Лотерея - Ширли Джексон

Хозяин лавки снова рассмеялся. Миссис Уолпол смотрела то на него, то на покупателя, который даже не улыбнулся. Глаза у него были круглые и желтые, как у кота.

— Это как? — спросила она.

— Наседка выклюет ей глаза, — коротко пояснил торговец. — И не видать ей больше цыпляток, как света белого.

Миссис Уолпол стало дурно. Через силу улыбнувшись, дабы не показаться невежливой, она быстро переместилась в другой конец магазина. Хозяин и покупатель продолжили беседу у мясного прилавка, а она спустя минуту вышла на свежий воздух. Добраться бы домой и прилечь хоть ненадолго, а покупки можно сделать и позже.

Однако прилечь не удалось: какой тут отдых, если посуда после завтрака еще не вымыта. Едва прибралась на кухне, как пришло время готовить обед. Она раздумывала, что бы приготовить, стоя перед открытой кладовкой, когда солнечное пятно у входной двери пересекла тень: Леди пришла домой. Обернувшись, она с минуту разглядывала свою собаку. Вид у той был самый невинный, как будто она провела все утро, резвясь на лужайке с соседскими дворнягами; однако на лапах — пятна крови, и воду из своей миски лакает с необычной жадностью. В первый миг миссис Уолпол хотелось обрушиться на Леди с бранью, взять ее за шкирку и отлупить чем попало за причиненное ею зло, за кровожадность, которую эта вроде бы тихая и благовоспитанная собака до поры скрывала от всех, включая хозяев. Но, проследив за тем, как Леди мирно усаживается на привычное место у плиты, она ощутила себя беспомощной и, схватив с полки пару банок, какие подвернулись, понесла их на кухонный стол.

Леди просидела у плиты вплоть до шумного появления близняшек, которых она встретила столь восторженным танцем, словно то были не хозяйские дети, а редкие и дорогие гости.

Дергая собаку за уши, Джуди сказала:

— Мам, ты знаешь, что натворила Леди? Ах ты, дрянная, дрянная! Теперь тебя пристрелят.

Миссис Уолпол снова стало дурно; она едва успела поставить на стол тарелку, прежде чем та выскользнет из ослабевших пальцев.

— Джуди Уолпол! — строго сказала она.

— Но это правда, мам. Леди надо пристрелить.

«Дети еще не понимают, — сказала себе миссис Уолпол. — Для них смерть — это просто игра. Держи себя в руках».

— Обед готов, садитесь за стол, — сказала она спокойным тоном.

— Но, мам, все так и есть! — настаивала Джуди.

— Ага, Леди — дрянная собака! Пристрелить ее! — подхватил Джек.

Они уселись, громко возя стулья по полу, развернули салфетки и накинулись на еду, не глядя в свои тарелки и продолжая говорить с набитыми ртами.

— Знаешь, что сказал мистер Шепард, мам? — спросил Джек.

— Откуда ей знать? — перебила Джуди. — Вот мы сейчас ей расскажем.

Мистер Шепард, весельчак и добряк, жил по соседству, дарил детям мелкие монетки и временами брал мальчишек на рыбалку.

— Он сказал, что Леди надо пристрелить, — сообщил Джек.

— И еще про шипы! — крикнула Джуди. — Про шипы забыл?

— Да, еще он сказал про шипы, — продолжил Джек. — Он сказал, что Леди можно сделать ошейник…

— Толстый крепкий ошейник, — вставила Джуди.

— Да, и взять много больших гвоздей, и набить их в ошейник.

— По всему кругу, — добавила Джуди. — Джек, дай лучше я скажу! Гвозди набивают так, чтобы они торчали внутрь ошейника…

— Ошейник со скользящей петлей, — снова вступил Джек. — Заткнись, теперь моя очередь! Мы наденем его на Леди, но сначала не будем затягивать петлю…

— А потом… — Джуди схватила себя за горло и захрипела, изображая удушение.

— Погоди ты! — сказал Джек. — Это не сразу, дурочка. Сперва мы возьмем длинную-длинную веревку…

— Длиннющую-предлиннющую, — уточнила Джуди.

— И мы привяжем эту веревку к ошейнику, который наденем на Леди, — сказал Джек и наклонился к Леди, которая сидела рядом с его стулом. — Мы наденем этот ошейник с кучей острых шипов тебе на шею.

И он чмокнул собаку в голову, а та преданно уставилась на мальчика.

— Мы отведем ее туда, где есть цыплята, — сказала Джуди. — И мы покажем ей цыплят и отпустим ее.

— Она погонится за цыплятами, — подхватил Джек, — и когда она уже почти схватит цыпленка, мы ка-а-ак дернем за веревку!

— И тогда… — Джуди повторила удушающий жест.

— И тогда шипы оторвут ей голову! — торжествующе закончил Джек.

Близняшки рассмеялись, и Леди, глядя на них, громко запыхтела, будто тоже смеясь.

Миссис Уолпол посмотрела на своих детей, на их крепкие руки и загорелые, смеющиеся лица, на собаку с окровавленными лапами, смеющуюся вместе с ними. Потом она отступила к двери и взглянула на нежную зелень окрестных холмов, на ветви яблони, колеблемые легким ветерком.

— Шипы оторвут тебе голову! — раздался позади голос Джека.

Залитый солнцем пейзаж был прекрасен: безмятежно голубели небеса, мягко волнилась линия горизонта. Миссис Уолпол закрыла глаза и вдруг явственно ощутила, как грубые руки резко затягивают петлю и острые шипы пронзают ей горло.

«После вас, милейший Альфонс»[21]

Вынимая из духовки имбирный пряник, миссис Уилсон услышала голос Джонни, который с кем-то болтал на заднем крыльце.

— Джонни! — позвала она. — Ты опаздываешь! Давай быстрее за стол!

— Иду, мама! — крикнул Джонни и сказал кому-то: — После вас, милейший Альфонс.

— Нет, после вас, милейший Альфонс, — отозвался кто-то.

— Только после вас, милейший Альфонс, — настаивал Джонни.

Миссис Уилсон приоткрыла дверь.

— Джонни, заходи сейчас же! Продолжишь игру после обеда.

Джонни медленно вошел на кухню.

— Мама, я позвал Бойда пообедать с нами.

— Бойда? — Миссис Уилсон на миг задумалась. — Что-то не припомню такого. Но если пригласил, пусть входит. Обед готов.

— Бойд! — завопил Джонни. — Эй, Бойд, давай сюда!

— Сейчас, только свалю где-нибудь это барахло!

— Давай шустрее, пока мама не взъелась!

— Джонни, так говорить невежливо по отношению к твоему другу и к твоей маме, — упрекнула миссис Уилсон. — Входи и садись за стол, Бойд.

Обернувшись, чтобы указать Бойду его место, она увидела перед собой чернокожего мальчишку, ростом пониже Джонни, но примерно одного с ним возраста. На согнутых руках он нес кучу щепы для растопки.

— Куда это свалить, Джонни? — спросил он.

Миссис Уилсон взглянула на сына.

— Джонни, что ты заставляешь его делать? Зачем здесь эти дрова?

— Это убитые япошки, — пояснил Джонни. — Мы втыкаем их в землю, а после давим танками.

— Добрый день, миссис Уилсон, — сказал Бойд.

— Добрый день, Бойд. Ты не обязан ничего носить для Джонни. Ну же, садитесь оба за стол.

— А почему Бойду и не носить щепки, мама? Это же его щепки, он взял их у себя дома.

— Джонни, ешь и не разговаривай.

— Ладно, — сказал Джонни и подвинул к Бойду блюдо с омлетом. — После вас, милейший Альфонс.

— Нет, после вас, милейший Альфонс, — ответил Бойд.

— Только после вас, милейший Альфонс, — заявил Джонни, и оба прыснули.

— Ты, наверно, проголодался, Бойд? — спросила миссис Уилсон.

— Да, миссис Уилсон.

— Ну так не обращай внимания на Джонни. Он вечно болтает за столом, а ты ешь себе молча. Бери, что понравится, здесь всего вдоволь.

— Спасибо, миссис Уилсон.

— Налетай, Альфонс, — сказал Джонни и вывалил на тарелку приятеля половину омлета, а миссис Уилсон подвинула ближе к Бойду блюдо с тушеными помидорами.

— Помидоры ему не на вкус, да, Бойд? — сказал Джонни.

— Надо говорить «не по вкусу», — поправила миссис Уилсон. — Если ты не любишь помидоры, это не значит, что их не любит Бойд. Он будет есть все, что дадут.

— А вот и не будет, — возразил Джонни, уплетая омлет.

— Бойд хочет вырасти большим и сильным мужчиной, чтобы много работать, — сказала миссис Уилсон. — Наверняка папа Бойда ест тушеные помидоры.

— Мой папа ест все, что захочет, — сказал Бойд.

— Как и мой, — сказал Джонни. — Иной раз он вообще почти не ест. Правда, он у нас маленький и тихий. Мухи не обидит.

— Мой папа тоже ростом не вышел, — сказал Бойд.

— Но он наверняка сильный и крепкий, — сказала миссис Уилсон и чуть замялась. — Он ведь… работает?

— А как же! — ответил за друга Джонни. — Папа Бойда работает на фабрике.

— Ну вот видишь? Он должен быть сильным, чтобы поднимать и таскать всякие тяжести.

— Папе Бойда вообще ничего таскать не нужно, — сказал Джонни. — Он там начальник смены.

Миссис Уилсон досадливо поморщилась: надо же так оплошать.

— А что делает твоя мама, Бойд? — спросила она.

— Моя мама? — удивленно переспросил Бойд. — Она с нами, детьми, возится.

— Стало быть, она нигде не работает?

— А зачем это ей? — пробубнил Джонни с полным ртом. — Ты ведь тоже нигде не работаешь.