Мужики что надо - Александр Колин

тут же замерла, стала как вкопанная. Только большой вес - без малого сто двадцать килограммов - спас капитана, который успел выставить руку и удержаться, - в противном случае Вася влетел бы головой в стекло: что такое ремень безопасности, Коновалов знать не желал.

Больше всех пострадал сидевший на заднем сиденье Копайгора, который ткнулся лбом в крепкое, как камень, плечо Омара.

- Ты что, долбанулся, что ли?! - завопил на Маркиза бывший оперативник, сообразив, что причиной столь резкого торможения послужило вовсе не какое-нибудь неожиданно появившеес препятствие, а исключительно придурь приятеля. - Охренел?!

- Мне надоело! - взорвался в свою очередь водитель.

- Ты чего орешь? - опешил Коновалов, не привыкший к подобным реакциям обычно сдержанного компаньона. - Крыша поехала? Черти, что ли, мерещатся? Зачем тормозил? Нет же никого на дороге. И не было!

- Мне надоело! - повторил Омар, ещё сильнее раздражаясь. - Найми, блин, себе шофера!

Да, кстати, а где твоя тачка?

- У Бройдмана, - протянул капитан. - Ты же знаешь - я в яму попал, правый привод согнулся!

- Она там месяц стоит!

- Ну, это ты загнул... Всего-то недели три.

- Сегодня семнадцатое, так? - спросил Маркиз, хотя никто из пассажиров, сидевших в салоне его "девятки", счет времени не утратил.

- Ну.

- А в яму ты попал двадцатого августа, потому что нажрался!

Это было абсолютной правдой. Вася отмечал годовщину "падения тиранической власти большевиков". Правда, такая продемократическая позиция бывшего оперативника не мешала ему не менее бурно праздновать седьмое ноября и в некоторых случаях даже день рождения Вождя.

Хотя последнего Василий Андреевич и недолюбливал. А причина этой нелюбви заключалась в том, что дед первый и единственный раз в жизни наградил внука оплеухой за то, что тот первоклашкой написал: Ленин - жид, вместо Ленин - жив!

- Ну зачем ты так? - с укоризной спросил Коновалов друга. - У тебя сегодня день рождения, я думал - мы пропустим по стаканчику, хотел заехать в "Звездное"...

- Замечательно, - кивнул Маркиз. - Только я, как ты, наверное, заметил, веду машину, а за рулем не пью.

- Ну, я бы не стал утверждать этого с такой категоричностью...

- Хорошо, - с нажимом произнес Маркиз, подумав, что Коновалов, пожалуй, прав и он, Омар, во всяком случае со времени знакомства с Васей, приблизительно через день садится за руль "под мухой". - Допустим Но ты мог бы сказать мне об этом?

- Я тебе и сказал: налево поезжай, - улыбнулся Коновалов во всю ширину своей простодушной физиономии - На хрена ты тормозил?

- Ты можешь сказать конкретно: давай заедем в "Звездное", а не говорить: налево, направо, поезжай, притормози?., А потом, почему "Звездное"? Нам это не по дороге...

- Потому что там, как сказал Рачковский, ошибается Сеня Голубев и, возможно, Тишковмладший, - ответил капитан. Сказав это, он повернулся к старику и спросил: - Вы выпить не желаете?

Копайгора, который понял, что Коновалов приглашает его не ради выпивки и веселого времяпровождения, кивнул и проговорил:

- Не откажусь.

- А я вот откажусь, - огрызнулся Омар. Он рванул "девятку" с места с такой скоростью, что засвистели об асфальт протекторы. Через три минуты машина остановилась возле "Звездного", и притихшие пассажиры обрели наконец дар речи, который утратили, видя, с какой бешеной скоростью лавирует в потоке автомобилей их водитель. Несколько раз им казалось, что столкновение неминуемо, но... Омар верно оценивал себя: он отлично стрелял, здорово дрался и великолепно водил машину, управлять которой научился лишь в армии, в отличие от Коновалова, который впервые сел за руль отцовского "Москвича" ещё в дошкольном возрасте.

- Приехали, - бросил Маркиз. - Вылезайте.

- А вы что же? - спросил Копайгора.

- Извините, Иван Макарович, - произнес Омар, которому ни в коем случае не хотелось обидеть старика. - У меня дела... в конторе.

- Ага! Значит, все-таки соскучился? - спросил капитан с издевкой.

- Не твое дело.

- Ладно, - махнул рукой Коновалов и распахнул дверцу машины. - Мы посидим здесь часок, посмотрим, что и как, а потом я приеду.

Дождись меня, пожалуйста.

- Хорошо, - кивнул Маркиз и, пожимая руку старику, произнес: - До встречи.

- А, черт! Твою мать! - рявкнул капитан, который, выходя из машины, зацепился козырьком своей неизменной бейсболки за крышу "девятки". Головной убор свалился с буйной головы и упал на асфальт. - Это не к добру, - мрачно произнес Коновалов, водружая непокорную бейсболку на прежнее место, и упрямо повторил - Когда она падает - это не к добру

- Не иначе нажрешься, - безжалостно пробурчал Маркиз и, точно пожалев о своей грубости, спросил - Как потом добираться будешь!?

- Тут недалеко, пешком дойду или тачку возьму.

- Только учти, - опять съязвил Омар, - настоящему таксисту, в отличие от меня, придется платить.

- Я при деньгах, - важно ответил Вася, а его товарищ, пробормотав "Ну, я поехал", тронул с места свои "Жигули" "Девятка", быстро набирая скорость, помчалась вдоль сплошной линии припаркованных возле "Звездного" машин

Посмотрев Маркизу вслед, Коновалов и его спутник бодро зашагали вдоль высоких стеклянных окон кафе к его дверям.

Въехав во двор Васиного дома, Омар с удивлением увидел стоявшую у подъезда белую "тридцать первую" Маркиз поневоле обратил внимание на номер машины. Так и есть Аксельбант. Он, конечно же, мог купить себе самыйсамыи дорогой "Мерседес" самой последней модели, но, издавна предпочитая продукцию Горьковского, теперь. Нижегородского автомобильного завода, упрямо придерживался прежних пристрастий Аксельбант менял "Волги"

ежегодно. Началось это ещё в приснопамятные брежневские времена. Четырехзначный номер очередной "Волги", которую пригоняли адвокату из Нижнего, всякий раз соответствовал году, в который машина регистрировалась. Последнее время у Алексея Григорьевича возникли некоторые трудности с регистрацией как раз из-за номеров, которые, как известно, стали трехзначными Пришлось отбросить единичку "А 994 АГ" Таков был номер "тридцать первой", что означало - Аксельбант, зарегистрировавший очередную "Волгу" в тысяча девятьсот девяносто четвертом году, самолично прибыл на квартиру к Василию Коновалову Алексей Григорьевич, разумеется, не мог не понимать, что хозяин этой квартиры ненавидит его, а следовательно, догадывался, зная его характер, что можно ожидать большого шума.

Аксельбант был удивительным человеком, его следовало бы считать просто специалистом по вытаскиванию людей из неприятностей. Именно его в немалой степени должны были бы благодарить Маркиз и его компаньон за то, что после "безобразия", учиненного ими на складе господина Джегоева, им удалось остаться на свободе.

Весь город, несмотря на то что прошло уже больше четырех месяцев, все ещё говорил об этом.

Правда, огромную роль сыграло общественное мнение, подготовленное главным образом все той же ассоциацией "Наше будущее", в которую входили самые разнообразные и зачастую очень влиятельные люди города, объединившие свои усилия в борьбе за будущее своих и чужих детей.

Однако Аксельбант тоже приложил к "утрясанию дел" свою волосатую руку.

Большинство из членов этой ассоциации были, как принято выражаться, отцами и матерями семейств, но туда входили и другие люди, у которых, как у Людмилы Давыдовой - Люси, никаких детей вообще не было. Правда, её младшая сестра совсем недавно погибла из-за наркотиков, и Люси считала своим долгом бороться с распространителями отравы, причем делала это со свойственной ей страстностью и удивительным бесстрашием. В памяти Маркиза всплыли обстоятельства, при которых ему довелось познакомиться с рыжеволосой красавицей, и его слегка передернуло.

Он вспомнил, как полуобнаженная женщина без всякого стыда продефилировала мимо незнакомого человека - Омара - через невообразимо захламленную спальню Коновалова. Ладно бы только это! Вспомнить только, откуда выпорхнула эта птичка! Из кровати Коновалова! Теперь вот эта рыжая бесстыжая красотка запала в душу Маркизу, и вместе с ней в сердце Омара поселился целый клубок противоречий. Вася, правда, утверждал, что у него с ней ничего не было... Ему верить можно, но разве можно доверять женщине, которая способна вот так себя повести?

Мысли о ней все время будоражили Маркиза, зачастую приходя в его голову в самый неподходящий момент. Да уж, думы о ней то радовали его, то огорчали. У него было немало женщин:

несколько коротких романчиков, в том числе и со жрицами любви, - хозяин, то есть Ганджиев, контролировал и этот бизнес. Проститутки часто спали с парнями, которые их охраняли, но Омар чувствовал, что к нему девушки зачастую относятся как-то особенно, может быть, из-за того, что он никогда не требовал от них ничего и все время молчал. Другие парни любили хвастаться своей крутизной, а Маркиз... Маркиз понимал, сколь жалка и эфемерна крутизна парней, никто из которых не смог бы продержаться и минуты против него на татами. Он никогда не имел никакого пояса ни по какому из восточных единоборств. Однако женщины многое умеют чувствовать.