Они писали на глине - Эдвард Кьера

Из мифа мы узнаем, что вначале человечество находилось в состоянии дикости. Люди ели полевую траву, как животные, пили воду из застоявшихся луж, не носили одежды и, по-видимому, бегали на четвереньках. Жалкое их положение тронуло богов, и те решили дать им два ценных дара: создали божество, приблизительно соответствующее римской Церере и персонифицирующее культурные злаки, и другого бога, символизирующего домашний скот[21]. С появлением земледелия и домашних животных прежняя жалкая жизнь человека сразу преобразилась. У него появилась в изобилии пища, и он мог уже начать восхождение по лестнице развития. Интересно отметить, что современные исследователи также считают появление земледелия и приручение животных началом переходя от дикости к цивилизации.

Сохранилось и множество других мифов. В одном из них, дошедшем далеко не полностью и потому трудном для понимания, начало прогресса относится ко времени появления письменности. Это совершенно логично, потому что с изобретением письма была обеспечена надежная передача знаний и опыта от поколения к поколению; без письменности мы никогда не достигли бы нынешнего уровня развития, как бы его ни оценивать. Некоторые тексты называют несколько вех на пути к цивилизации; по-видимому, каждый дальнейший шаг делался, когда какой-либо добрый бог обучал человечество пользоваться новым орудием, как правило сельскохозяйственным. Это тоже вполне разумно, так как отдельные изобретения могут считаться вехами на пути человеческого прогресса. Странно, но мы до сих пор не нашли еще мифа, в котором говорилось бы об овладении огнем. Миф о Прометее пока не встретился нам в вавилонской литературе, хотя, возможно, позднее мы обнаружим его. Если этого не случится, то, вероятно, потому, что вавилоняне не могли и представить себе того времени, когда у них не было огня. Впрочем, без злаковых и без домашних животных огонь был бы не столь уж ценным приобретением.

Если проблема первородного греха не волновала древних философов, то проблеме страдания они уделяли большое внимание. Как и древние евреи, вавилоняне не верили в то, что благочестивые люди будут награждены в будущей жизни более высоким положением или лучшими условиями существования, чем грешники. Шеол древних евреев и Араллу вавилонян представляли собой безотраднейшее место, куда попадали все усопшие, хорошие и дурные. Если в мире существовала справедливость, то праведник должен был получить награду за свои добрые дела при жизни. Добрый, богобоязненный человек, почитающий богов, мог рассчитывать на то, что в награду за это ему будет обеспечена мирная и счастливая жизнь. Но так получалось далеко не всегда. Почему же боги допускали такую несправедливость?

Проблема, волновавшая древних евреев и получившая такое серьезное освещение в книге Иова, занимала и вавилонян. У них тоже был рассказ о страдающем праведнике, и они подошли к решению проблемы не ближе, чем евреи. Разумеется, в понимании древних народов Ближнего Востока ответственность за дурные дела ложилась не только на непосредственного виновника. За грех одного человека мог пострадать весь народ, и грехи отцов могли сказаться на потомках во множестве поколений. Помните вопрос, заданный Иисусу: «Кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?» [Иоанн 9. 2]. Но даже в свете такой философии проблема оставалась неразрешимой. Казалось, единственный возможный вывод — признать, что в этом мире нет справедливости.

Этот пессимистический взгляд на вещи был позднее оставлен, и появилась доктрина загробного воздаяния, но в древности до этой мысли не дошли, и загробное существование вавилоняне рисовали себе лишь в самых безрадостных тонах. Место, куда всем им суждено было попасть, представляло собой огромную подземную пещеру, где они обречены были оставаться навеки. Души мертвых были покрыты перьями, как птицы; есть там было нечего, потому что без живительных лучей солнца вырасти ничего не может. Пищей мертвых была только глина. Больше всего несчастные души усопших тосковали по открытым просторам и прекрасному солнцу. Перспектива была на редкость непривлекательной, и это объясняет, почему Гильгамеш так стремился добиться бессмертия. Самое большее, на что можно было надеяться, — продление жизни на земле. Даже прозябание вавилонского Ноя, загнанного на далекий остров, было в сто раз лучше, чем существовать среди бесчисленных сонмищ мертвецов в подземной пещере.

Включение в раздел философии древних космогоний, или представлений о происхождении вселенной, сделало бы наш предмет необозримым. Существует великое множество рассказов о сотворении мира. Самый распространенный вавилонский рассказ о том, как мы видели, исходит из того, что в начале всего был водный хаос, олицетворенный Тиамат. Из него вышли боги, которые сразились с Тиамат и навели во вселенной порядок. Добились они этого, отделив «воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью», — если воспользоваться словами Библии [Бытис 1, 7]. Земля была сделана из одной половины дракона и плавала на нижних водах; другую половину дракона выгнули куполом над землей и она удерживала верхние воды, чтобы они не залили сушу. Подземные воды были, по-видимому, горькими и бесполезными, тогда как вода вверху была пресной; падая дождем, она орошала землю и питала озера и реки. Каким образом верхние воды не смешивались с нижними, ни вавилоняне, ни Библия не объясняют. В целом перед нами такая картина: прекрасная возделанная суша, плавающая на воде, и прочное небо, подобное перевернутой чаше, под которым упорядоченно движутся звезды, солнце и луна. Следующим шагом было создание растений и животных. После этого пришла очередь человека — венца творения. Порядок творения в вавилонской космогонии такой же, как в Библии; несомненно, древние евреи позаимствовали космогонию у вавилонян.

Нам известны и другие, менее драматичные вавилонские рассказы о сотворении мира. В одном из них речь опять-таки идет о водных пучинах. Но боги уже существуют и замышляют мудрые преобразования. Мудрейший из богов решает создать землю. По его слову происходит какой-то катаклизм и из вод поднимается суша. Упорядочение вселенной продолжается, и устанавливаются определенные границы для верхних и нижних вод, морей и рек. Все эти воды должны оставаться в отведенных им пределах. Затем, то ли в результате войны богов, то ли в процессе творения — текст об этом не сообщает, — появляются различные существа. Порядок их появления такой же, как в библейском рассказе, и все дело также венчает создание человека.

Глава двенадцатая

ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ

Несомненно, вавилоняне сыграли немалую роль в создании основ наших наук. С начала II тысячелетия до н. э. они вносили в каталоги и тщательно классифицировали все, что попадалось им на глаза; эту информацию они передавали следующим поколениям, которые продолжали их работу.

В ранний период большие успехи были сделаны в области медицины. Здесь могут последовать возражения, что методы, практиковавшиеся вавилонянами, следует называть магией, а не медициной. Меня возмущает употребление слова «магия» для обозначения множества грехов, из-за чего оно утратило смысл. Давно пора отказаться от него и заменить каким-нибудь термином, который действительно имел бы точное значение. Большая часть того, что проходит под названием «магия», на деле представляет собой науку в младенческом возрасте. Многие дикие племена, желая вызвать дождь, разводят большие дымные костры. Они надеются, что дым поднимется высоко в небо, дождевые облака заметят его, подойдут поближе и принесут долгожданный дождь. Разумеется, этот способ не приносит желанных результатов. Однако удивительно, откуда у древних взялась подобная мысль? В наши дни, желая вызвать дождь или уберечь свои поля от града, фермеры юго-запада Америки иногда доверчиво прислушиваются к предложениям странствующих жуликов-заклинателей. Истина редко открывается сразу, без многочисленных неудачных попыток, но и отрицательный результат, если правильно взглянуть на него, приближает нас к познанию истины. Допустим, химик ищет формулу какого-то вещества; он очень много времени проводит в лаборатории и упорно ставит опыт за опытом. Каждая его попытка кончается неудачей, и он умирает, оставив только подробные записи своих экспериментов. Можем ли мы сказать, что жизнь этого ученого прошла впустую? Вовсе нет. Другой ученый, который возьмется за ту же проблему, уже не повторит всех прежних ошибок. Он будет продолжать начатое дело и в конце концов достигнет цели. Но успех второго исследователя будет возможен лишь благодаря неудачам первого. Другими словами, не будь в прошлом той серии неудач, которую мы презираем и отбрасываем в сторону, называя магией, не было бы и нашей науки. Мы сегодня делали бы те ошибки, которые любезно сделали за нас прежние ученые.