Викинг - Конни Мейсон

Оглядев новое платье Фионы — грубое, некрасивое, — он мельком взглянул на викинга.

— Он не обидел тебя, девочка? — спросил Бренн.

— А что, она выглядит обиженной? — неприязненно заметил Торн. — Мы не обижаем своих рабов и не причиняем им зла — мы слишком ценим их. Хотя и наказываем тогда, когда они этого заслуживают. А теперь быстрее в дом, вы оба. Там вы получите еду и питье. Помимо всего прочего, голодом своих рабов мы тоже не морим.

Когда Фиона вместе с Бренном вошла в дом, многое оказалось для нее неожиданным: и резные деревянные панели, украшающие стены дома, и гобелены, и неожиданная чистота. В доме пахло дымком кухни и вкусной едой. Посередине огромной комнаты полыхал очаг, на к втором стояли гигантские сковородки, и на них что-то жарилось, шкворчало и пахло так, что рот наполнялся слюной. Дым очага уходил вверх, прямо под крышу. Вокруг огня хлопотали несколько слуг — их обязанностью было следить за тем, чтобы ничего не подгорело. Остальные слуги сидели за длинным столом, терпеливо ожидая начала трапезы.

Несколько рабов-мужчин уютно расположились на длинных скамьях, расставленных вдоль стен, и с азартом играли в какую-то игру. Но все стихло, как только в комнату вошел Торн с новыми рабами. Торн сделал знак Тире, и та мгновенно оказалась рядом с хозяином.

— На первое время поручаю Фиону тебе, — сказал ей Торн. — Ты — единственная из рабов, кто говорит по-гэльски. Объяснишь ей ее обязанности.

Тира послушно склонила голову.

Торн прошел дальше и присоединился к находившимся здесь же брату и отцу. Казалось, он напрочь забыл про Фиону.

Но это казалось только на первый взгляд. В голове его снова и снова мелькали соблазнительные картины. И он опять и опять думал о том, что никогда еще не хотел ни одну женщину так сильно, как Фиону. Но он никогда и не боялся ни одну женщину.

Что за нелепость? Она принадлежит ему. Правда, пока еще не до конца. Впрочем, он сам вправе решить, когда и что ему делать с этой колдуньей. В конце концов, он взрослый и сильный мужчина. Неужели он не справится с какой-то ведьмой:

«А все-таки я поступил правильно, сделав ее своей рабыней, — подумал Торн. — Это самый верный путь к тому, чтобы разрушить ее заклятие и наконец-то вздохнуть свободно».

За первые часы своей неволи Фиона немало успела услышать и увидеть. Она уже теперь знала, как по-разному относятся рабы к своим хозяевам. Рабыни, особенно те, что помоложе и посмазливей, явно отдавали предпочтение сыновьям — не без надежд на сексуальную взаимность, разумеется. Мужчины же преклонялись перед старым ярлом, и Фиона постепенно приняла их сторону. Олаф был строг, мудр и справедлив. И, в отличие от своего старшего сына, неспесив.

Для Фионы не прошло без следа все, что случилось в бане. Теперь ей казалось, что она утратила всякий интерес для Торна.

Почему? Да потому, что она — неопытная дурочка, вот почему. Торн слишком искусен в любви, она ему не пара. Ах, хорошо бы поговорить обо всем этом с Бренном. Ведь если Торн, как утверждает старый колдун, — ее будущее, ее судьба, то как же ей, рабыне, добиться от него, ну скажем, уважения? Без этого немыслима семейная жизнь. Да и вообще, какая семейная жизнь, когда Торн обручен с Бреттой?

Тем временем Торн краем глаза зорко следил за всеми перемещениями Фионы по залу. Движения девушки были грациозными, гибкими. Немного портило впечатление лишь ее нелепое платье, сковывавшее движения. Впрочем, Торн легко мог представить тело Фионы без всякой одежды.

Торн несколько раз нахмурился, заметив тычки, которыми награждала Фиону ее наставница — Тира.

Торн был не прочь оградить Фиону от нападок Тиры, но он хорошо помнил одну из главных заповедей, которым научил его отец, — никогда не вмешивайся в отношения между рабами.

Спустя минуту в зале появилась Бретта, и все стали занимать свои места за столом. Потянулись рабы с первыми блюдами — жареной бараниной и говядиной, вареными яйцами, копченой рыбой, маслом, хлебом и медом. Появились и кувшины с вином.

Торн внимательно смотрел за тем, как Фиона сражается с огромным чаном пива, пытаясь разлить пенную жидкость в костяные рога для питья. Наливая рог для Торна, она поймала его горячий взгляд, и руки ее задрожали. Торн поспешил принять рог из рук Фионы и улыбнулся, заглянув ей в глаза.

— Ты устала, — сказал он. — Иди-ка посиди рядом с Бренном. Путешествие было долгим и трудным. Мы не заставляем наших рабов трудиться сверх меры. Приступишь к своим обязанностям завтра.

— Что ты так заботишься об этой девке. Торн? — перебила его Бретта, с ненавистью глядя на Фиону. — Она — рабыня. Обыкновенная рабыня, и больше ничего.

— Раб рабу рознь, — возразил Торн. — Эту рабыню я вряд ли продам кому-нибудь.

— Но я хочу ее, — перегнулся через стол Роло. — Назови свою цену!

Разговор услышал Торольф.

— И то сказать. Продай ее Роло. Пусть он разбирается с этой ведьмой.

— В колдовство я не верю, — хохотнул Роло и продолжил, глядя поверх голов затуманенными похотью глазами: — Разве что в некоторые чудеса, что происходят и постели.

Слова Роло вызвали легкий смех у всех сидевших за столом.

— Я не готов ее продать, — откровенно признался Торн. — Может, когда и решусь.

Фиона, хлопотавшая возле стола, замерла и внимательно посмотрела на Торна. Она не понимала ни слова из того, что говорилось за столом, но тем не менее догадывалась, что речь идет о ее судьбе.

— О чем они говорят? — вслух задала вопрос Фиона.

— О тебе, — небрежно откликнулась по-гэльски Бретта. — Роло хочет купить тебя, а Торн обещает ему, что продаст.

Фиона уставилась на Торна. Как, неужели он и вправду хочет продать ее? И кому? Роло! Этому грубому варвару!

Торн понял молчаливый вопрос Фионы и бросил на Бретту негодующий взгляд. Затем, решив, что нехорошо вступать в объяснения с какой-то рабыней, просто повторил Фионе свое прежнее приказание — отдыхать.

— И зачем ты только притащил ее сюда, Торн? — спросила Бретта. — Хлебнем мы с этой девкой беды, поверь мне! Сам же говорил, что она ведьма. Ну, и что прикажешь делать, если она всех подряд начнет теперь заколдовывать?

— Бретта права, сын, — поддержал ее Олаф. — Что ты так держишься за эту ведьму? Что, кроме беды, принесет она в наш дом?

— Не желаю больше слышать о Фионе ни единого слова! — закричал Торн и грохнул кулаком по столешнице.

— Хорошо, — согласился Олаф и тяжело взглянул на сына. — Поговорим тогда о чем-нибудь другом. На пример, о твоей свадьбе. Назначь день, когда ты женишься на Бретте.

Свадьба! Меньше всего Торну хотелось говорить сейчас именно об этом. И потом, разве сможет он жениться прежде, чем освободится от заклятия?