Они писали на глине - Эдвард Кьера

О первой главе книги Бытия можно сказать прямо противоположное. Разумеется, в ней содержатся прекрасные идеи и она отражает высокий уровень геологической мысли, тем не менее это лишь простое перечисление событий, изложенное высокопарным и скучным языком. Глава явно создана в ученых кругах и обречена была там и оставаться; иначе она получила бы широкую известность. Если уж мы пожелаем сравнить этот научный опус с каким-либо клинописным повествованием, то должны будем сопоставлять его не с ассирийской версией, а с рассказами иного типа. Едва ли можно надеяться, что сравнение страницы из философской книги с драмой, порожденной страстями и волнениями повседневной жизни, окажется плодотворным. До сих пор шумерские параллели с первой главой книги Бытия попадались лишь в очень фрагментарном виде. Полный рассказ, возможно, будет найден, а возможно и нет; если мы обнаружим его в обозримом будущем, это будет чистое везение, потому что подобный тип повествований не пользовался популярностью ни у шумеров, ни у древних евреев. Но в любом случае не будем попусту терять времени и пытаться сравнивать несравнимые вещи, а лучше проведем наше исследование по-другому.

Хотя древнееврейские богословы и отвергали вавилонское повествование как несоответствующее их представлениям о Боге, народ в целом, по-видимому, так не думал. Если первая книга Бытия с ее высокими идеями остается изолированной, то в других книгах Библии мы находим немало отголосков знаменитой битвы Иеговы с чудовищем Левиафаном. Отвергали его богословы или нет, а этот рассказ о творении, безусловно, был широко известен в народе. Если это так, то будет нелишним кратко изложить здесь этот исключительно популярный миф о творении в его вавилонской версии. Я сожалею, что объем этой небольшой книги не позволяет воспроизвести прекрасную поэтическую форму оригинала.

Прежде чем были созданы небеса и земля, т. е. в самом начале всех вещей, вселенная была бесконечным водным хаосом. Из него родились первые божественные существа, тоже еще бесформенные и не поддающиеся описанию. Шло время, боги стали принимать определенные обличия и начали действовать. Кое-кто из них решил упорядочить хаос. Этот дерзкий шаг вызвал резкое противодействие со стороны более консервативных богов, которые считали существовавшее положение вполне удовлетворительным и не нуждающимся в переменах. Особенно негодовала на решение молодых богов Тиамат, мать-хаос, божество в обличий дракона, в которой персонифицировались все качества водного хаоса.

Узнав о намерении богов навести порядок в ее владениях и тем самым уменьшить ее власть и благополучие, Тиамат решила дать им отпор. Из хаоса, который она воплощала, Тиамат создала огромных демонов, обладавших ужасающей силой. Она призвала своего мужа и с только что созданным воинством приготовилась к битве. Боги сначала испугались; затеянное ими предприятие грозило оказаться куда сложнее, чем они предполагали. Но в конце концов один из богов решил принять бой. Он схватил свое оружие и приказал четырем могучим ветрам стать рядом с ним. Тиамат бросилась на него и широко раскрыла пасть. Этим-то и воспользовался ее противник: он направил ей в пасть могучие ураганы — и тело дракона-богини так раздулось, что она не могла двигаться. Тогда бог прикончил ее своим оружием. Тут возник вопрос: что делать с гигантским трупом? Он был невероятных размеров. Подумав, бог рассек тушу на две части. Одну он оставил ровной, и она стала землей; другую он выгнул куполом над землею, и она стала небом. Xaocу пришел конец. Теперь следовало приступить к наведению порядка во вселенной. Супруг Тиамат, некое крайне незначительное божество, был схвачен богами и обезглавлен, а из его вытекшей крови, смешанной с глиной, создали людей.

Как отмечалось выше, ничего нельзя сказать о времени создания этого рассказа и о том, как первоначально звали бога, наделенного необыкновенной силой. Скорей всего, это было какое-нибудь шумерское божество; можно предположить, что в этой важной роли выступал великий бог Энлиль, одна из важнейших фигур древнемесопотамского пантеона, или, быть может, воитель Нинурта. Прошли столетия, и преобладание шумеров кончилось с усилением Вавилона при Хаммурапи. Мардук, новый бог сравнительно нового города, не мог, разумеется, присвоить себе славу столь великого подвига Он был младенцем среди богов, а его города вообще не существовало, когда все это произошло. Но во времена Хаммурапи центром огромного царства стал Вавилон. Молодой он или немолодой, Мардук, за которым стояли армии Хаммурапи, мог теперь претендовать на положение верховного бога страны. О том. чтобы обосновать его притязания, позаботились теологи того времени.

Таблица, показывающая происхождение современного алфавита

Когда чудовище Тиамат выступила в поход, боги, как было сказано, испугались. Никто из старых богов не мог набраться мужества и выйти навстречу врагу. Наконец, когда все боги отказались от единоборства, молодой бог Вавилона Мардук предложил свои услуги. Конечно, он не был готов к битве: был очень мал, многого не знал и был еще слишком слаб. Но обстоятельства требовали: судьба богов висела на волоске, и старые боги с радостью предоставили Мардуку роль спасителя. Они наделили его всеми силами, какими располагали сами, и дали ему таким образом возможность вести бой с чудовищем на равных. Он получил мудрость, силу и много других добродетелей, которыми обладали старшие и более зрелые боги. Он вступил в битву хорошо оснащенный и выиграл ее. Эта победа, с одной стороны, и те силы, которые он приобрел и оставил за собой, — с другой, сделали его вполне пригодным для того, чтобы возглавить пантеон. Прежний глава был смещен, его место занял Мардук (см. рис. на с. 36).

Прошли столетия, и Вавилон потерял свою мощь. На севере возникла сильная ассирийская империя. Армии Ашшура одерживали одну победу за другой. Настал день, когда вновь всплыла история с Тиамат. Ассирийцы подумали, почему бы не их богу Ашшуру быть победителем в том ужасном сражении? Ассирийцы были не такими утонченными, как вавилоняне, и обошлись без тех ухищрений, какие в свое время предприняли теологи Хаммурапи. Подобно тому, как Наполеон решил, что нет нужды короноваться по правилам, и без дальнейших церемоний сам возложил себе на голову корону, ассирийские писцы воздали почести богу Ашшуру, дословно переписав старые вавилонские таблички с заменой лишь имени Мардук на имя Ашшур. Даже это было сделано не очень аккуратно, и кое-где имя Мардука осталось. Но видя силу Ашшура, мог ли кто усомниться в том, что именно этот бог убил дракона?

Этот рассказ распространился за пределы Месопотамии и попал в Палестину; но древние евреи, даже не имея сильного государства, не допускали и мысли о том, что начало творения связано с чужеземным богом. Нравилось это жрецам или нет, но простой народ в своих религиозных стихах прославлял Иегову как победителя Левиафана, или дракона. Со временем древнееврейские книги вошли в состав Библии христиан. Христианам не нравилось, что имя Иеговы связывают с подвигом, который скорей подходил бы какому-либо более близкому по времени персонажу. И вот — дракона стал поражать св. Георгий.

В настоящее время влияние религии постепенно подрывается по мере того, как все большее значение начинают придавать научным открытиям. Несколько лет назад в одном крупном американском университете решили почтить своего ректора, прославленного ученого, поставив ему при жизни памятник на территории университета. Со статуи сняли покрывало — левой ногой ученый попирал большую ящерицу. Интересно, подумал ли замечательный ученый о том, что все это значит? Разумеется, это символизировало науку, уничтожающую невежество. Но знал ли ученый, что он является прямым преемником Энлиля, Мардука, Ашшура, Иеговы и св. Георгия? Я смотрел на статую, и в голову мне пришла мысль: кто следующий будет сражаться с драконом? Если б я мог ответить на этот вопрос, я сказал бы, в каком направлении будет развиваться цивилизация в ближайшую тысячу лет…

Но вернемся к вопросу, с которого мы начали. Научное сопоставление первой главы книги Бытия с вавилонским мифом о сотворении мира не было проведено по той простой причине, что вавилонские мифы известны довольно плохо. Прежде чем наука сможет вынести определенный приговор, придется дождаться как результатов новых раскопок, так и прочтения и перевода уже имеющихся текстов. Однако, даже если мы сможем доказать явную параллель, едва ли удастся дать окончательный ответ. Приведем такой пример. В вавилоно-ассирийской литературе есть рассказ о потопе, явно аналогичный библейскому. В нем мы читаем о точно таком же, как и в Библии, ковчеге, в котором спасается предупрежденный богами о потопе человек со своим семейством. Дожди заливают землю и все погибает, ковчег пристает к горе, человек выпускает трех птиц, спасенные выходят и приносят жертву. Сходство настолько поразительно, что никто не сомневается — это один и тот же рассказ.