомительных букв!), поэтому общественное сознание немедленно его дорисовало. Образ вполне себе канонический: алчные менты получили право потрошить наших чистых университетских деточек на вечернем пути домой из драмкружка, кружка по фото (другие места наши деточки, ясное дело, не посещают), сажать их в обезьянники вместе с бомжами-проститутками и стричь с безвинных родителей административные штрафы. Так вот и видишь харкотину бомжа на белом воротничке напуганной курсистки. Объясняю старому товарищу: нет, даже и сейчас, при задержании, не сажают несовершеннолетних вместе со взрослыми, отправляют в спецприемники, - какие-то церемонии с детьми (единственная категория населения!) еще сохранились и соблюдаются, он отвечает: а вот увидишь, отменят и церемонии, все будет «на общих основаниях». Да почему, с чего бы вдруг? Ни малейшей иллюзии нет в отношении родной милиции, но подозревать ее еще и в каком-то сладострастном, садистическом сверхэнтузиазме, в каком-то садизме подвижничества - не жирно ли?

II.

Сенсационность закона сильно преувеличена. Его противники в упор не замечают тот факт, что законы о «комендантском часе» уже работали как минимум в 15 регионах, в том числе в Москве. Принципиально новым стало расширение возраста - если раньше ограничения касались детей до 14, максимум - до 16 лет, то сейчас разрешили угнетать в улично-клубных правах всех несовершеннолетних. 17-летний перво-, а то и второкурсник оказался приравненным к восьмикласснику, ему искусственно продлили детство.

Ничего хорошего в этом напоминании о статусе, скорее всего, нет. Но выбор не между приятным и неприятным, - выбор между живым и мертвым.

III.

Казалось бы, стоило приветствовать - Россия выступила эпигоном западного охранительного опыта. Однако ж нет, противники закона говорят прямо: не должно свиному рылу российского ювенального энтузиазма вписываться в калашный ряд цивилизованного мира. Израильский или американский мент - отец родной, а российский - насильник и уголовник. Негодования в СМИ и интернете достигли накала, когда упившаяся скотина майор Евсюков расстрелял покупателей в супермаркете.

Дискуссии обозначили как минимум несколько горячих точек кипения. Первое - запредельное отношение к милиции. Кажется, милицию уже больше невозможно демонизировать, нет маневра, нет такого изысканного греха, которым (в народном сознании) не обладали бы правоохранители. Второе - поразительное равнодушие к проблематике так называемых «трудных» или «неблагополучных подростков», для которых, собственно, и принимался закон, - они практически исключены из общественного дискурса, видимо, как «конченые» и не заслуживающие государственной заботы. И третье - невероятное благодушие в отношении собственных детей.

Спор родителей-прогрессистов и родителей-охранителей меж собою легче всего описать в категориях разных подходов к воспитанию, свободы и охранительства, доверия и контроля, - однако менее всего это педагогический спор. Это конфликт интересов благополучных и неблагополучных детей. Больше всего в неприятии «комендантского часа» не ужаса перед грядущими тяготами вечерней жизни детей (которые, несомненно, возникнут, - но пока же они выглядят как минимум разрешаемыми), сколько непреклонного самодовольства существующим положением вещей. «И так хорошо». Есть аргументы, казалось бы, ослепительные: в Кузбассе за год работы закона о комендантском часе преступность несовершеннолетних снизилась на 11 процентов, ну это ладно, - но вот количество преступлений в отношении самих несовершеннолетних снизилось на 59 процентов! Стоит вдуматься: за этими цифрами - живые дети: не убитые, не изнасилованные, не подвергшиеся и избежавшие. Какое-то количество физически выживших детей.

Реальность такова, что единственной эффективной мерой внушения для небрежных родителей становится товарищ МРОТ. В Кузбассе объявили штраф для попустительствующих родителей - от 1 до 3 минимальных зарплат; для владельцев злачных заведений, поощряющих детское присутствие, - в пару десятков раз больше. И все, работает только репрессия, штраф, только логика убытка, - больше ничего.

Вопрос в том, готовы ли мы, относительно благопристойные родители (ну хочется думать про себя именно так) принять часть этой ответственности.

Мотив старинный, извечной: свету ли провалиться, или мне чаю не пить?

Проще всего назвать эту альтернативу ложной.

Вопрос приобретает любопытную этическую плоскость: готова ли я платить штраф за вечерние романтические прогулки своей дочери, зная, что только при этом порядке (ну, такова данность: сегодня - только при этом) вещей какое-то количество чужих детей наверняка убережется от насилия?

Я предпочла бы другой порядок вещей и другую социальную реальность, однако наши предпочтения вряд ли способны что-то изменить.

IV.

Хорошо над Москвою-рекой повстречать соловья на рассвете.

Но еще лучше - просто остаться в живых.

Может быть, и без соловья.

Поэтому мне, обывателю, совсем не важно, что думают о нравственности и духовности Госдума, Совет Федерации и Патриархия. Мне обывательски, эгоистически важно, чтобы пьющий и сидевший сосед Сидоров не выпустил вечером Сидорова-мл. погулять по родным Текстильщикам, - славного парня, собирающегося повторить папашу во всех его несомненных достоинствах. И скорее всего, он это сделает, потому что штраф в пересчете на поллитры потрясет его воображение.

Я думаю об этом с надеждой, проходя через толпу юных обкурков, сидящих в переходе на корточках, наблюдая за пивной одутловатостью пятнадцатилеток в полуночном супермаркете или - за тонкими, загорелыми девочками в последних электричках, бесстрашно шагающими в перронную тьму. И мне кажется, что там, в казенном мраке - в обезьяннике, спецприемнике, под сенью мышиных мундиров - их шансы на жизнь будут выше, пусть и совсем ненамного.

* ОБРАЗЫ *

Евгения Пищикова

Три кодекса

Бытовая мораль и житейская нравственность

I.

Недавно я разбирала книжные полки и наткнулась на интереснейшую научно-популярную книжку 1975 года издания. Называется она «Расскажу откровенно… или записки врача-венеролога». Автор - заслуженный врач РСФСР Борис Яковлевич Кардашенко.

С первых же строк текст просто-таки заставляет себя читать: «Они пришли вместе. Он и она. Она была несколько смущена. Он почему-то улыбался такой неискренней, искусственной улыбкой, которая больше походила на гримасу. В ответ на мой довольно холодный и несколько суровый взгляд улыбка исчезла с его лица. Мы поняли друг друга без слов».

Да уж. На каждого доброго доктора Айболита найдется справедливый доктор Атыкакдумал.

Собственно говоря, перед нами медицинский детектив. Ибо «напряженные трудовые будни работников венерологического диспансера» наполнены не только трудами по излечению заболевших, но и яростными усилиями спасти страну от пандемии гонореи. Тщательнейшим образом выявляются все лица, когда-либо вступавшие в близкие отношения с тем или иным больным, составляется возможная эпидемиологическая цепочка; «выявленные» случайные партнеры вырываются из теплых постелей, из супружеских спален: пожалуйте на проверку, товарищи. Рассылаются по инстанциям компрометирующие письма (Борис Яковлевич, впрочем, всегда безупречен и тщательно отметает возможные упреки в нескромности: «В официальном письме мы, разумеется, не упомянули истинную причину нашего пристального интереса к гражданину N.»), рушатся семьи, стон стоит по всем московским гостиничным номерам.

Вот яркий пример подвижнического труда.

«По телефону я пригласил к себе в кабинет Николая Александровича, нашего Шерлока Холмса, - пишет доктор Кардашенко, - так мы в шутку зовем своего сотрудника, который помогает нам решать задачи со многими неизвестными, разгадывать иной раз такие шарады, которые под стать работникам уголовного розыска». А что стряслось? Боевые венерологи ищут некоего аспиранта, вступившего в половой контакт с проводницей Галиной. Возможно, молодой ученый болен триппером. По крайней мере, проводница Галина уже разоблачена (в здоровом смысле этого сомнительного слова) и проходит курс лечения по месту жительства.

Где искать приезжего аспиранта, если известно одно только его имя? Принято решение - обзванивать гостиницы.

«К чести работников столичных гостиниц, следует отметить их благожелательность и оперативную помощь в подобных ситуациях». Ну, еще бы. Гостиничным ли работникам в семьдесят пятом году не знать, как стоять на страже морали. Вот маячит на разделительной полосе дежурная по этажу - ручками белыми никогда ничего не делала, только ножками стучала: «Что же это вы, товарищи, гостей после одиннадцати держите?! А еще голландцы!»; а вот мимо крадется еще какой-нибудь аспирант - совершеннейшая овца в вопросах моральной самозащиты. Пробирается к киоску с иностранной прессой либо в комнату к немолодой умной жилистой славистке / слависту. Не пройдет!