Зверинец Джемрака - Берч Кэрол

Прощайте, лондонские красотки! Джаф Браун отправляется в кругосветное плавание, и при следующей встрече ему будет что рассказать вам.

– Ох, Джаффи, не хочу я тебя отпускать! – Матушка недовольно прикрыла ладонью один глаз. – Лучше б ты…

– Мам, не надо. – Я был смущен и расстроен.

Хотелось сказать ей: «Пожалуйста, не надо все портить. Я ведь не хочу беспокоиться о тебе, пока буду в море, пойми! Пожалуйста, мам, не усложняй».

– Мне заплатят, мам, хорошо заплатят. У него очень много денег.

– Присядь, – велела она, – выпей чаю.

Матушка знала, что уже ничего не сможет изменить.

– Это все ерунда, – сказал мне при встрече Тим. – Ты бы слышал, что моя мать устроила. Смех, да и только! – И его длинные тонкие пальцы запорхали по лицу. – «Не-е-ет! Только не ты, Тим!» – передразнивал он миссис Линвер. – «Не-е-ет! Господи боже! Не-е-ет!»

Мы оба расхохотались. Зачем еще существуют сыновья, если не затем, чтобы разбивать материнские сердца!

– Сходим к Менгу, – предложил Тим.

Ишбель сидела в таверне «У Менга» вместе с Джейн, девушкой из «Матроса». Так она и жила: по ночам работала в «Квоши», в «Розе и короне», «Гусыне Пэдди», а к вечеру перебиралась к Менгу. «Драго» давно исчез: был год, когда июнь выдался очень жаркий и зеленые водоросли воняли, как волосы у Нептуна под мышкой, – тогда-то суденышко и развалилось на куски всего за одну неделю. Таверна «У Менга» стала нашим новым судном. У входа посетителей встречал китаец в блестящей красной куртке. Картины на стенах были из шелка, а гигантский камин разбрасывал по залу желтые отблески.

Я подсел к Ишбель, которая пристроилась у стены. Тим, на другом конце скамьи, небрежно развалился рядом с рыжей Джейн и посасывал лакричную палочку.

– Ну вот и наши великие мореплаватели. Смотри, Джейн, эти два бездельника решили меня бросить.

– Известное дело. – Джейн накручивала на палец тугие рыжие локоны. – Все только об этом и говорят.

– Три года! А я что должна делать все это время – одна-одинешенька?

Ишбель закинула руку мне на шею. Мы пару лет как начали вовсю обжиматься, но она ни разу не дала мне себя поцеловать, чем доводила меня до безумия.

Менг подошел спросить, будем ли мы делать заказ. Тим кивнул и расплатился за нас обоих.

– Три года? – переспросила Джейн. – Это же так долго!

– Может быть, и меньше, – уточнил я правды ради.

– А еще подальше забраться не могли, мальчики? – спросила Джейн. – Боб говорит, что не хочет тебя потерять, слышал, Джаф?

– По-моему, это безумие. – Ишбель взлохматила себе волосы, по-прежнему прижимаясь ко мне. – Я думаю, этот Фледж просто спятил. Наверняка. Недаром никто его не видел. Он все заказывает то одно, то другое и никогда не показывает своего лица. Извращенец, и к тому же помешанный. Живет небось в замке и никогда не выходит, а еще маску носит, потому что страшный как смерть.

– Это точно. – Тим наклонился к округлой шейке Джейн. Кожа у девушки была белее молока. – Только какая разница? Деньги-то платит.

– Там не настоящий дракон, – напомнил я.

– А ты откуда знаешь? – возразил Тим. – Никто не знает, что это за тварь.

На широкой каминной полке, рядом с коллекцией трубок и восковым филином, стояла фигурка дракона. Я вспомнил старую историю про это таинственное животное. Я представлял себе, как оно сидит в лесной чаще и ждет, чтобы его нашли: огромные печальные красные глаза и трепещущий алый язык, раздвоенный, как хвост у ласточки, и тонкий, словно былинка.

– Дэн Раймер считает, там что-то есть, – решительно заявил Тим.

– Ну, он-то, конечно, знает, – съязвила Ишбель. – Ему все известно.

– Знает он немало, это как пить дать.

Тим закинул голову и с улыбкой выпустил большое голубое облако дыма прямо в потолок. В отблесках огня его волосы отливали золотом. Даже не знаю, так ли уж сильно он хотел отправиться в путешествие. Утверждал, что хочет, но с Тимом никогда не разберешь.

– Даже Джемрак не знает о диких зверях и половины того, что ведомо Дэну.

Драконы, конечно, бывают разные. Нашей целью был восточный дракон. Такой, как тот, что был нарисован на красной шелковой куртке привратника, и тот, что стоял на каминной полке, – свирепый крылатый змей, с телом, свернутым в многочисленные кольца, усатый, с огромными выпученными глазами.

– Дракон этот – ненастоящий, – повторил я, – у него нет крыльев.

– Я рада, Джаф, что ты тоже записался, – сказала Ишбель.

Она приблизила ко мне свое лицо; я почувствовал ее пряное дыхание и слегка отодвинулся. У нее всегда все было «до поры до времени» и только если ей самой хотелось. Нечестно.

– Рада от меня избавиться? – спросил я.

– Перестань. – Ишбель склонилась мне на плечо, и это тоже было нечестно. – У тебя голова на месте. Присмотри там за моим братцем.

Голова Тима покоилась на коленях у Джейн из «Матроса». В ответ на предложение мне присмотреть за ним он презрительно фыркнул. Я обнял Ишбель за талию, и она не убрала мою руку.

– Этот дракон – просто большой крокодил. Мы будем охотиться на крокодила, вот и все.

– Знаю, – с улыбкой произнесла моя подруга, лениво прикрыв сонные глаза. – Может, его там вообще нет.

Тим заснул. Джейн из «Матроса», вся в белом – и платье, и туфли, чему-то улыбалась, мурлыча себе под нос песенку, которую я впервые услышал от Ишбель много лет назад на углу Барода-стрит, где вкусно пахло травами и пряностями. Начинался дождь, на мостовой виднелись темные лужи, женщины и матросы в синих куртках умилялись при виде поющей малышки, а миссис Линвер стояла рядом с корзиной большегрудых русалок. Накрашенная Ишбель пела «Русалку», расчесывая себе волосы воображаемой щеткой, любуясь своим отражением в воображаемом зеркале. А при словах «Трижды скрутило наш славный корабль, трижды скрутило…» она три раза повернулась вокруг своей оси и грациозно упала в облаке нижних юбок прямо на мостовую; руки ее плавно колыхались, точно водоросли в морской воде.

…и все мы пошли ко дну, ко дну,И все мы пошли ко дну.

День рождения у близнецов был первого августа.

На десятый день рождения я подарил Ишбель морскую раковину. Она едва удостоила ее взглядом.

На одиннадцатый я подарил ей кинеограф. Она рассмеялась – раз или два, – перелистывая страницы с картинками под стук дождя по брезентовому навесу.

На двенадцатый я ничего не стал ей дарить и поклялся больше не ломать себе голову над подарками.

На тринадцатый я подарил ей апельсин.

На четырнадцатый я подарил ей пестрого мышонка. Она назвала его Джестером, и он бегал у нее по переднику.

На пятнадцатый я подарил ей золотое кольцо, которое стащил у пьяного матроса в кабаке.

Джестер умер.

На шестнадцатый день рождения я подарил Ишбель необычную, очень красивую крысу. Она полюбила зверька и назвала его Фаунтлерой. Когда Ишбель прогуливалась по улице, Фаунтлерой выглядывал у нее из капюшона. Он был белоснежный, с блестящими розовыми глазками, и любил музыку. Когда она пришла попрощаться со мной, Фаунтлерой был при ней.

Лорд Лавелл у двери седлает коня,Чья грива бела как мел,Выходит любовнику «в добрый путь»Сказать леди Нэнси Белл.Ах, дорогая, мой путь за моряВ чужие края лежит…

Хоть убей, не могу вспомнить следующую строчку.

Я видел странные места, и они видели меня, наблюдая за мной спокойным, оценивающим взглядом…

За два дня до отплытия я стоял в комнате с молчаливыми птицами – меня снова и снова тянуло сюда – и почувствовал, что за мной кто-то наблюдает.

– Просто пришла сказать «до свидания».

– Разве ты не придешь нас проводить на причал?